Алексей Апухтин - Профессор бессмертия (сборник)
- Название:Профессор бессмертия (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Феникс
- Год:2005
- Город:Москва
- ISBN:5-222-05845-X
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Алексей Апухтин - Профессор бессмертия (сборник) краткое содержание
В сборник включены мистические произведения русских писателей конца XIX — начала XX века — А. Н. Апухтина («Между смертью и жизнью»), М. В. Лодыженского («Невидимые волны»), К. К. Случевского («Профессор бессмертия»).
Книга будет интересна широкому кругу читателей, и в особенности тем, кто интересуется вопросами религиозной мистики.
http://ruslit.traumlibrary.net
Профессор бессмертия (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Молодой Сухоруков был богато одарен, начиная со своей внешности. В то время, когда застает его наше повествование, ему было двадцать семь лет. Это был человек полный сил, роста выше среднего, с тонкими чертами лица, с черными волосами синеватого отлива, с блестящими глазами и матовым цветом кожи. Был у него один недостаток — чувственные губы, но они маскировались густыми усами. Был он строен и породист, руки и ноги имел маленькие, как у женщины. В нем не было ничего вульгарного. Натура его была чисто художественная. Он обладал богатым воображением, был хорошим рассказчиком и мог нравиться, если этого хотел.
Наряду с этим это был человек вспыльчивый, страстный и смелый, любивший сильные ощущения. Офицером он участвовал в дуэлях; они, к счастью, оканчивались благополучно. В отраднинских лесах он ходил один на один на медведя с большим риском. Сухоруков любил разгул, смеялся над добродетелью и попами. В его миросозерцании укладывались странные противоречия. На Сухорукова влиял его отец, Алексей Петрович, большой, как тогда говорили, вольтерианец, и Василий Алексеевич был атеист; он отвергал Бога, но верил в привороты, верил в «особую силу».
Вера эта к нему пришла при совершенно особых обстоятельствах.
Его любовница из крепостных, жизнерадостная Машура, умевшая веселить сердце своего барина, красивая и беззаботная, вся насыщенная ядом чувственности, стала вдруг худеть и меняться в лице. Она занемогла «порчею». Ей по ночам снилось, что к ней ходит пугать ее и мучить страшный человек, лицо которого она не могла разглядеть. Оно было затянуто чем-то черным; видны были только глаза этого ночного посетителя, горевшие, как уголья; они жгли ее и пугали.
От этого кошмара она ночью стонала и просыпалась с криком. Сны стали повторяться почти каждую ночь. Машуре становилось невмоготу. Пришло дело к тому, что Машура начала просить Василия Алексеевича отпустить ее на побывку в один скит к живущим там «божьим людям». До Машуры доходили заманчивые известия об этой сектантской обители, находящейся в глухих чернолуцких лесах, верстах в двухстах от Отрадного. Там поселилась крестная мать Машуры, Таиса, которая настойчиво звала к себе крестную дочь погостить. Вот в этот скит и начала Машура проситься у своего барина. «Надо покаяться, — говорила она. — Надо замолить грех свой, а то я совсем пропаду… Вам же от того хуже будет, барин мой милый… Ведь другой такой, как я, ты не найдешь. Сам жалеть будешь».
Сухорукову не хотелось с ней расставаться, «Отойдет… Пустяки! — утешал он Машуру. — Мы и без скитов тебя вылечим. Позову Никитку, он тебя и отчитает».
— Не хочу я, барин, вашего Никитку, — говорила Машура. — Отпусти ты меня, ради Христа…
Сухоруков упирался, обещал подумать.
Никитка, о котором шла речь, был странник, навещавший нередко Отрадное, ибо получал там за свои любопытные разговоры и причитания мзду от господ. Он странствовал и жил, выражаясь старинным языком наших летописей, «посреди градов и сел в образе отшельника, волосат и в монашеской свитце и был бос». Однако, несмотря на это, местное духовенство его не любило, говоря про него, что он это творит «не для Господа, и не в Господе, а тщеславия ради да прославиться в народе, яко святой».
Никитка не был еще стар; было ему немного более сорока лет. Он был худ телом; глаза черные, бегающие; бородка маленькая, а волосы на голове густые и всклокоченные. Ходил он и зиму, и лето без шапки; носил толстую, как говорили тогда, «пасконную» рубаху, подпоясанную веревкой. Волосатая грудь его была обнажена, и был он очень грязен. Зимой он одевался в старую монашескую свиту, которой покрывался на ночь, когда ложился спать.
Характера он был неровного. То бранился, как разнузданный мужик, то пел псалмы и возводил очи к небесам. О себе он был высокого мнения. «Бога видел, Бога самого видел, — говорил он про себя, — Христа за ручку держал, ножки у него целовал».
Водки Никитка не пил, но любил полакомиться вкусной пищей. Любил также бабьи хороводы, и было иной раз удивительно для местных жителей видеть его в бабьем кругу приплясывающим под их песни. Деньги, что он получал от дателей, раздавал кому вздумается, но предпочитал дарить бабам, которые были покрасивее. Плотскому греху он не предавался. «Чист, чист, — говорил, — красоты мне надо ангельской; улыбнись, милая, а тело твое для меня — что псина».
Впрочем, про него говорили, что у него был какой-то физический недостаток.
Этот Никитка пользовался в округе авторитетом как бы святого человека. Шла молва, что он творит чудеса, излечивает от болезней, указывает, куда делась украденная вещь. Благодаря его таинственным сведениям господам Сухоруковым однажды удалось разыскать уведенного у них рысистого коня, оказавшегося за сто верст в соседней губернии. Многие из мужиков побаивались Никитку, побаивались его черного глаза.
Несмотря на протесты Машуры, не желавшей Никитки, Сухоруков решил все-таки воспользоваться его помощью, так как вычитал в одном французском журнале об опытах знаменитого француза Месмера, излечивавшего особенным образом своих больных. «Наш доморощенный Никитка стоит этого француза, — думалось ему. — В нем что-то есть… недаром про него народ болтает, об его заговорах и исцелениях… И лошадь мы тогда преудивительно нашли».
По приказанию Василия Алексеевича Никитку разыскали и представили пред барином.
Обласкав Никитку, Сухоруков повел его в свой кабинет. Ему хотелось поговорить с ним без посторонних — дело было секретное.
Войдя в комнату вместе с барином, который уселся в вольтеровском кресле, Никитка прежде всего отыскал глазами образ, висевший в переднем углу, стал пред образом в торжественной позе, несколько раз перекрестился широким взмахом правой руки и поклонился иконе «истовым» поклоном, стукнув лбом об пол. Операцию эту Никитка проделал три раза.
«Мир вам и мы к вам, — забормотал он скороговоркой, — всех чертей тебе, коли нужно, разгоню… Эка табачище-то у тебя какой крепкий», — сказал он, глядя на Сухорукова, который успел раскурить трубку. «Ну и навешано у тебя тут! — продолжал Никитка, оглядывая стены и указывая на висящее оружие, — эка струмента-то!..» Сухоруков с благосклонной улыбкой смотрел на странного гостя.
— А ты прикажи мне угощение дать, — заговорил опять Никитка. — Севрюжки желаю… Монашеской рыбки… Я тебе акафист прочитаю коротенький, о древе требла— женном расскажу. Это очень пользительно. Об чувствах человеческих… И насчет баб указание тебе дам, — сказал Никитка многозначительно и уперся своими черненькими глазками в барина.
— Вот насчет бабы-то мне и нужно с тобой поговорить, — отвечал Сухоруков.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: