Павел Лукницкий - Ниссо

Наполнив ягодною мукой деревянную чашку, Тура-Мо несет ее дом. Босые крепкие ноги ее белы от тутовой пыли; войдя в дом, Тура-Мо ставит загорелую ногу на край деревянной чашки, осторожно сгребает с нее в чашку мучную пыль - надо беречь каждую крупинку муки, особенно теперь, когда в доме появился лишний рот. Высыпает муку на платок, возвращается с пустой чашкой к плоскому камню, продолжает помол. Солнце накалило камень, но руки Тура-Мо не боятся ни холода, ни жары, она прилежно работает и думает о Ниссо... Может быть, Ниссо несчастливая? Может быть, от ее присутствия в доме будет сглаз родным детям? Может быть, от Ниссо распространится на них несчастье?.. Девчонке теперь восемь лет, по всем признакам, она как будто здорова... И надо думать, никаких злых дэвов в ней нет. Пожалуй, Тура-Мо нечего опасаться.

3

Летом каждая ступенька, подпертая каменною стеной, станет маленьким, в две-три квадратные сажени, полем: натаскают на носилках земли, рассыплют ее темным и ровным слоем, посеют просо, ячмень, горох.

Но пока еще не ушла зима. Крошечные площадки еще завалены неубранными, прикрытыми снегом камнями. Камни падали всю зиму с той гигантской осыпи, что высится над селением, уходя к остроконечным вершинам горы. Правда, эти камни уже не ворочаются под ногами, они крепко смерзлись, но под снегом не видно их острых ребер, идти по ним босиком очень больно. С площадки на площадку, как по лестнице великанов, цепляясь за выступы грубо сложенных стен, спускается к реке Ниссо. Вся ее забота - не уронить большой глиняный кувшин; она то ставит его себе на голову, то прижимает к груди, обнимая тоненькими руками.

Черные волосы Ниссо слиплись - самой ей некогда их расчесывать, да и нечем: деревянный гребешок есть только у тетки, а тетка не позволяет трогать его. Тетка несправедлива: родным детям, Зайбо и Меджиду, она иной раз расчесывает волосы гребнем, а Ниссо - никогда. Но Ниссо уже привыкла ничего не просить у тетки, - в лучшем случае тетка только накричит на нее. Вот придет лето, вода станет теплее, Ниссо сама вымоет себе волосы.

С гор дует острый, ледяной ветер. На Ниссо рубашка из брезентовой торбы, слишком короткая, - но хорошо, что есть хоть такая. Эту торбу Тура-Мо нашла в доме своей покойной сестры еще в прошлом году - вероятно, ее забыл Мир Али, когда приезжал, чтобы увезти с собой Розиа-Мо. Неоткуда больше было взяться торбе: ведь в Дуобе ни одной лошади нет, а если б и были, то кто в этих местах стал бы тратить такой хороший кусок завезенного издалека брезента на лошадиную торбу? В прошлом году Ниссо бегала по селению голой, но ведь ей уже восемь лет, она уже скоро невеста, и соседи убедили Тура-Мо, что девочке пора быть одетой. Тура-Мо долго упорствовала - ведь для торбы можно найти лучшее применение, - но с мнением соседей все-таки следует считаться! Кляня девчонку, на которую всегда надо тратиться, Тура-Мо, наконец, прорезала торбу, пришила к ней две шерстяные тесемки, со злобой сказала: "Носи!"

Новое платье Ниссо походило на черепаший панцирь. Под мышками и на шее Ниссо появились багровые полосы: через несколько дней они превратились в гноящиеся раны. Ниссо не плакала, потому что была странной девочкой: она не плакала никогда. Воздух в селении был чист и целителен, вскоре от ран остались только рубцы, похожие на мозоли, а жесткое брезентовое платье могло не развалиться до конца жизни Ниссо.

Ниссо спускается к грохочущей реке. Подойдя к берегу, спрыгивает на большой плоский камень, охваченный бурлящей пеной, наклоняется, крепко держа кувшин. Холодная вода закипает у его горлышка, стремится вырвать кувшин из рук Ниссо. С трудом подняв его сначала на плечо, затем на голову, Ниссо устремляется в обратный путь.

Проклятый ветер! Он насквозь пронизывает тело. Когда же, наконец, разомкнутся тучи над этим ущельем? Всю зиму они плывут и плывут, все в одном направлении, от тех ледяных вершин, с которых бежит река. Ниссо ничего в мире не знает, но не сомневается, что, когда пройдут вниз все тучи, появится солнце, ветер станет теплее и ходить за водой будет гораздо легче.

А главное - если б не трещина в основании кувшина, из которой вечно течет вода! Ниссо старательно зажимает трещину пальцами, но вода все-таки струится по руке вниз, пробегая по лицу и по шее до голых плеч, замерзает на ледяном ветру. Льдинки жгут, колют плечи Ниссо, а рук от кувшина отнять нельзя. Стуча зубами, дрожа, девочка осторожно взбирается по камням, стараясь не поскользнуться. Теперь она поднимается к дому по узкой тропинке: этот путь гораздо дальше, но ведь с кувшином, полным воды, никак не подняться по стенкам, разделяющим ступени полей.

Если б Розиа-Мо была жива, она, наверное, ходила бы за водой сама, все взрослые женщины зимой ходят за водой сами, но Тура-Мо занята другими делами, ей совсем неинтересно думать о чужой девчонке! Вот и сегодня, - куда ушла Тура-Мо? Сказала только детям: "Сидите тут тихо!" - и ушла, и весь день ее нет. Впрочем, Ниссо очень хорошо знает, где проводит дни тетка. Конечно, она у этого Бондай-Шо, который только и знает, что валяется на своей козлиной шкуре да бренчит на двуструнке. Каждый день Тура-Мо уходит к нему, и они запирают дверь, и больше никто в селении целый день их не видит!

Ниссо окоченела и торопится к дому, но с кувшином в гору бежать нельзя, она только старается быстрее перебирать ногами и тяжело дышит сквозь стиснутые зубы.

Каменные лачуги селения черны. Каждая из них окружена пустым, омертвелым садом, запрятана в каменные ограды. Улиц в Дуобе нет, есть только узкие, извилистые проходы между оградами, - такие узкие, что в них с трудом могут разойтись два осла. Ледяной горный ветер вымел все селение, сугробы снега удерживаются только в самых глухих углах между большими камнями. Жителей не видно - кому охота выбираться на такой ветер, да и что делать в селении зимою? Тем, у кого еще остались тутовая мука и сушеные яблоки, нет нужды выходить из дому, - как-нибудь до весны протянут.

Ледяная вода все течет, замерзает на плечах и груди Ниссо. Но вот она добралась до дому, и кувшин еще до половины полон водой. Ниссо входит в дом, кидает взгляд на Зайбо и Меджида, катающих в углу бараньи позвонки, устало выливает воду из кувшина в чугунный котел, вмазанный в очаг. Прыгает, трет тело руками, обкусывает ледяную корку, налипшую на руки.

- Ниссо, есть хочу... Дай мне есть... - слезливо ноет шестилетний Меджид.

- Молчи! Я сама хочу. Надо еще идти за травой, - говорит Ниссо, дав Меджиду по уху. - Сидите тихо, пойду за огнем.

Спички в Дуобе есть только у почтенного Барад-бека. Но и хвороста, чтобы поддерживать огонь постоянно, тоже ни у кого не хватило бы. Жители Дуоба держат негасимый огонь по очереди. Ниссо, взяв глиняную чашку, выбегает из дому и через несколько минут возвращается, прижимая чашку к животу.