Николай Лохматов - Листопад

Вдалеке от шалаша плюхнулась стая уток. В первых лучах солнца зеленым перламутром заиграли грудки селезней. Костя припал к ложу ружья. Напрягся. Но стрелять было еще рано. Утки плавали слишком далеко.

- Меть в селезня, - поучал отец. - Самке детей растить надо. А этот все равно до весны ошиваться будет. К тому времени и молодняк подрастет. Обойдутся и без него.

Утки были совсем близко. Костя выцелил самого крупного селезня и готов был уже нажать на курок, как внимание его привлекли большие крылатые тени. Они, словно видения, заскользили по гладкой поверхности озера.

- Ш-ш-ш!.. - поднял руку отец и прошептал: - Журавли. Не стреляй пока.

Неторопливо помахивая огромными крыльями, журавли низко летели вдоль берега. Сделав круг, они опустились неподалеку от шалаша. Короткими клювами почистили перышки, размяли свои длинные ноги. Двое из них сторожа - отошли в разные стороны и, вытянув шеи, оглядели даль.

Самый крупный журавль - вожак - высоко подпрыгнул и, чуть приподняв крылья, с возбужденным криком выбежал на круг. На середине взмахнул крыльями, закружился, как волчок. К нему, мелко перебирая ногами и кланяясь, будто поплыла журавка. Остальные журавли захлопали крыльями, закурлыкали, словно одобряя ее: "Браво, други, браво!"

Теперь журка в такт хлопанью Крыльев приседал и шел вокруг журавки.

"Браво, други, браво!.."

В круг выходили парами и в одиночку. Потом пустилась в пляс вся стая. Только сторожа оставались на своих постах. Неторопливые плавные движения неожиданно сменились безудержными прыжками и присядками.

"Курлы, курлы, курлы!.."

Танцы кончились так же внезапно, как и начались. Журавли сбились в тесный табунок и разом застыли, словно прислушиваясь к всплескам на озере. Затем из табунка начали отделяться пары. Отходила в сторону такая пара останавливалась. Журка склонял голову к журавке и нежно курлыкал:

"Курлы, курлы?.. Будем дружить?.."

Потом они разбегались и вместе взлетали. И так пара за парой. Журка журавка, журка - журавка... Выстроившись в косой угольник, они сделали прощальный круг над берегом озера и потянули на север.

- Куда это они? - прошептал Костя и взглянул на отца.

Глаза Шевлюгина были мокрыми от слез.

- Ты что?

- Красота-то какая!.. - вместо ответа вздохнул Шевлюгин. - Аж дух захватывает!.. - И, утирая рукавом глаза, повернулся к Косте: - На болото, сынок, полетели. Там они по парам и будут жить до осени, выводить птенцов. Вот замечай, многие звери и птицы подруг себе выбирают в драке. Владеет тот, кто ловчее и сильнее. Схватки их нередко кончаются смертью. А эта вот птица только в танце, в веселье. Так-то, выходит, лучше.

Шевлюгин вытащил из стволов патроны, стал вылезать из шалаша.

- Уже домой? - спохватился Костя. - А как же охота?

- Она от нас, сынок, не уйдет. Стоит ли в такой день селезням настроение портить? Пусть порадуются весной!..

Разве можно забыть это? Плачущий отец... "Красота-то какая!.." Но видел Костя отца и другим.

...В лесу бушевала вьюга. Резкий, порывистый ветер наскакивал на деревья, гнул их к земле, срывал с сосен снежные папахи, крутил их, рвал на мелкие части. Лес словно замер. По дуплам попрятались птицы. В чащобах затаились звери. А ветер все не утихал.

Голод поднял с лежки старого лося. Он вышел из еловой крепи, выбрался на дорогу и потянул носом. Пахло дымом и еще чем-то таким, что настораживало. Он сделал несколько шагов и снова остановился, прислушиваясь к вою ветра. В это время из-за ствола старой ели выглянул Шевлюгин. Увидев зверя, он вскинул ружье. Выстрел прогремел глухо. Лось вздрогнул, хотел было ринуться в овраг, но тут ноги его подломились, и он рухнул в снег. Рухнул грузно, всей тушей сразу, и из ноздрей его брызнула кровь.

- Что ты наделал? - дернул за руку отца Костя.

Глаза Шевлюгина хищно блеснули.

- Молод учить меня... - и, выхватив из-за пояса топор, размахнулся и ударил между рогов лося...

...Костя в думах своих не заметил, как порозовел восток, как высокое небо сперва посветлело, потом окрасилось в вишневый цвет.

По луговине, будто мелкие волны на озере, в рядах лежала трава. Воздух был насыщен запахами чабреца и подсыхающей ромашки. За ивняком Костя увидел сезонников на косьбе. Размахивая косами, они маленькими шажками продвигались к кромке дороги. С их загорелых лиц лил пот. Косы не слушались, скользили по верхам, сшибая макушки, концами вонзались в рыхлую землю.

- Вы пяткой берите, пяткой... - шутливо посоветовал им Костя.

- Иди ты... Попробовал бы сам... - огрызнулся один из них. Однако, совета послушался и начал нажимать на пятку. Но ряд у него все равно выходил неровным, клочковатым. На корню оставалась половина помятой травы.

- Ну-ка, пижон, дай мне косу и смотри, как надо... - подошел к нему Костя.

- Пожалст-а!.. - протянул тот и, отдав косу, отошел в сторонку.

Костя взмахнул раз, другой... Шел он легко и свободно. Коса в его руках так и позванивала. Трава ложилась в упругие ряды.

Жвык, жвык... - пела коса.

Из кустов выпархивали белобокие трясогузки, садились тут же, неподалеку, на ивняк и, покачиваясь на тонких ивовых ветках, с любопытством посматривали на людей.

- Ну, видел, как надо косить? - закончив ряд, обернулся Костя, и глаза его внезапно налились злостью. Паренька возле него не оказалось. Развалившись на свежескошенных валках, он, чуть-чуть полуоткрыв рот, крепко спал.

- Ну и работничек! - Костя бросил на скошенную траву косу.

- Черт с ним, пусть спит. Меньше звона будет, - выходя из-за кустов с саженью в руках, заметил Ковригин. - Да и осталось здесь на несколько махов. Будем перебираться на другое место. - И, толкнув парня носком сапога, строго спросил: - Ты сколько классов кончил?

- Ну, десять, а что? - зевая, ответил тот.

- Давай косу. Я тут сам клинушек добью. А ты возьми вот сажень и подсчитай, сколько вы тут наработали.

Парень почесал затылок и, поморщившись, нехотя заковылял до луговине.

Через полчаса Ковригин подошел к нему:

- Ну, что тут рисуешь?

- Как что? Место неровное. Надо его сначала начертить, потом разбить по частям. Это геометрия, а не просто так себе, махание косой.

- Вот именно, - насмешливо бросил Ковригин. - Гонору у вас вон с тем дружком - выше вот этой березки. А когда дела коснется - одна пустота...

Косари засмеялись. Парень задиристо поднял голову:

- Мы люди городские. Нам все это ни к чему...

- Ну и ну!.. - сокрушенно покачал головой Ковригин и, обернувшись к Косте, попросил: - Если не торопишься, помоги мне. Пусть этот городской посмотрит, как надо справляться с геометрией.

Костя взял сажень, быстро обошел луговину и тут же, подсчитав на бумаге, назвал цифру.

- Очень хорошо!.. - живо одобрил Ковригин и, обернувшись к сезоннику, заметил: - Вот у кого, городской, считать надо учиться...