Дмитрий Мамин-Сибиряк - Под землей

"Начальство" вылезло из саней и долго осматривало дудку. Из воротника шубы выглядывало молодое лицо с серыми глазами и пушистыми усиками.

- Уж я старался вам как... - повторял Ермишка, продолжая стоять без шапки.

- А может быть, здесь работали не сегодня, а раньше... - проговорил молодой инженер, раскуривая папиросу.

- Раньше?.. - обиделся Ермишка. - А следы свежие откуда? Вон как все утоптано кругом... и земля свежая насыпана на снегу...

Самым убедительным доказательством послужил засыпанный снегом костер. От него еще шел пар. Куфта вертелась около дудки и вызывающе взвизгивала.

- В дудке человек сидит... - решил Ермишка и, наклонившись над дудкой, крикнул: - Эй, жив человек, выходи!.. А то снегом всю дудку засыплю...

Михалко не отвечал, спрятавшись в забое. Он узнал голос Ермишки.

- Что же мы тут будем делать? - спрашивал инженер.

- Веревки не захватили, ваше высокоблагородие, а то я бы спустился и выволок из дудки, кто там спрятался. Ошибочка вышла... А мы вот что сделаем: запечатаем дудку. У меня завсегда с собой печать и сургуч... Не посмеют казенную-то печать ломать.

Шахта была запечатана, то есть ручка ворота.

- Пусть теперь посидит там целую ночь, - торжествовал Ермишка. - А завтра утречком я приеду с канатом и выволоку... Ей-богу!

IV

Рукобитов прямой дорогой направился к скупщику краденого золота Потапычу. Было уже поздно, но к Потапычу днем никто и не ходил. Это был седой, крепкий старик с окладистой бородой и сердитыми маленькими глазами. Он внимательно осмотрел принесенный кусок кварца с золотом, долго что-то высчитывал про себя и потом решительно проговорил:

- Три целковых...

У Рукобитова даже руки затряслись от охватившего его горя. Он рассчитывал получить пять рублей. Ведь надо же поделиться с Яковом. Но как он ни торговался, - ничего не вышло. Потапыч не прибавил ни одной копейки.

- Так больше не дашь? - спрашивал Рукобитов.

- Не дам...

- А хрест на тебе есть?

- Даже весьма...

- Бога ты не боишься, вот что!

- А ты, милый человек, ступай к новому управляющему, он, может быть, и больше тебе даст, - пошутил безжалостно Потапыч, поглаживая свою бороду. Много вас, таких-то...

Как Рукобитов ни бился, а пришлось помириться и на трех рублях. Все-таки, как-никак, а будет розговенье... Дорогой домой он рассчитал, что он из этих денег отдаст рубль Якову, а два рубля останутся на его долю с Михалкой. Будут и горячие щи со свининой, и ситный белый хлеб, и пирог с кашей, и стаканчик водки за труды праведные...

Проходя к своей избушке, Рукобитов вдруг заробел. Вот он войдет, а Дарья первым словом: "Где Михалко?" Ну, и бабушка Денисиха тоже накинется... Он несколько раз прошелся под окнами. Изба чуть-чуть была освещена самодельной плошкой из дешевого бараньего жира.

Дело было скверное.

"Куда это делся Яков?" - думал Рукобитов, соображая, что двоим все-таки было бы легче держать ответ.

А Яков был легок на помине. Он подошел и молча только почесал затылок.

- Ну, что? - спросил Рукобитов.

- А так... крышка.

- Ну?

- Ермишка, значит, запечатал нашу дудку, змей подколодный...

- Как же мы будем добывать Михалку?

- Ворот, значит, запечатал...

Мужики говорили между собой тихо, но Дарья не спала и слышала, что под окнами кто-то топчется в снегу и шепчется. Она выскочила в одном сарафанишке за ворота и сразу накинулась на мужа:

- А где Михалко?

- Михалко... придет... Отстал немного... - бормотал виновато Рукобитов.

