Грачья Матевосян - Наша бестолковая жизнь

Ничего не поделаешь, жить-то надо. Работы нет, молодежь едет кто в приграничные районы, кто в Карабах. Ты не в Россию уезжаешь, не в Германию, не в Америку и, слава Богу, не воевать едешь - ты всего-навсего уходишь из дома. Правда, хоть ссоры-обиды у них и раньше бывали, но среди ночи из дому уходить еще не случалось. И все-таки, решил Арто, прямо сейчас, в ночь, и надо уходить. Жена утром глаза откроет - глядь, а его ни в постели рядом нет, ни в доме нет. Холодильник полный, в кладовке всего навалом, деньги, слава Богу, есть - он может не беспокоиться: многим трудней приходится. Что осталось сделать? Он высвободил пальцы из волос жены и про себя, а может, полушепотом в ночной тишине проговорил: "Детям скажешь, отец велел, чтобы слушались, учились как следует и мать не сердили. Будут спрашивать, куда подевался, придумай что-нибудь веселое: скажи, с другой планеты срочно вызвали". Жена точно так же, то ли мысленно, то ли вслух, ответила: "Глупая твоя голова, что я тебе, курьер, что ли? Сам и скажи". И отвернулась к стене. А если бы и не отвернулась, все равно в темноте не разглядела бы, каким ее муж франтом вырядился, даже галстук повязал, словно на официальный прием собрался.

Арто вышел во двор. Вот она, ереванская ночь: черным-черна, беспросветна, и горожане, словно поддавшись колдовству ее темных сил, проваливаются в сон до первых рассветных лучей. При свете дня каждый сам себе хозяин, а ты сумей-ка, Арто, ночью быть себе хозяином - вот сейчас, прямо в ночь, отправляйся в дорогу. Хороша ночка, для ночного путника в самый раз! Выбери себе в небе звезду и на всем пути не теряй ее из виду. И когда рассветет, тоже не теряй, помни, где она, твоя звезда.

Эх, что за ночь, прямо как у них в деревне! Что это ему их деревня на ум пришла, никак он туда ехать надумал? Вот где благодать что днем, что ночью! Не то что в городе: одни заботы, беготня да суета. У него, благодарение Богу, все есть, чужому куску завидовать не приходится, но вот по деревенским рассветам соскучился, это да. Уж если в такую минуту он не забыл, какие в деревне рассветы, какие вечера, значит, жизнь продолжается. Нет, он вовсе не поэт, он экономист, специалист по финансам. Но мечтой его жизни всегда было найти способ использовать солнечную энергию. Ведь у кого еще столько солнца, сколько у нас! По солнцу деревенскому он тоже соскучился. В институте он был не из последних, со своей мечтой аж до Санкт-Петербурга добрался и, если бы не развал Союза, определенно многого бы достиг. В страшные дни землетрясения всем, чем мог, людям помогал, тогда впервые и ощутил, как щедра на помощь его рука: кому-то и она слезу утерла. И позже, что бы ни приходилось делать, он делал на совесть: спасал раненых солдат, провожал в последний путь погибших. Он щедро отдавал, что мог, но ведь все не отдашь, так что и собственный дом у него есть, и машина есть. Вот сейчас он сядет за руль и помчится в свое село. По пути, в Апаране, поглядит на звезды, а к рассвету будет уже в деревне.

Ну и ну, собрался, называется, в дорогу. В кармане-то ни гроша! Однако возвращаться он ни за что не станет, копейки из дому не возьмет. Ничего, что у него в карманах пусто, у его машины тоже кармашек есть, и уж он-то всегда битком набит. Нет, вообще-то он старается не нарушать, ездит по правилам, но чем черт не шутит, вдруг ГАИ остановит, а у него в кармане ни копья, тогда как? Насчет домашних он спокоен: продукты у них есть, дети шалить не будут когда отец в отъезде, мать больше обычного строга с ними. Ну что, вроде ничего не забыл, садись в машину и ... "Был бы у меня верблюд, сел бы я на него и отправился с караваном за тридевять земель... подальше от жены, от всего...", - сказал себе Арто и сам своим словам не поверил. Усмехнулся и открыл переднюю дверцу.

