Сергей Лукницкий - Веселенькая справедливость (Рассказы и повести)

Нестеров выдержал паузу. Решил на второй вопрос не отвечать.

- Не понимаю вас, Василий Игнатьевич, как можно мучиться, стоя у памятника Ленину. Вы, по-моему, что-то не то сказали.

Прокурор тоже выдержал паузу, и ровно такую, чтобы оценитьстепень сказанного Нестеровым.

Степень дозволенности. Но ничего недозволенного в речи полковника не нашел. Более того и сам вдруг подумал о том, что постоять у памятника вождю, вознося здравицы партии в расчете на обещанный коммунизм, - почетное дело каждого советского человека. И хотел сказать об этом Нестерову. Но потом понял, что это было бы не по существу. Поэтому начал снова:

- Николай Константинович, - сказал он уже мягче, - когда депутат Верховного Совета выходит из машины и делает замечание какому-то странному субъекту в серебряном костюме, а тот, вместо того, чтобы извиниться, приковывает его к памятнику вождю, это, согласитесь, безобразие. И мириться с этим нельзя.

- Ну, а что, разве инцидент нельзя исчерпать, освободив уважаемого депутата из плена? - спросил Нестеров, начиная уже кое-что понимать.

- В том-то и дело, что нет, - почти закричал прокурор в трубку, - вы же знаете, из какого сверхпрочного материала сделан памятник.

Нестеров знал это. Об этом в области знали все.

- А цепочка? - спросил он, понимая, что ему ответит прокурор.

- Как сказали наши эксперты, - тихо и внятно объяснил ему собеседник, цепочка сделана из материала, в сто пятьдесят раз превышающего по крепости "Дельту-2М", его не может разрезать вся техника Земли. Нестеров, вдумайтесь в мои слова. В области происходит черт-те что.

- А почему вы мне об этом говорите?

- Да потому, что это дело должно быть возбуждено на уровне минимум республики, а не области.

Вот оно что? Прокурор, оказывается, пекся не о депутате, а беспокоился о престиже области: как бы чего не вышло, поэтому и просил московского полковника, коль уж он все равно здесь, подсобить.

Закончив разговор с прокурором, Нестеров потребовал к себе в номер гостиницы дежурного по УВД со сводкой происшествий за последние двое суток.

Просмотрев сводку, он быстро нашел то, что искал, тот самый случай, о котором говорил ему прокурор. И теперь уже был уверен, что инцидент с приковыванием депутата цепочкой к памятнику Ленину из материала, не имеющего аналога в земном металлостроении, есть дело рук его недавнего космического знакомца, но как и кому об этом скажешь?

Анна Михайловна была счастлива. Она возвратилась из магазина с покупками, а тут еще Коля оказался дома и даже пригласил ее на вечернюю прогулку. И это была действительно прогулка, потому что из номера они не взяли с собой ни забот, ни сумок, они просто шли по городским улицам, вдыхали запах тополиной листвы и вспоминали свою юность. Анна Михайловна время от времени целовала своего мужа прямо на улице.

- Смотри, Анечка, что происходит, - вдруг сказал Нестеров, когда они уже подходили к площади, возвращаясь.

И его возглас был уместен. На большой площади учинялось нечто несовместимое ни с традициями, ни с воспитанием, ни с обычаями большой страны.

Огромный, конечно, западного производства, кран ловко захватывал памятник вождю мирового пролетариата товарищу Владимиру Ильичу Ленину и осторожно укладывал его на гигантский трейлер. Он делал это осторожно не только потому, что этот памятник являл собой вершину идеологии масс, но еще и потому, что к нему был прикован депутат Верховного Совета.

Трое суток просидевший возле вождя депутат, имел вид счастливого человека. Он улыбался и громко декламировал стихи:

"Узкоглаз, рыжеволос, степенен,

Бревна разрубал ребром руки.

- Кто ты? - мужики спросили.

- Ленин...

-Так и ох..ли мужики."

Присутствующий на демонтаже памятника врач потребовал немедленно госпитализации депутата.

А так как в эти дни особенно восторженно говорили о приоритете личности, то обком вынужден был дать добро, и депутат был доставлен в сумасшедший дом, естественно, вместе со своим невольным прицепом.

- В наше время не следует сходить с ума на почве такого психоза, резонно заметил главный врач прикованному, - попробуйте внушить себе, что вы свободны.

Депутат попробовал и не смог.

Тогда, повинуясь ситуации, главный психиатр области выклянчил у обкома деньги и выстроил здание нового сумасшедшего дома, чтоб поместился и памятник. Но в связи с путаницей в чертежах, памятник все равно не поместился. Тогда пришлось под сумасшедший дом отдать только что выстроенное здание обкома партии.

4.

Незнакомец в блестящем костюме был помощником капитана большого космического корабля. Он ничуть не походил на людей. Но в адаптационном шлеме легко мог принять облик существ, которые обитали здесь, где он теперь находился. Единственной его задачей, составляющей программу его мозга, было сеяние среди них нравственности.

На третьей планете Солнечной системы (о чем уже последовал доклад высшего космического разума) нравственность, насажденная ему подобным миллионы лет назад значительно поредела, и озабоченные этим обстоятельством, он и ему подобные снова появились на Земле, стараясь в многообразии видов выискать хомо сапиенс с кодом бесспорной нравственности.

Одним из таких объектов был Нестеров. Но каково же было удивление незнакомца, если оно вообще может быть применимо к представителю инопланетного разума, когда он обнаружил, что полковник, творящий добро, любимец многих, даже тех, чья нравственность оставляет желать лучшего, все лишь плод воображения грустного писателя, одинокого и нелюдимого, сочиняющего свои странные вирши за копеечные гонорары.

В почти абсолютный мозг существа в серебряном костюме это не укладывалось. И поэтому, повинуясь скорее автоматизму, чем здравому смыслу, инопланетянин в странном одеянии материализовал Нестерова, сделав его реальным, не заботясь о том, что тем самым лишил его автора возможности о нем писать...

* СОБАКА ДОБРОЕ УТРО *

Дом был почти таким же славным, каким я знал его много лет. Я знал когда-то и всех обитателей его.

Три семьи, главы которых низменно служили литературе, - для непосвященных объясню -были писателями, как это часто бывает на свете уходили из жизни, или из литературы .

По мере их умирания дом переходил к следующим.

Четвертый его хозяин был иностранец.

Мода на импортное население докатилась и до литературного фонда, поэтому новоиспеченный бизнесмен Битце Бейстоаа стал жить в писательском городке Переделкино, немало не заботясь, что к литературе он имел только то отношение, что в его доме не было ни одной книги.

Я посещал этот перестроенный переделкинский особнячок довольно часто. Посещал потому, что кроме отсутствия книг, наличия красного носа и синих глаз хозяина, соломенных его волос и ручищ, которыми он намеревался слегка придушить бедную Россию, у финского жулика Битце Бейстоаа была восхитительная дочь, которая папу жуликом не считала и брала у него уроки бизнеса.