Владимир Мегре - Пространство Любви (Звенящие кедры России - 3)

размышляю.

КТО ТЫ, АНАСТАСИЯ?

Прежде чем задать Анастасии этот вопрос, я внимательно посмотрел на неё. Вот сидит передо мной женщина, молодая, красивая, внешне почти ничем не отличается от людей нашей цивилизации. Разве что ощущаемой даже внешне какой-то лёгкостью во всём её теле, лёгкость в позе, жестах, а тем более, когда встаёт и идёт. Всё это она делает с какой-то необычной лёгкостью.

Грузная, тяжёлая походка пожилого человека значительно отличается от движений молодого, энергичного, жизнерадостного человека. Но таково же отличие движений и походки Анастасии от даже молодого спортсмена. Кажется, она легка, как пушинка, и в то же время она - сильна физически. Свободно пронесла тяжёлый мой рюкзак пятнадцать километров, при этом ещё мне помогала идти.

Во время коротких привалов не лежала, не присаживалась в изнеможении, а двигалась, то отбегала собирать траву, то ногу мою разминала. И всё это с лёгкостью, весёлостью, улыбкой. И откуда столько жизнерадостности в ней?

Попробуйте когда-нибудь обратить внимание на поток прохожих, идущих по улице, на их лица. Я обращал. Почти все они сосредоточенны, удручены или пасмурны. Особенно, когда один человек идёт. И вроде бы ноши никакой тяжёлой не несёт, и одет прилично, явно не голодает, потому что сигареты дорогие курит, а на лице печать напряжения, тяжёлых дум, и так у многих, у большинства. А она всё время радуется. И солнцу, и травинкам, дождику и туче, ну как ребёнок беззаботный счастьем светится всё время, и даже когда о серьёзных говоришь с ней делах, она не бывает грустной.

Вот и сейчас... Нет, вот сейчас не очень характерен вид её. Анастасия сидела чуть с наклонённой головой и опущенными ресницами, словно смутилась или чуть взгрустнула, будто почувствовала, о чём я хочу её спросить. Но всё равно спрошу:

- Ты, если письма все просмотришь, Анастасия, сможешь убедиться, как по-разному тебя называют, и инопланетянкой тоже называют. В книге своей известная писатель-психолог, исследователь Лаврова тебя назвала биологом внеземной цивилизации. Простые читатели Богиней называют, правда, странно при этом ведут себя, пишут так, словно другу близкому. Ты, наверное, первая, кого называют Богиней, но не поклоняются, а говорят как с близким другом.

Учёные, руководители духовных конфессий в своём большинстве тебя сущностью называют, высокой сущностью, самодовлеющей субстанцией.

Я вот общаюсь с тобой, книжку о наших встречах написал, а не могу понять, кто ты. Ты сама чётко, внятно можешь пояснить мне, кто ты?

- Владимир, сам кого во мне ты видишь? - спросила Анастасия, не поднимая глаз. - И почему так важно для тебя, что говорят другие?

- Вот в том и дело всё, что сам не знаю, что и вижу. Если честно тебе сказать...

- Ты говори, Владимир, честно, искренне, я постараюсь всё понять.

- Ну ладно, всё скажу... Когда первый раз тебя увидел, Анастасия, ты воспринималась простой женщиной. Когда шли в лес с тобой первый раз, отдыхать сели и ты до платья своего разделась, платок сняла, я увидел - ты красивая, влекущая к себе, ну, понимаешь, у нас таких называют сексуальными или сексапильными. Мне тогда с тобой... ну, сама понимаешь, что захотелось. Ты помнишь?

- Помню.

- Так вот теперь, может, из-за всех этих непонятностей, мне уже такого не хочется, даже когда обнажённой тебя вижу.

- Ты стал бояться меня, Владимир, да?

- Не то чтобы бояться, скорее, нет. Но какая-то непонятность получается. Вот сын родился, а ты всё дальше как-то становишься, и даже когда рядом, вот как сейчас, сидишь, всё равно не близкой, а далёкой кажешься. Такое ощущение. Всё время в голове стоит, что сущность ты какая-то.

- Пусть сущность я, но ты ведь тоже сущность.

- Нет. Я не сущность, меня никто так в письмах не назвал. И пусть ругают меня в письмах иногда читатели, зато никто не сомневается: я человек.

- Прошу тебя, пойми, Владимир, я женщина, я тоже - человек.

- Говоришь, тоже человек, а элементарного не хочешь сделать. Не хочешь жить, как люди все живут. Весь мир. Все хотят квартиру иметь, мебель, машину - ты не хочешь.

От книжки деньги стали появляться, их больше скоро будет, давай куплю квартиру, мебель, машину, поедем вместе по святым местам и сына с собой возьмём. Наша цивилизация сейчас храмы восстанавливает, монастыри, и в других странах много есть святынь, памятников исторических. А у тебя здесь ничего нет, никаких святынь, за что тебе держаться? Что терять?

- Владимир, здесь моё пространство, Создателя творение в первозданном виде. Моя прамамочка и мамочка моя, мои отцы своей любовью каждую травинку обласкали, величественный каждый Кедр тепло их помнит рук и взгляды. И всех растений семена весной дают росточки. И в каждом зёрнышке, с Землёй соприкоснувшемся весной, вся информация Вселенной есть. И информация о том, что будет Свет увиден ими Благодатный.

И прорастает зёрнышко росточком, ему и солнышко старается помочь, и к человеку тянется росточек ещё за большим, чем у солнышка, за Благодатным Светом.

Так сотворил Создатель всё. Придумал, чтоб человек творить с ним дальше мог. Мои родители Создателя творения сохранили, Любви Пространство здесь! Родители его мне подарили.

Святее что на свете может быть Создателя творений, родителей, живой Любви, заполнивших собой Пространство?

Так каждый должен сделать человек - родитель. Рождённому ребёнку своему Пространство подарить Любви! Прекрасное, как материнская утроба, лишь только в нём счастливым сможет быть их будущий ребёнок, будущее их.

Святое место и Любви Пространство я сыну нашему дарю.

- Ты даришь от себя, а где моё Любви Пространство? Я что сыну подарить могу?

- Нарушена преемственности связь у многих. Но нить не порвана. С Создателем связующая нить и сразу всех и каждого в отдельности, и лишь понять, почувствовать необходимо каждому, тогда и свет, и силу каждый может обрести. Владимир, ты расширь Любви Пространство. В том мире, где сейчас живёшь, Любви Пространство сотвори. Для сына нашего, для всех детей Земли, в Любви Пространство всю Землю преврати.

- Не понял. Чего ты хочешь от меня? Чтоб я всю Землю изменил?

- Да, я этого хочу!

- И чтоб любили все друг друга, войн не было, преступности и воздух чистым был? Вода?

- Пусть будет так на всей Земле.

- И лишь тогда будет считаться, что настоящий я отец, что сыну что-то дал?

- Только тогда отцом ты станешь, сыном уважаемым своим.

- А что ж, иначе он уважать меня не будет?

- За что, Владимир? За деяния свои какие ты уважение сына хочешь получить?

- А за то, за что отцов все дети в мире уважают. Отцы им жизнь дают.

- Какую жизнь? Когда ребёнок в мир приходит, где, в чём он свои радости находит? И почему в подаренном отцами мире несчастий столько происходит? В несчастьях этих должен жить и вновь рождённый, и здесь рожающий себя считает ни при чём. Так мы живём, и уважение получать себе желаем, и удивляемся, когда не получаем.