Семен Юшкевич - Рассказы

"Проститутка, — равнодушно подумал Владимир Петрович, — но какие глаза, какой милый очерк рта", — и, не отозвавшись, пошел дальше. Бог с ней!

— Почему же не отвечаете? — Она говорила с польским акцентом, и это неприятно резнуло ухо Владимира Петровича. — Невежливо!

— Некогда, — сказал он, чтобы ответить что-нибудь и отвязаться.

— Должно быть, на свидание спешите, — смеясь и опять показав глаза, бросила она…

"Далось им это свидание сегодня, — с досадой подумал Владимир Петрович, — написано на мне, что ли?"

— Ну, да, на свидание, — после молчания сказал он наконец и посмотрел на нее.

Глаза ее ему чрезвычайно понравились.

— На свидание и завтра успеете, — шутливо, как старая знакомая и все смеясь, возразила она, — а меня завтра, может быть, не встретите. Лучше пойдем ко мне, я недалеко живу кстати… Я интересная… И вы мне понравились…

"Знаем мы, как я вам понравился, — подумал про себя Владимир Петрович. — Однако, хорошенькая, и хорошо говорит, не грубая. Если бы не Сюзи… я бы поболтал с ней, честное слово".

— И вы мне понравились, — сказал он откровенно, все, однако, идя быстро, — но я, к сожалению, спешу.

— А я не отпущу вас, — повеселев, проговорила женщина и смело взяла его под руку. — Я себе сказала, что вы сегодня будете моим, и будете… Я интересная, — повторила она. — Вы не раскаетесь…

— Мы все говорим, что интересные, — внезапно охладел он к ней и освободил свою руку. — Ну, до свидания, в другой раз.

— В другой раз будет поздно, — не отставая, говорила она. — Послушайте, не пропускайте случая, вам будет очень приятно со мной. Посмотрите на меня еще раз, может быть, я понравлюсь вам.

Разговор с ней невольно заинтересовал его. Он послушно посмотрел на нее, и она ему, точно, сильно понравилась. Выразительное лицо, полные губы, стройная высокая фигура, прекрасные, умные глаза, и какое-то милое изящество в наклоне головы. Трогательны были точно нарисованные брови… И Владимир Петрович оглянуться не успел, как почувствовал себя в плену желания обладать ей. "Вот свинство", — подумал он.

Желание выросло вдруг, как это обыкновенно бывает с мужчинами, часто сходящимися с женщинами. Если бы можно было, он тут же на улице… страстно поцеловал бы ее красные, жаркие губы…

"Вот свинство, — опять подумал он. — Однако, странно, почему меня так внезапно потянуло к этой неизвестной женщине, выплывшей из тьмы переулка", — зашевелилась у него недоверчивая мысль… — "Ведь мне нельзя пойти к ней, меня ждет Сюзи, а я чувствую, что должен, что не могу не пойти с ней. Будто кому-то нужно, чтобы я это сделал. Нет, не пойду…"

— Ну, что вам стоит, — тихо сказала она, поняв, что он колеблется. — Ведь известно, что происходит на свидании. Будете сидеть где-нибудь в аллее на скамье и вздрагивать от каждого шороха, будете обнимать женщину или девушку. Сколько раз вы это повторяли в жизни! Ведь всякий мужчина та же проститутка. Разница лишь в том, что я на улице, а вы это проделываете в домах. Правда же!

"Не пойду, не пойду", — твердил он себе, следуя уже однако за ней, и не умея победить все усиливавшегося желания обладать этой женщиной.

— Совершенно идиотское приключение, — жалко улыбаясь, сказал он ей. — Меня ждет женщина, а я вот что делаю.

— А разве это не интересно, — "сладко" заглянув ему в глаза, спросила она. — Вам будет хорошо со мной, — шепотом повторила она.

— Ты мне очень понравилась, — признался как бы в свое извинение Владимир Петрович. — Я чувствую, что мне не надо с тобой идти, а между тем, помимо своей воли, иду. Как будто кому-то надо, чтобы я пошел к тебе, — сказал он вслух свою прежнюю мысль…

— Во всяком случае, ты об этом не будешь жалеть, милый мой, — перешла и она на ты. — И вечер такой славный, правда, — спросила она, — и я сама как будто влюбилась в тебя…

— Только уговор, я недолго останусь у тебя, — с усилием произнес он, опять вглядываясь в нее.

И тут ему вдруг представилась хрупкая, стройная Сюзи, со своим невинным, детски-ясным лицом, уныло бродящая по пустынной, жуткой улице, где было назначено свидание… Но звезды были так хороши в синеве неба, и рука женщины так нежно прижимала его руку, и так обольстителен был таинственный шепот улицы, что Владимир Петрович тотчас забыл о девушке, и, снова умиленный, как всегда, когда переставал чувствовать свое "я", уже совершенно предался неизвестной подруге. И она это почувствовала и благодарно молчала. Только тесней, нежней, значительней сжимала его руку, и Владимиру Петровичу казалось, что она объясняется ему в любви.

Пожимая плечами и ругая себя за бесхарактерность, Владимир Петрович стал подниматься с ней по лестнице какой-то гостиницы, где скоро их ввели в просторный, на первый взгляд хорошо убранный номер с большой, широкой кроватью, с потертым ковром на полу.

Лишь только лакей ушел, Владимир Петрович тотчас же страстно обнял ее и повернул лицом к себе. Она улыбнулась. При свете она еще больше ему понравилась. "В болоте иногда растут прекрасные цветы", — промелькнула у него мысль, и, покраснев от желания, он опять обнял ее и крепко поцеловал в губы.

— Я знала, что понравлюсь тебе, — промолвила она. — Чем тебя угостить, кофеем, или чаем?

— Да, да, — не слушая ее и пожирая глазами ее тонкую девичью фигуру, сказал он и потянулся рукой к ее груди, по привычке испытать, хороша или плоха грудь. — Распорядись. Пусть принесут конфет для тебя…

"Прекрасная женщина, — мысленно решил он, — может быть, даже и не проститутка".

Она тоже разглядывала его. Быстрым движением тонких, чуть длинных рук она сняла с головы шляпу, куда то бросила ее и вдруг, как бы отчаянно, прильнула к его горячим, сухим губам.

Когда оба очнулись, кофе был уже холодный. Она взяла с ночного столика коробку с конфетами, предложила ему, взяла себе… Владимир Петрович лежал, приятно усталый и необыкновенно довольный. Таких нежных ласк еще ни одна женщина ему не расточала.

Она лежала на боку, на его руке, лицом к нему, а он думал о том, что сейчас никому не уступил бы ее.

И на ее вопрос:

— Теперь уйдешь?

Владимир Петрович, смеясь, ответил:

— Конечно, уйду.

И крепко поцеловал ее.

— Вот видишь, милый мой, я же тебя предупреждала, что не пожалеешь. Помоги мне сесть, я заплету косы на ночь.

Он посадил ее и смотрел, как она это делала. Поднимались синевато-белые, худые руки, проворно бегали длинные пальцы. Вот упала на двигающуюся лопатку первая черная коса. Какие волосы! Все у нее настоящее! Зажегся где-то в мозгу образ худенькой Сюзи, но как он ни старался, чтобы образ ее тронул его, оно не удавалось. Сюзи, словно мстя за обиду, ускользала из памяти и скоро потонула где-то среди стоячих мыслей.

И другая такая же коса полетела на плечо, и обе они опять вызвали у него прилив любви. Снова было забытье, необыкновенные ласки и счастье…