Жена услышала, как машина выехала со двора, но покуда она прислушивалась, покуда дотянулась до окна, Арто уже запер ворота снаружи. Машина мягко тронулась с места и покатила вперед. Если кто не спал и слышал шум мотора, ни за что не заподозрил бы, что едет человек, распаленный ссорой. Жена, еще не отошедшая от сна, попыталась сообразить, что случилось. Неужто муж среди ночи уехал из дома? Значит, всерьез обиделся. Только она и не думала его обижать, это просто глупо. И все же, видно, он здорово расстроился. Оно и понятно, мужчина. Ну и что ей теперь делать? Завтра утром соседи придут кофе пить, поймут, что что-то не так. Не говорить же им как есть: обиделся, мол, и ушел. Начнут спрашивать, почему да отчего. Врать людям она не привыкла, придумывать не умеет. А уж они как узнают, будут, как жвачку, катать во рту такую новость: вот так и так, жена-де не приласкала, а он взял да и ушел. Скажут: видать, у Арто любовница есть, он небось только повода и ждал, вот и ушел. Ну, Арто, чтоб тебе кое-что напрочь оторвало!.. Даже в темноте жена почувствовала, что краснеет. Она встала и пошла к детям поправить одеяла. Она поняла, что Арто укрыл их, и что целовал, уходя, тоже почувствовала. Включила свет в ванной. Ишь ты, похоже, побрызгался чем-то. Ну дела! Мало нам дури дневной, теперь и ночная прибавилась. Глянула на себя в зеркало. Вот она, Сона, во всей красе: шелковая ночнушка не скрывает гладкой упругости грудей. И глаза у нее не изменились: миндалевидные, влекущие, как прежде. Кто скажет, что она мать троих детей! Так что, куда бы ты ни ушел, Арто, назад вернешься как миленький и с руки у нее есть будешь. Никуда тебе от твоей Соны не деться. Да и без детей ты дня не проживешь... Видно, все же сильно его припекло! Да ведь Арто не виноват - весь народ за последние несколько лет от тягот, от бед и напастей совсем разум потерял. Раньше Арто никогда из себя не выходил, не сердился - у него будто вовсе нервов не было. А теперь вон какой обидчивый стал. Но куда же это он среди ночи поехал?

Эка невидаль - прозвище! У каждого жителя в деревне прозвище есть. У него, может, ни вола, ни осла нет, зато парочка прозвищ всегда найдется. В последнее время люди многого лишились: без домашней скотины остались, с надеждой на нормальную жизнь распрощались, но прозвища остались: они из области вечного, непреходящего. И потом, второе имя на вороту не виснет, есть-пить не просит... Только в роду Мурадянов есть дед, к которому прозвище так пристало, что его исконного имени никто уже и не помнит. И стар и млад только так и зовут его: Лиснехак. "Наш Лиснехак на весь мир один", "Благослови Бог дом Лиснехака", "Как он говорит, наш Лиснехак, какие мудрые советы людям дает!", "А дочка какая у Лиснехака!", "У нашего Лиснехака один осел за год двумя оборачивается". Уважают, ох как уважают на селе Лиснехака! Правда, еще вопрос, был бы Лиснехак так пылко уважаем всеми и поминали бы соседи поминутно добром его славное имя, не имей он осла. Вот и выходит, что все уважение к нему оттого, что есть у него осел. Ничего удивительного, в мире, который по-ослиному глуп, так оно, наверное, и должно быть. Ни разу в жизни ни одному из соседей, клянчивших у него осла, Лиснехак не ответил отказом. Просители приходили и, по обычаю, принимались ублажать его льстивыми речами, дескать, отец говорит, отходил я свое по горам, больше не пойду, и не уговаривайте... Вот разве что с Лиснехаком или с его ослом... И ни конь, ни автомобиль ваш мне не нужен! Какие машины ему предлагали, каких коней приводили - он даже глядеть не хочет: пойду только с Лиснехаком и его ослом - и все тут! Ну что ты скажешь!.. Лиснехак слушает, пряча улыбку, сидит, уставясь в колени, и тихо радуется: ведь и его сердце давно в горы просится. Увы, ему горы уже не под силу, но осла своего он не вправе лишать удовольствия. Нагрузят люди осла всяким-разным добром, и пойдет его питомец в душистые высокогорные луга сочную траву щипать да из студеных горных родников воду пить. Ему, Лиснехаку, туда путь заказан...

Читать дальше