Владимир Короленко - Том 1. Повести и рассказы 1879-1888

Одно же из первых впечатлений Короленко стало для него истиной, которую он пронес через всю жизнь. Вероятно, поэтому дети в таких его произведениях, как повести «В дурном обществе», «Слепой музыкант» или рассказе «Ночью», осознают те первоосновы жизни, которые неведомы взрослым или забыты ими.

Однако вскоре детское восприятие мира как законченного, неизменного и гармонического начинает меняться. Прежде всего это относится к сфере социальных отношений. Попав в деревню к дяде, он убеждается, что любовные отношения между помещиками и крестьянами — не более чем красивая иллюзия. События же, связанные с отменой крепостного права, окончательно разрушили эту иллюзию. Кстати, Короленко был одним из немногих русских писателей, бывший свидетелем и писавший в своих произведениях о таких вехах русской истории, как отмена крепостного права и революции 1905 и 1917 годов.

Не меньшее влияние оказало на него и польское восстание 1863 года. Именно в это время он впервые посмотрел на себя со стороны и задал недоуменный вопрос: «Кто я?» А ответить на него было очень непросто. С самого детства Короленко был поставлен в ситуацию выбора, причем это касалось даже того, что дается человеку вне его воли, самим фактом рождения. Это относится, например, к национальности, социальному происхождению, вероисповеданию.

По своей социальной принадлежности Короленко дворянин, но, как он пишет в «Истории моего современника», его отец никогда не стремился «восстановить свои потомственно-дворянские права», и дети после смерти отца оказались «без всяких реальных связей с дворянской средой, да, кажется, и с какой бы то ни было другой» (V, 15).

Далекой от какой-либо определенности была для Короленко и его национальная принадлежность. Его мать — полька, отец — украинец, состоявший на русской государственной службе. Детство свое Короленко провел в Житомире и Ровно — небольших городах Юго-Западной России, где национальные проблемы стояли особенно остро. Как писал Короленко в «Истории моего современника», в это время свились в один клубок три «национализма» (польский, украинский, русский), «из которых каждый заявлял право на владение моей беззащитной душой, с обязанностью кого-нибудь ненавидеть и преследовать» (V, 123). Вероятно, поэтому Короленко станет врагом всякого национализма, видя в нем крайнее проявление узости взглядов и одностороннего мышления, а своей родиной назовет русскую литературу, которая «оставила в стороне национальные споры и примирила их в общем лозунге: свобода» (X, 348).

И уже поистине «междуполярным» было положение юного Короленко, когда вспыхнуло польское восстание. Мать — целиком на стороне польских повстанцев, отец считает восстание «беззаконным» и принимает участие в судебном следствии по делам восставших. Если добавить к этому, что отец писателя — православный, а мать — католичка, то нетрудно представить, сколь разнородным влияниям подвергался писатель с юных лет и как непросто было делать ему тот или иной выбор.

Короленко часто удачно подыскивал заглавия для своих повестей и рассказов, концентрируя в них основной символический смысл произведения. Например: «В дурном обществе», «Слепой музыкант», «Без языка». Своеобразию его жизненной ситуации соответствует заглавие повести «С двух сторон».

Двойственность его социального положения, национальной принадлежности, противоположные политические влияния способствовали формированию у него редкого человеческого таланта, без которого немыслим и талант писателя, — умения встать на точку зрения другого человека и увидеть мир сквозь призму его понятий, принципов, представлений.

Отсюда же происходит и исключительная чуткость Короленко ко всякому проявлению догматизма, односторонности, будь то наивная вера народников в крестьянскую мудрость, идущая, как хорошо знал писатель по собственному жизненному опыту, от искренней, хотя и излишне «головной», «теоретической» любви к народу, или мечты террористов с помощью нескольких героев установить в России социальную справедливость, или надежды на железную историческую необходимость, благодаря которой осуществится гармония в человеческом обществе.

Вообще современников поражало в облике Короленко, человека и писателя, сочетание трудносоединимых черт. Необычайная мягкость, доброта, стремление встать на точку зрения другого человека и одновременно твердость, непримиримость взглядов и мнений, решительность поступков, когда честь и совесть писателя требовали однозначных оценок и конкретных действий.

В первые гимназические годы, начинают разрушаться у Короленко и цельные и непосредственные религиозные представления, усвоенные им под влиянием отца. Он знакомится с идеями «шестидесятников», или «мыслящих реалистов» — по терминологии Писарева. На Короленко, как и на героя его повести «С двух сторон», большое впечатление производят ходячие формулы механистического материализма, которые суммарно он излагает в «Истории моего современника» так: «Тэн объясняет сильные страсти шекспировских героев, их пламенные монологи и неистово грубые ругательства тем, что предки Шекспира — англосаксы — набивали животы сырыми ростбифами и пивом… „Мысль, — говорит Фохт, — есть выделение мозга, как желчь есть выделение печени“. „Материя“ и „сила“, простейший атом и его механические свойства, слагаясь, дают все, что мы чувствуем как душевные процессы. Разложите на составные части вдохновенный порыв — останется такое-то количество атомов с их тяготением, и ничего больше… Человек — машина и химический препарат вместе. Так его и следует изучать» (V, 303). Сознавая логическую силу этой точки зрения и в дальнейшем, Короленко чувствовал, что его собственное мироотношение не может уложиться в очерченные ею рамки.

На протяжении всего своего творчества Короленко будет искать образы и формулировки, чтобы «с двух сторон» посмотреть на природу человека и ответить на вопрос, что же ее определяет. Биологические основы, рефлексы и инстинкты, сформированные в результате долгой эволюции всего живого, или присутствие в человеке высшего сознания, той духовности, которая не выводится непосредственно из биологии и физиологии. Он сумеет встать на точку зрения «шестидесятников», прочтет множество книг по биологии, физиологии, социологии, изучит Дарвина и Чернышевского, Бунд та и Писарева, Спенсера и Михайловского.

Чехов писал, что «между „есть Бог“ и „нет Бога“ лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский же человек знает какую-нибудь из этих крайностей, середина же между ними ему неинтересна, и он обыкновенно не знает ничего или очень мало знает» [8] Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 3: Письма. С. 111. .