Михаил Салтыков-Щедрин - Том 6. Статьи 1863-1864

Оставшаяся неопубликованною октябрьская хроника «Итак, история утешает…» посвящена тому же кругу тем, что и предыдущая — апрельская — хроника. Салтыков вновь возвращается здесь к проблеме исторического развития и связанным с нею вопросам об историческом оптимизме и пессимизме, о соотношении теории и практики в переустройстве действительности и о конкретных путях и способах этого переустройства, включая путь «войны» — революции. Среди других общественных хроник Салтыкова октябрьская — наиболее теоретическая, общефилософская по своему содержанию. Но и она не отвлечена от животрепещущей современности, в том числе от журнальной полемики. Как уже сказано, само обращение к главной теме хроники — об «исторических утешениях», — возможно, возникло как отклик на некоторые положения статьи М. Антоновича «Первая четверть девятнадцатого века». Идея «исторических утешений», выдвинутая Антоновичем, во многом противоречила выводам апрельской хроники Салтыкова и перекликалась с позицией «Русского слова». «Кто самоотверженно предан общему делу, кто занят интересами мысли и распространением убеждений, — писал Антонович, — для того вся надежда и утешение в истории, в будущем, какие бы неудачи и скорби ни поражали его в настоящем» ( С , 1864, № 6, стр. 168–169). Салтыков согласен с утверждениями Антоновича, что «история утешает», что современная действительность не дает лучшим людям никаких утешений, кроме исторических. Но Салтыков не склонен удовлетворяться этим. В «исторических утешениях», по его мнению, «скрывается очень значительная доля иронии», ограничиваться ими не следует, а нужно поискать «других утешений», кроме тех, которые предлагает история [173].

…мы умираем, но мысль наша будет жить …— В этих и следующих ниже рассуждениях отразилось горячее сочувствие Салтыкова людям революционного подвига. Эти рассуждения являются еще одним ответом писателя на брошенные ему в полемике с «Русским словом» обвинения, будто он глумится над «людьми самоотверженными».

…в этом виновато большинство . — Речь идет о ненормальности общественного устройства, определяющего утопичность, нереальность прогрессивной мысли, ее трагические противоречия, слабые стороны, о сложном положении революционной мысли в эпоху реакции, о столкновении передовых идей с общественным мнением.

…действительное…перемешивается с гадательным и фантастическим . — Об отношении Салтыкова к образному конкретизированию утопии см. прим. к стр. 324.

…захмелевшая, растленная толпа . — Подразумеваются отзывы реакционной и либеральной печати на роман Чернышевского «Что делать?». См., например, статью Ростислава (Ф. М. Толстого) «Лжемудрость героев Чернышевского» — «Северная пчела», 1863, № 138.

…свидетельствует о… ненормальности …— Признавая закономерность революционного подвига, «самоотвержения», Салтыков подчеркивает ненормальность общественных отношений, когда человек, защищающий истину, должен жертвовать собой.

Конечная цель человека…все-таки счастие …— Салтыков солидаризируется здесь с учением о страстях Фурье. Аналогичные мысли см. далее в статье «Как кому угодно».

…мы живем не в Аркадии и не в Икарии . — Аркадия — часть Пелопоннеса, в которой долго сохранялись патриархальные отношения. В идиллически-пасторальной поэзии — счастливая страна. Икария — страна будущего, о которой повествуется в социально-философском романе утопического коммуниста Э. Кабе «Le voyage en Icarie» (1840).

Ризположенский . — См. прим. к стр. 234. Скорбященский — возможно, Н. А. Благовещенский. В № 1 «Русского слова» (1863) напечатана его повесть «Печальные встречи», в которой, между прочим, один из персонажей, богатый купец, называет «вислоухими» зависимых от него людей, хороших, но безответных, неспособных на протест.

…псевдоестествоиспытателю Кроличкову… ты воспитанник Кузьмы Пруткова …— Вероятно, подразумеваются «Мысли и афоризмы — плоды раздумья» Козьмы Пруткова, опубликованные в 1860 г. в «Искре». Уже первый из них мог послужить основой салтыковского сопоставления, имевшего в виду вульгаризаторские тенденции Зайцева: «Всякая голова подобна желудку: в иной извне входящая пища непрестанно сваривается, другая же и самым легким яством нарочито засоряется».

Современные призраки (Письма издалека) *

При жизни Салтыкова напечатано не было. Впервые — ЛН , т. 11–12, М. 1934, стр. 214–232.

Сохранились: 1) черновая рукопись ранней редакции первого письма (вторая половина); 2) наборная рукопись второго письма (окончание его — от слов: «потомственно. Изъятые от участия в высших интересах жизни» — стр. 405, строка 31); 3) вторая чистая корректура статьи, набранная 24 апреля и адресованная А. Н. Пыпину (все в ИРЛИ ).

В настоящем издании печатается по корректуре.

Среди вариантов черновой рукописи несомненный интерес представляет следующий. Вместо: «Я знаю это <���…> гниет себе понемножку» (стр. 394, строка 41 — стр. 395, строка 12) — в рукописи было:

Я знаю это, но вместе с тем знаю и то, что имею дело с явлениями и вещами, прикосновение к которым требует величайшей осторожности. Вот почему я в самом начале вынужден оговориться, что буду говорить обиняками. Тут совсем дело не в трусости, но именно в желании достичь какого-нибудь результата. Что путного будет, если я стану называть вещи по именам? Положим, например, что какой-нибудь Василий Порфирыч (сын моего любезного знакомца Порфирия Петровича [174]) — казнокрад, мошенник и вор, но убедится ли он, если я назову его этими именами (черт возьми, да я, намекая, и называю)? Нет, он не убедится, но, напротив того, рассердится на меня, ибо считает себя благонамеренным гражданином на том основании, что ходит в церковь и молится усердно богу и любить бога ему ничего не стоит, любить ближнего стоит дорого — он в расчете, и очень хорошо это понимает, но не желает, чтобы понимали другие. Поэтому не лучше ли будет, если я подступлю к нему аллегорически, если я ему докажу, что ремесло мошенника, имея свои несомненные выгоды, может сопровождаться другими и очень же несомненными невыгодами, как-то: подлейшей репутацией (отнимающей даже возможность мошенничать), наплеванием в глаза (производимым с такою быстротою и непрерывностью, которая не дает времени даже утираться), не говоря уже о ссылке в Сибирь и других более крутых средствах .

В минуты своего разложения общество, как нарочно, выказывает наиболее щекотливость. Потому ли, что оно чувствует себя кругом виноватым, потому ли, что весь организм его покрыт язвами, — дело в том, как бы то ни было, но что оно положительно не допускает, чтобы в эти язвы, и без того уже растравленные, запускали любознательный скальпель. Я знаю, что гнию, говорит оно с каким-то дико-горделивым самодовольством, ну и гниет себе понемножку.