Иван Мележ - Люди на болоте (Полесская хроника - 1)

- Я, честно говоря, не интересовался этими сведениями... Но думаю, что если бы они были, то меня предупредили б. Однако, возвратившись, я проверю их и, если возникнет необходимость, обещаю принять соответствующие меры...

- Пока вы эти меры примете, так он исполнит свою угрозу!

- Сказал, накормит землей - и накормитГ - Неужели вы, - ласково удивился Зубрич, - настолько напуганы тенью какого-то Маслака, что от землеустройства, от того, чтоб навести порядок в пользовании землей, готовы отказаться!

- Если из-за этого клочка земли губить себя, так пусть ее черт берет!

- Дружину организовать надо! - крикнул кто-то из парней. - Не сунулся бы!

- А сунулся б, так дали б по зубам!

Зубрич похвалил парней, потом мягко, с укоризненной улыбкой, заговорил о том, что так относиться к землеустройству, как некоторые отнеслись тут, на собрании, - значит показывать полную свою несознательность, неуважение к государственным интересам. Государство давно хочет навести порядок в землепользовании, уничтожить анархию и самоуправство, и долг каждого честного гражданина - всемерно помогать осуществлению этой великой цели.

Глушака злость взяла: так старался для государства волостной уполномоченный!

"Только и знает, что государство да государственные интересы!.. Как угадал: отца родного ради державы своей не пощадит!.."

Говорил уполномоченный легко, гладко: видно было, умный, ученый человек. Слушали его внимательно, доверчиво, но чем больше слушали, тем становились молчаливее, тем подозрительнее относились к этому не столько мужицкому, сколько государственному делу - землеустройству. И как ни хвалил уполномоченный землеустройство и государство, подозрительность не только не исчезала, но усиливалась. Конечно, во многом тут были виноваты слухи о Маслаке, но и приезжий, как заметил Глушак, тоже дал маху: перестарался, защищая государственные интересы. Не столько исправил положение, сколько охладил, затуманил головы людям.

"Старательный ты очень, - подумал Глушак. - Распинаешься за свою советскую власть, а того не знаешь, как к мужику подойти, чем взять его..."

- Все-таки, видно, с этим переделом подождать лучше, - рассудительно проговорил Чернушка, и у Глушака снова пробудилась надежда.

- Не ждать, а кончать надо! - крикнул Хоня.

Ему ни слова не удалось сказать больше - вскочил вдруг нетерпеливый, возмущенный Василь.

- Ждать, ждать! Всё - ждать! - Обида, отчаяние и ярость кипели в его голосе. - До каких же это пор так будет! Ждать да ждать!.. Все везде давно поделили землю!

А мы - ждать! Докуда же это мы будем мучиться?

- Кому-кому, а тебе можно бы и помолчать, - заявил Ларивон. - Забыл, как водил? ..

- Забыл не забыл, а только... До каких же пор все это будет? Хорошо, у кого земля как земля! А у меня - песок один! Бурьян и то расти не хочет! Ничего!

- А у меня - лучше? - поддержал его один голос.

- А у меня?

- Правду говорит!

- Ну вот! - будто обрадовался Василь. Он весь горел, готов был, казалось, яростно броситься на каждого, кто станет поперек. Поддержка людей придала ему смелости, и уже ке отчаяние, не обида, а возмущение послышалось в его голосе: - Докуда ж это мы будем корпеть на одном песке!

А другие будут себе, как паны, роскошествовать? Это разве так нужно? Это разве так по советским законам?

В хате закивали головами, опять зашумели. Многие слушали с удивлением: впервые видели Василя таким, слышали от него такое на людях. Глушака переполняла злость:

чувствовал - надежда снова пропадает...

- Пускай как кто хочет думает, а только, по-моему, надо, чтобы поровну всем было! Чтоб и у нас земля была как земля, а не песок! - Люди снова зашумели, и он сбился.

Хотел было сесть, но выпрямился, тихо, решительно объявил: - Кто как, а я от земли не отказываюсь!

Глушак видел, как горели глаза парня и после того, как он умолк, сел. Старый Корч задыхался от гнева, от бессилия:

мало кого в своей жизни он ненавидел так, как этого мальчишку, щенка этого ненасытного! "Вот же, змееныш, нету на тебя кола!" - думал о Дятлике.

Никакой надежды на удачу теперь не было, и ярость, ненависть его смешались с болью...

События на собрании с этого момента стремительно двинулись вперед. После того как Миканор дочитал, сколько у кого найдено лишней земли, споров о том, когда начинать передел, уже не вели. Почти все сразу согласились: завтра.

Уполномоченный из волости предоставил слово землеустроителю.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Василю эти дни доставили немало тревог. Было ид полно до собрания, жили они, бились в нем на собрании, с ними отправился он и домой, неся в себе целую бурю сомнений, беспокойства, недоверия.

Тревога, сначала неясная, перемежавшаяся с радостными, добрыми мечтами, охватила его сильнее, когда он увидел, что комиссия пошла по хатам. Довольный тем, что желанный передел все же сбудется, гадая, сколько дадут ему земли, он вместе с тем беспокоился, чтобы как-нибудь не обошли его, не схитрили и не обделили. И на людей, избранных в комиссию, он смотрел с надеждой и подозрительностью, будто гадал, какой приговор ему вынесут. Среди этих людей более всех беспокоил его отец Ганны, который, казалось Василю, теперь не может не заступаться за Корчей, родственников своих, не подрывать шансы Василя на удачу...

Комиссия не обошла и хаты Василя, перемерила и его поле. Василь сам говорил с ними, когда они записывали, сколько у него земли и какая семья, ходил рядом, пока перемеривали полосу. В те дни как никогда раньше появилось у него желание подружиться с Миканором, и не проходило дня, чтобы Василь раз, а то и два не заглянул к своему соседу. Но Миканор теперь дома сидел редко, не раз приходилось разговаривать только со старым Даметиком, от которого не было никакой пользы. Правда, и от встреч с Миканором многого ждать не приходилось. Миканор стал какимто важным, что-то скрывал в себе, не проявлял большой доброжелательности. Только и узнал Василь, что кое у кого нашли лишки, что ему должны прирезать с полдесятины, но какие это будут полдесятины - земля или пустошь, - так и не допытался. У Миканора на все вопросы был один ответ:

собрание соберется, комиссия обсудит, - и Василь чувствовал, что на какую-то особую благосклонность надеяться не приходится. В стремлении предугадать, какой стороной повернется к нему судьба, привыкший ждать худшего, он мысленно не раз, не два недобрым словом поминал Миканора

Со злой радостью встретил Василь слухи о том, что особенно много земли должны отрезать у Глушаков. Одни говорили, что должны укоротить глушаковские поля не менее чем наполовину, другие - что даже еще больше. Ходили и такие разговоры, что если уж забирать у него, то лучше не какуюнибудь иную, а ту землю, что возле цагельни. Правда, скоро вслед за этими разговорами поползли слухи, что снова объявился Маслак, угрожал накормить землей всех, кто ее очень жаждет, и разговоры о переделе притихли.