Михаил Салтыков-Щедрин - Том 13. Господа Головлевы. Убежище Монрепо

Покончить с Грановским — и на место его поставить г. Цитовича; покончить с Белинским — и на место его поставить [одного] из выкликающих учеников покойного Ивана Яковлевича Корейши; покончить с литературой и на место ее водворить [канцелярское усердие] хождение по делам. Одним словом, посадить Закхееву смоковницу, и под сенью ее уснуть в сладкой уверенности, что никакого плода она не принесет… Какие ужасные нравы!

2. Черновая рукопись второй редакции от слов: «Я провел ужаснейший месяц» — до слов: «и я, признаюсь, не удержал его. Надоело!»

Текст этой рукописи значительно отличается от журнального и печатается полностью в разделе «Из других редакций».

В Изд. 1880 в «Первое мая» внесено наибольшее количество поправок, главным образом стилистического характера, а также сделаны вычерки:

Стр. 469, строка 16. После «из Екатерингофа» — было:

— Есть мало-мало…тут — спросил мой юный друг, щелкнув себя по галстуку.

— Должно полагать, что была накладка…

— Ну, значит, будем всю ночь напролет работать! — рассудил Феденька и начал торопливо прощаться со мной.

Фельетон направлен против осатаневшей после покушения 2 апреля реакции, против публицистов охранительного лагеря, которые в обстановке резко обострившейся общественно-политической борьбы «словно взбесились», призывая к жестокой расправе с революционерами, с демократической печатью, обвиняя последнюю в солидарности «со всеми неурядицами дня», в пропаганде идей, вызвавших выстрел Соловьева.

Салтыков защищает право литературы на критику и сатиру, на правдивое изображение действительности, на отказ «дифирамб писать». Он не мог открыть прямую связь «воплей» реакционных публицистов, их «программы» с проводимой правительством политикой в области идеологии, литературы. Однако в очерке нарисована подлинная картина отношения властей к литературе критического направления.

Писатель провозглашал право литературы на «неприкосновенность», полагая, что даже возможные ее «заблуждения» не оправдывают административного произвола. «Литература имеет право допускать заблуждения, — заявлял он, — потому что она же сама и поправляет их».

Очерк «Первое апреля. — Первое мая» вызвал сочувственные отзывы прессы. Особенно привлекло внимание критики выступление сатирика против «тех беззастенчивых господ, которые в различных комиссиях… воздвигают против литературы обвинения в том, что она занимается «подрыванием основ» [294].

Позже К. Арсеньев в статье «Русская общественная жизнь в сатире Салтыкова» писал: «Сильнее всех подобных картин действуют на нас, однако, те места «Круглого года», в которых слышится активный протест против заподозриваний, науськиваний, против ближайших причин «общей пригнетенности» <���…>. Автор «Круглого года» доказывает не право литературы на снисхождение, даже не полную ее невинность, он доказывает, что она вовсе не может быть виновата, что заблуждения ее необходимые ступени к истине, что ей принадлежит будущее» [295]. П. Вейнберг («Молва», 1879, № 232, 4 августа) указывал, что «ближайшее родство с щедринскою манерою пробивается, как и во всех прежних фельетонах этого псевдонима, так явственно, что с нашей стороны будет, надеемся, нескромностью считать Щедрина и Nemo за одно лицо».

…не имеет крупных и высокоталантливых выразителей, как в сороковых годах …— Подразумеваются Белинский, Герцен, Грановский и др. люди сороковых годов .

…доктринеры бараньего рога и ежовых рукавиц …— Эзоповские формулы сатиры Салтыкова, характеризующие идеологию реакции и политику административно-полицейских репрессий.

А литература-то ваша… какова! — В откликах реакционной печати на покушение 2 апреля постоянно повторялись нападки на литературу и журналистику . В статье «Голос русского» ( MB , 1879, № 90) писалось: «Возьмем печать. Чем полны наши газеты и журналы?.. посягательствами на семейную жизнь, домашний очаг или издевательством над соблюдением церковных обрядов».

…успех, полученный некогда изобретением « нигилизма »… — Салтыков имеет в виду широкое использование этого слова реакционным лагерем для дискредитации передовых демократических идей.

…римский папа — и тот прельстился этим словом …— Подразумевается энциклика (папское послание всем католикам) римского папы Льва XIII от 28 декабря 1879 года, вся посвященная теме борьбы с революционными идеями. В ней говорилось о «смертельной чуме» учений, распространяемых сектой людей, «которые называются различными и почти варварскими именами социалистов, коммунистов и нигилистов » («Гражданин», 1879, № 2–3, стр. 47). О папской энциклике с одобрением отзывались русские реакционные издания (см., например, MB , 1879, № 7, «Из Рима»).

Этимологи — здесь: изобретатели кличек, имевших целью ошельмовать революционеров и радикально настроенную молодежь («свистуны», «нигилисты» и т. п.).

Угобжать — ублаготворять ( цeрковнослав .).

…ничто человеческое ей не чуждо …— ставшие поговоркой слова из комедии Теренция «Самоистязатель».

…вопрос о проливах разрешить <���…> и туркину жизнь навсегда прекратить . — См. прим. к стр. 446.

«Сочинитель и Разбойник » — басня Крылова, направленная против идей французской революции, Вольтера, его единомышленников.

…об Дюма-фисе, о Белло́, о Монтепене — то есть о тех французских писателях, которые, несмотря на различие таланта и стиля, являлись поставщиками легковесного, пряного, «щекочущего нервы» чтения для «дамочек» и их поклонников.

О Росс! о род непобедимый — неточная цитата из оды Державина «На взятие Измаила». У Державина: «О Росс! — О род великодушный!»

Табель о рангах . — О введенной Петром I иерархии чинов см. т. 8, стр. 574.

Вот идет вотяк, видит забор — поет: забор! забор! — Рассуждение о « вотяцкой мудрости », ограничивающейся лишь констатацией явлений, перекликается с оценкой Салтыковым писателей-«натуралистов» в цикле «За рубежом»: «…Я не идеолог, а реалист; я описываю только то, что в жизни бывает. Вижу забор — говорю: забор; вижу поясницу — говорю: поясница» (т. 14).

…подай то, неведомо что, иди туда, неведомо куда . — Фольклорный сюжет из сказок о «чудесной задаче» (см. «Народные русские сказки А. Н. Афанасьева», т. 2, М. 1957, стр. 134).

…аппетиты Юханцевых, Ландсбергов, Ковальчуковых . — К. Н. Юханцев — отставной коллежский советник, чиновник по особым поручениям министерства финансов, кассир Общества взаимного поземельного кредита, растратил более 2 миллионов руб. Дело против него возбуждено в марте 1878 года. Слушалось оно в январе 1879 года (см. MB , 1879, №№ 20, 22–29). К. X. Ландсберг — отставной гвардейский офицер, убийца (см. прим. к стр. 469). М. С. Ковальчукова — жена харьковского врача А. И. Ковальчукова. Ее любовник, отставной подпоручик Г. А. Безобразов, убил мужа, чтобы завладеть его деньгами и жениться на Ковальчуковой. Дело слушалось в октябре 1878 года ( MB , 1878, №№ 271, 277). Реакционная печать пыталась отнести Юханцева к «новым людям», к «молодому поколению», отрицающему нравственность во имя утилитаризма. Салтыков сближает все три преступления, видя в них свидетельство деморализации «верхов» общества, разложения «основ», глубокого падения нравов.