Антон Макаренко - О воспитательной системе

И вот в такую сферу моих намерений вдруг вплетаются мысли и приемы, направленные исключительно представлениями о правах человека и гражданина#3, представлениями, разумеется, идеалистическими, но никакого отношения не имеющими к педагогической технике. Тов. Б-н приехал в коммуну как защитник угнетаемого Ге-ча от коммунаров и этим сбил меня со всех позиций. Коммунары остались в положении виноватых, Ге-ч - в положении несчастного страдальца, которого коммунары хотели незаслуженно выгнать, и только защита члена правления позволила ему остаться. Его оставление в коммуне и в глазах коммунаров, и в глазах самого Ге-ча, а было суждение о неправильном постановлении совета командиров.

Этот случай сам по себе незначителен. Никаких особенных бед у нас не произошло, несмотря на то, что мой план не был проведен. Хуже всего вышло для Ге-ча: он остался в коммуне на прежней позиции аморального стояния против коллектива, и на этой позиции его укрепил приезд товарища Б-на, коллектив пережил неясную напряженность действия, а т. Б-н попал в положение, не выгодное для члена правления, - положение неожиданного тормоза.

Я этот случай разобрал только для того, чтобы характеризовать возможность ненужного и логически чуждого советской педагогике вмешательства случайных соображений и коротких формул. Таких примеров можно из моей практики привести очень много, даже из практики коммуны им. Дзержинского, в которой, как я говорил, мне представлена исключительная свобода педагогического действия по сравнению с другими детскими домами. И в коммуне им. Дзержинского не менее половины моей энергии уходит на преодоление ненужных трений и сопротивлений случайных мыслей и случайных формул.

И благодаря этому в работе нашей коммуны мы никак не можем достигнуть того, на что мы в самом деле способны. Это очень печально: мы не можем достигнуть наибольших успехов только потому, что все к этому успеху стремимся и все его жаждем. Но в нашей работе нет цельности системы и нет доверия к одному ответственному лицу, и, не будем греха таить, и мы еще не освободились от педагогических предрассудков, раздирающих на части детские дома наробразовского соцвоса.

Очень много соображений, высказанных выше, нужно было бы, конечно, развить и сделать достоянием всех практических работников, но у меня для этого нет времени.

Но я буду считать положительно счастливым, если этот мой доклад хоть в небольшой степени позволит мне познакомить Вас с некоторыми моими планами и мыслями, если благодаря этому Вы меня поддержите своим доверием и позволите произвести последние усилия в нашем опыте.

Те общие положения об условиях работы, которые описаны выше, касающиеся решительно всех областей работы, комкают всю нашу систему целиком и не позволяют нашей коммуне приобрести настоящее четкое лицо.

Я позволю себе в следущем изложении коснуться некоторых проблем, которые, по-моему мнению, должны быть разрешены в скором времени и которые отчасти затрагивались на правлении.

Общий вид коммуны В наших условиях - это тоже проблема. Как-то так получается, что общее представление о коммуне сложилось у многих сотрудников ГПУ и во всем нашем обществе почему-то неблагоприятное. Можно, пожалуй, доказывать, что раз такое представление сложилось, значит, что-то в самом существе коммуны организовано неверно, нужно это неверное искать и искоренить.

Никогда ни одной минутки я не представлял себе, что перед этим общим представлением нужно обязательно преклониться.

Я затрудняюсь назвать ту тенденцию, которая приводит к подобным представлениям о нас, но я ее очень хорошо понимаю. Она ясная и показывает свое существо на каждом шагу. Откуда-то в нашем обществе взялось чисто романтическое отношение к идее детского дома, честное слово, недалеко ушедшее от темы о рождественском мальчике.

Во-первых, если в коммуне более или менее счастливо живут полтораста ребят, если они получили от общества чистые постели и хороший дом, это всем кажется каким-то прорывом. Необходимо обязательно, чтобы эти дети были педерасты, чтобы они были обязательно изьяты из притонов разврата и преступления, чтобы они предварительно немножко порезались финками. Во-вторых, необходимо, чтобы они ижили в условиях первобытной бедности, чтобы в коммуне не было паркета и хорошей мебели, чтобы таким путем они приучались к какой-то специально для них назначенной жизни. Сколько раз мне приходилось слышать упрек по моему адресу, заключающийся в том, что большинство наших детей не было на улице. Уличгый стаж в данном случае требуется тоже в порядке романтической настроенности. Как это так? Мальчик не прожил на улице и месяца, а имеет дерзость воспитываться в нашей коммуне и этим самым лишает нас необходимых лавров, лишает нас возможности вокруг нашей работы иметь беспризорно-лирический ореол?

Многие идет еще дальше: ни разу не побывав в коммуне и увидев ребят только в клубе ГПУ на каком-нибюдь празднике в чистом и хорошо сшитом платье, они все-таки довольно громко утверждают, что наши коммунары панычи, белоручки, барчата. Само собой разумеется, все убеждены, что наши ребята страшно легкие и их даже не нужно воспитывать, никакого труда не стоит с ними возиться, все это замечательно хорошие дети.

Ко всему этому присоединяется откуда-то идущее в нашу работу противопоставление нашей коммуны Прилукской, которая рисуется в самых радужных красках: и ребята там преступные, и живут проще наших, в Харьков приезжают в более или менее неуклюжей одежде, все не только были на улице, но побывали некоторые и в Соловках, а в то же время они все страшные труженики и из них обязательно вырастут настоящие цветы беспризорного воспитания.

Я в Прилуках не был, но были не один раз мои помощники и коммунары, несколько раз были у меня воспитанники-прилучане и очень искренне делились со мной своими жизненными впечатлениями. И поэтому романтические одежды Прилукской коммуны для меня малодействительны. По крайней мере до весны 30-го г. положение в Прилуках было таково, что о педагогических лаврах говорить было, пожалуй, преждевременно. Как теперь - не знаю, но знаю, что упорядочение детского коллектива дело очень сложное и довольно длительное. Кстати сказать, я решительно не верю утверждению, что из Прилукской коммуны за год убежало только сорок человек. У меня почему-то другие сведения.

Между прочим, я считаю педагогическим безобразием вот то культивирование отрыжки прошлого, которое практикуется как в московских коммунах ГПУ, так и в Прилукской коммуне. Сколько я не видел воспитанников той и другой коммуны, все они носятся со своим прошлым и кокетничают им без отдыха. В торжественных речах они обязательно скажут: вот мы были преступниками, ворами, бандитами, а вот из нас делают людей. Их руководители, в том числе и Погребинский#7, совершенно зачарованы этим самым прошлым и на каждом шагу о нем говорят и воспитанникам, и посетителям, и в литературе. Недавнее письмо ко мне воспитанников Болшевской коммуны с предложением организовать сборник произведений бывших беспризорных тоже говорит, что у них есть много материала, но все это материал из прошлого, преступного прошлого детей.