- Ей-богу, сейчас придет, - уверял растерявшийся Яков.

Дарья сразу поняла, что дело неладно, и заголосила. Этого еще недоставало... Рукобитов едва увел ее в избу.

Бабушка Денисиха лежала на печке. Ей что-то нездоровилось. Она слышала шум во дворе и вся встрепенулась, когда до ее старого уха долетело слово: Михалко. Она, как и Дарья, сразу догадалась, что дело неладно и что случилась какая-то беда.

Мужики вошли в избу с виноватым видом, подталкивая друг друга. Дарья плакала, закрывая лицо рукавом.

- А где Михалко? - спрашивала старуха, слезая с печи. - Куда вы дели мальчонку?

Как мужики ни мялись, но пришлось еще раз повторить, как было дело.

- Да мы его, Михалку, вызволим, только пусть ободняет* малость, говорил Рукобитов, выкладывая три рубля на стол. - Вот вам и розговенье добыли... Один рубль тебе, Яков, один рубль Михалке, а один мне.

______________

* Ободняет - то есть настанет утро, рассветет.

Но деньги не утешили плакавшую Дарью.

- Михалко-то под землей будет околевать, а мы будем розговляться? причитала она. - Тоже придумали...

- Ах, Дарья, Дарья, ничего ты не понимаешь! - объяснял Рукобитов, сбиваясь в словах. - Сказано: добудем Михалку... А што он полежит в забое, не велика важность. Тепло там... Главная причина, что дудка-то запечатана. Ежели сломать печать, так наотвечаешься... Потом начальство со свету сживет и без работы замучит. А все идол Ермишка подвел... Чтоб ему ни дна ни покрышки!

- Добудем Михалку, - повторял виновато Яков. - Вот только печать...

Бабушка Денисиха выслушала все и начала одеваться.

- Бабушка, куда ты собралась на ночь глядя? - удивилась Дарья.

- А туда... - сердито ответила старуха, с трудом надевая в рукава старую шубенку. - Михалку добывать.

- Да ты в уме ли, бабушка?

- А, видно, поумнее всех буду... Без Михалки не ворочусь. Такого закону нету, чтобы живого человека под землей печатью запечатывать. Да. А кто Михалку запечатал, тот и добывать будет. Прямо к новому анжинеру пойду... С меня, со старухи, нечего взять. А я ему всю правду скажу...

- У анжинера теперь вот какой бал идет, - говорил Яков. - Свету, как в церкви в Христовую заутреню.

- Ну, значит, и я на бал пойду, - спокойно говорила бабушка Денисиха, крепко закутывая голову старым платком.

Мужики молчали.

- Ты про нас-то не говори, бабушка, што, значит, мы в дудке работали, говорил Рукобитов.

- Уж я знаю, што ему сказать, - уверенно ответила старуха. - Кто работал, - руки-ноги не оставил. А закону все-таки нет, чтобы морить людей под землей. Еще передо мной анжинер-то досыта накланяется. Нечего с меня взять.

Одевшись, бабушка помолчала, взяла в руки свою черемуховую палку и сказала:

- Ну, так вы меня ждите. Дарья, ты подтопи печку-то да картошки свари опять. Все-таки горяченького Михалко хватит с устатку.

Когда бабушка Денисиха пошла к дверям, Рукобитов попробовал ее остановить:

- Не ходила бы ты лучше, бабушка. Не женское это дело. Да и дорогой еще замерзнешь, пожалуй!..

Бабушка повернулась к нему, показала свою палку и сказала:

- А вот это знаешь?

Когда дверь за ней затворилась, Яков со вздохом проговорил:

- Правильная старушка. Вот какого она холоду нагонит, а взять не с кого.

- Нет, с работы сгонят.

- Пущай гонят! - решительно заявил Рукобитов. - Как-нибудь перебьемся, коли на то пойдет. Не мы первые, не мы последние...