Ноах Мельник - На виду у всех

Мы завидовали нашим соплеменникам на Западе, уверенные, что убивают лишь евреев оккупированной территории СССР. Но летом 42-го на станции остановился товарный состав, охраняемый немцами. В вагонах - евреи. Они кричат, просят дать им воды. Перец со свойственной ему решительностью обратился к офицеру с просьбой разрешить принести воды заключенным. Немец разрешил. Зачем ему возиться с умершими в пути узниками? Перец быстро раздобыл ведра и с помощью наших евреев разносил воду по вагонам. Оказывается, там евреи из Варшавы. Оттуда вывозят мужчин на восток, сказали - на строительные работы. Перец предупредил их, что немцы здесь расстреливают евреев, поэтому при первой же возможности следует бежать.

Через несколько дней на запасную ветку загнали состав пассажирских вагонов. Сквозь окна видны богато одетые женщины и дети. На ступеньках охрана. К вагонам подъехали голубые автобусы. В автобусах нет боковых окон, лишь высоко в крыше имеется большое зарешеченное окно. Пассажиры, оказывается, евреи, беззаботно усаживались в автобусы, которые увозили их за город. Вскоре автобусы возвращались порожними, и погрузка продолжалась.

После обеда в швейную мастерскую, где работали наши девушки, привезли много одежды для сортировки. Это была одежда умерщвленных австрийских евреев. Одна женщина показала мне найденный в одежде паспорт. В паспорте фотография молодой элегантной еврейки из Вены.

В последующие дни продолжали прибывать эшелоны с евреями из Австрии, Чехословакии и Польши. Одних разгружали тут же, другие следовали дальше, где их тоже ждали расстрельные команды (мы тогда не знали, почему в нашу сторону везут этих евреев. Оказалось, Газовые камеры, построенные и запущенные только что в Польше, не в состоянии были пропустить всех предназначенных к уничтожению узников). Так много привозили одежды западноевропейских евреев, что сортировали ее несколько месяцев. Затем немцы расстреляли и наших девушек, не дождавшись завершения этой работы.

В тот летний день Перец болел, и на работу я выбрался один. Перед воротами выстраиваются, как обычно, колонны рабочих. На той стороне ворот нас ожидают конвоиры. По улице, ведущей из гетто, движется колонна за колонной. Вскоре они должны разойтись, направляясь в разные концы города. Но на первом перекрестке фельджандарм приказывает конвоирам следовать прямо. Это повторяется и на следующем. Все колонны загнали в тупиковую улицу. На тротуарах - густая цепь немцев.

Плохо! Наверно, отсюда нас будут вывозить на расстрел. Я пробираюсь ближе к краю. Мне эти места хорошо знакомы. За ближайшими воротами проходной двор. Дожидаюсь момента, когда рядом эсэсовец глянет в сторону, и ныряю между двумя немцами. Всем телом бросаюсь на калитку в воротах. Калитка захлопывается за мной, и немцы меня уже не видят.

На бегу сбрасываю шапку и пиджак с желтыми латами, и вот я уже на следующей улице. Иду спокойно, ничем не выделяясь среди остальных прохожих. Из того двора выбегают еще несколько евреев, они пересекают улицу и скрываются в каком-то дворе. Издалека видны их желтые звезды. Чудаки, почему их не сорвали? В таких экстремальных случаях пример заразителен. Стоит бежать одному, как его примеру следуют другие. На тупиковой улице крики и выстрелы. Одна девушка убита. На помощь эсэсовцам бегут полицаи. Немцы стараются утихомирить толпу, кричат, что расстрела не будет, нужны мужчины для срочной работы.

Добираюсь переулками к дому Володи Таргонского. В обед узнаю подробности. Немцы погрузили тысячу мужчин в товарные вагоны и увезли их на север. Среди них оказался и наш друг Лева. Потом говорили, что наших евреев вывезли на строительство дороги под Молодечно. Примерно через месяца два, когда работу завершили, их всех расстреляли.

Вместо увезенных узников гетто немцы доставили в Барановичи евреев из польского города Межеричи - мужчин и подростков. Колонну межеричских евреев встретила в воротах большая толпа. Приезжих угощают хлебом или картошкой, делятся с ними последним.

А эшелоны с евреями все шли и шли. Узнали, что в Минск привезли евреев из немецкого города Гамбург (не поленились гитлеровцы устроить им такое дальнее путешествие). Они пишут домой, что благополучно прибыли на место "переселения". Затем их расстреляют вместе с местными евреями. Эти дальние перевозки в военное время нужны были, чтобы остававшиеся еще на Западе евреи не знали об ожидавшей их участи.

Да, наше будущее рисовалось все более мрачным. В прошлом году мы надеялись, что в больших городах акций не будет. Тогда расстрелы в местечках казались самодеятельностью местного начальства и к зиме прекратились. Явная перемена произошла в 1942 году. Еврейских женщин и детей, даже из стран Запада, убивали уже под руководством немцев на виду у всех. Казалось невероятным, что эта участь уготована даже немецким евреям.

Несмотря на запрет и смертельную опасность, некоторые поляки слушали передачи лондонского радио. Я спросил у Казика, как в Англии реагируют на истребление евреев под корень.

- Лондонское радио ничего не сообщает об этом.

Странно. Немцы соблюдают общепризнанные запреты: не убивают пленных поляков, французов и англичан, не применяют отравляющих газов. Теперь же, не страшась ответственности, на виду у всех убивают сотни тысяч еврейских стариков и детей. Почему же на злодейства гитлеровцев не реагируют союзники? Почему не используют все это в антигерманской пропаганде?

Говорят, в лесах появились советские партизаны. На днях привезли несколько десятков убитых жандармов. Они попали в засаду в Налибокской пуще севернее Новой Ельни. О, если бы я знал, как добраться до этих партизан! Но где их найти?

Перец сказал, что надо уходить из гетто, но вместе с семьями, а для этого нужно приготовиться. Через несколько дней он дал мне задание:

- Сходишь в скверик, в котором до войны размещалась радиостанция, там увидишь несколько повозок, обратишься к старшему возчику, и приведешь обоз на товарную станцию.

В то время на товарной станции стоял в тупике вагон с солью. Наши парни мигом нагрузили телеги мешками с солью, и обоз ушел из города. Соль в те годы была дефицитнейшим товаром, и в ней особенно нуждались партизаны.

На следующий день Перец похвалил меня за выполненное задание и дал новое:

- Завтра в обед пойдешь в кафе на бывшей улице Шептицкого (в том кафе обедали преимущественно чиновники и полицаи). Сядешь с левой стороны от входа при крайнем столике. К тебе подойдут и спросят: "Можно суп посолить?" Скажешь: "Соли хватит, можно еще добавить". Вот тебе талоны на обед и тысяча рублей на расходы.

В кафе оказалось немного людей. Я ел свой обед не спеша, стараясь дождаться того, с кем должен встретиться. Однако никто из посетителей не обратил на меня внимания. В зал вошли четыре парня и заняли столик поодаль. Я почувствовал, что они заинтересовались моей особой. Одного, сидевшего напротив меня, я узнал. Это был мой соученик по гимназии Ярошевский. Мы с ним не ладили. Он один раз обозвал меня пархатым жидом, и мы подрались. После 1939 года я ничего о нем не слышал. И вот встреча через три года. Ярошевский безусловно узнал меня, парни перешептываются, смотрят на меня. Еще бы, еврей - и в таком месте! Но на чьей стороне эти парни? Бежать нельзя, все равно не успею. За столиками полицаи, да и по улице их немало ходит.