Сергей Лукницкий - Возвращение Лени

- Это значительно ближе Италии, но тоже интересно, - поспешно и серьезно (у него с чувством юмора дефицит) сказал заместитель. - Поедешь в Выползово.

Я так и думал и не удивился даже названию.

За годы работы я изъездил страну, был и в Хуукхонмякках, и в Херасково, и да простят мне неблагозвучие, на Уябаевой пустоши, так что Выползовым меня не удивишь.

- Где это? - спросил я. Хотя сперва подумал спросить: "Где хоть это", но потом подумал и "хоть" выбросил.

- Точно, понимаешь, точно, метр в метр полпути по дороге до Питера.

- Какая прелесть, - воскликнул я, - тогда я поеду туда на машине, сейчас вроде и бензин всюду есть, и кемпингов понастроили, меня отвезет мой друг Сережа.

- Знаешь, во сколько ему обойдется бензин в оба конца, это же больше семисот километров.

- Я надеюсь, "Огонек" не нищий журнал, оплатит.

- Маком.

Однако односторонняя договоренность была достигнута.

Дебет: Леня Прудовский, специальный корреспондент журнала "Огонек", хочет ехать в командировку на машине приятеля - пусть едет (в конце-концов это его дело), и журнал оплачивает ему кроме командировочных еще и бензин, но, - тут заместитель поднял палец, - в один конец.

Пришлось соглашаться... Что поделаешь. Консенсус...

Кредит: Сережа тоже согласился.

И я выехал; взяв с собой Марину.

Марина - жена. Что тут удивительного. Повторяю:

... и я выехал, взяв с собой Марину.

До Клина доехали весело, купаясь в лужах на просохшей трассе, в анекдотах и перемывании косточек начальству, а потом, когда половина пути до Выползова была съедена, а мелькавшие Черная Грязь, Торжок, Выдропужск, Холохоленка, Домославль и Хотилово окончательно напомнили мне радищевское путешествие наоборот и в смысле века и в смысле чего-то еще, приближенность к работе стала исподволь делать свое дело.

Марина спала, ее сморило странное космическое естество после почти нереальных четверть века назад тверских помидоров, клинских бутербродов и клинских же вин, - а я стал вспоминать фабулу дела, по которому ехал в эту странную командировку, хотя подобных в моей практике было так много, что для описания их не стоило бы даже срывать меня с дивана.

Погиб археолог.

Конечно, это безысходно и невероятно для его родных и близких, но для закона, для статистики - как ни бестактно - норма. Человек, не соблюдая правил техники безопасности, полез под землю, где его и засыпало. А теперь мне, после всех дураков-следователей, чужому человеку, на основании каких-то земных правил предстояло выяснять имена и характеры друзей и любовниц погибшего, спрашивать, что они ему говорили перед смертью, что он им, что они подумали (скорее, придумать, что подумали) и что он имел в виду.

Бездарность, одним словом. Беспросветная бездарность. Скучная к тому же. Без изюминки. Изюминку предстояло еще найти. Кто, интересно, видел надпись на ценнике: "Булка без изюминки". Так и тут, но пока...

...Неинтересная, никому теперь ненужная, кроме терпеливых блоков памяти Главного управления уголовного розыска Министерства внутренних дел информация.

Перед кем, если уж говорить по большому счету, я буду доказывать свою способность восстанавливать прошлое? Кому интересно, что расследование, как и классическая журналистика - это всегда изучение уже исчезнувшего.

Читателю? Ему всегда все неинтересно.

Провидению? Но оно и само все знает.

Для чего тогда я? Неужели я всего лишь - трансформатор между читателем и событием. ...И для того только, чтобы помериться силой с самим провидением, доказать, что и ничтожный двуногий без перьев на что-то способен.

Я предпочел бы быть стабилизатором. Он дороже стоит.

Размышляя таким образом, я ворвался на машине Сережи в Вышний Волочек (мы едва успели сбавить скорость - город возник за поворотом), и показалось, что сам город чуть не стукнулся о бампер "ДжипКедра".

... А потом мирно, и как-то извиняясь ("извиняючись"), потек по обе стороны дороги, а я вспомнил, что здесь некогда был хороший винный магазин. Я попросил Сережу взять левее, и ... точно, вскоре увидел возле дороги множество машин, признак "автомобильности" места, мы взяли еще левее и остановились.

И пока отдыхала от беготни машина, и от сна Марина, я забежал в магазин и тут же, - надо и не надо, - накупил всякой алкогольной дребедени. В магазине меня, как водится, еще и обхамили.

Отдохнув и переключившись, мы двинулись дальше, теперь уже целиком думая о предстоящей работе. Сережа о своей (но это он сам расскажет), я о своей. Мы с ним как два ящика Пандоры. Ничто не предвещало особых волнений, ни один звоночек сознания не срабатывал на опасность, и, несколько раз проконтролировав свои ощущения, я попытался этим удовлетвориться, но не расслабился.

Я профессионал, поэтому бесконечно доверяю интуиции.

Бывает ведь и так, что звоночки сознания, приглушенные дьявольским шепотом саморедактора, не срабатывают, и тогда провидение может заманить в ловушку. Подумал и рассмеялся. Раз мне пришло в голову такое, значит, ловушка исключается. Уже потому, что иначе провидение не послало бы таких мыслей.

Дьявол был побежден.

Сережа вел машину еще ровно сорок километров, потом по указателю свернул вправо, и, проехав еще примерно шесть, остановился. Здесь на реке Березайке размещался пансионат, в котором несколько дней, пока я тут делаю вид, что работаю, поживет Марина.

От пансионата до места происшествия - три километра, поэтому я рассчитывал вечерами быть с ней, а не страдать от одиночества и тараканов в "сельсоветском" общежитии, именуемом отныне солидно: "Апартаменты Главы администрации района для вновь прибывших руководителей высших звеньев государственной власти и правительственных структур". Представляете себе такое название где-нибудь в Детройте.

Получив (невероятно, да? ну да, за такие деньги - полумесячную зарплату) двухкомнатный номер, оставив Марину Сергеевну разбирать скарб, убедившись в том, что в столовой кормят неплохо и не так дорого, как в "Бристоле" того же Детройта, я забрался теперь уже в машину местного начальства и поехал, поехал, поехал.

А Сережа отправился в Питер. Дней через пять он вернется и нас с Мариной захватит.

- Мы вас давно ждем, - сказали мне, когда я прибыл, и таким тоном сказали, словно я был им что должен. Что делать - лягавка... А в демократию играют как фээсбешники.

Я прошел в стоящий тут же вагончик, где временно, до окончания следствия по делу, помещался штаб по расследованию факта смерти археолога, - не побоюсь этого слова - Прудовского (!).

Меня это слово, если честно, шокировало. Никогда ранее я не встречал однофамильцев.

В бумагах, переданных мне в редакции замом главного фамилии потерпевшего не указывалось, так что командировку можно считать исключением. Кто бы поехал расследовать дело в отношении себя самого.