Александр Бестужев-Марлинский - Ночь на корабле

Первое (анонимное) собрание сочинений писателя (Русские повести и рассказы. СПб. — М., 1832–1834, ч. I–VIII) ориентировалось только на печатные источники. Принцип механического воспроизведения печатных текстов господствовал и в первом посмертном издании А. Марлинского (Полн. собр. соч., СПб., 1838–1839, ч. I–XII), что вызвало нарекания со стороны его друга и литературного единомышленника Н. А. Полевого. Рецензируя части VII–X данного издания, Полевой указал на многочисленные искажения в текстах и в заключение предложил «как-нибудь» «пособить горю»: «Приложить хоть варианты, сверивши тексты с рукописями Марлинского? <���…> Теперь из могилы он уже не заступится за свои литературные права, священные не менее всяких других прав» (Сын отечества, 1839, ч. VII, отд. IV, с. 65).

Однако положение дел не менялось в течение целого века — вплоть до выхода «Избранных повестей» А. Марлинского (Л., 1937), подготовленных Г. В. Прохоровым. Этот ученый, впервые описавший рукописный фонд Бестужева и обратившийся к нему в практических целях, в некоторых случаях восстановил подлинный авторский текст, но от последовательного применения своего подхода отказался. Его опыт не был использован при подготовке «Сочинений» А. А. Бестужева (М., 1958, т. 1–2); это издание заметно расширило корпус текстов, доступных широкому читателю, но одновременно тиражировало многие смысловые искажения, допущенные в дореволюционных публикациях (см.: Генцель Я. О текстологических недостатках нового издания сочинений Бестужева (Марлинского). — Русская литература, 1961, № 1, с. 134–138). В сборнике Бестужева «Повести и рассказы» (М., 1976), подготовленном составителем настоящего издания, повести «Испытание» и «Аммалат-бек» напечатаны по тексту беловых автографов. Сокращенной версией двухтомника 1958 года является новейшее массовое издание: Бестужев (Марлинский) А. А. Сочинения. М., 1981, т. 1–2.

К сожалению, архив Бестужева сохранился далеко не в полном объеме. Поэтому источниками текста для целого ряда произведений, написанных после 1825 года, — и в частности для рассказов «Будочник-оратор», «Красное покрывало» и повести «Мореход Никитин», помещенных в настоящем издании, — остаются первые прижизненные публикации. Равным образом дело обстоит и с рассказами, увидевшими свет до 14 декабря («Ночь на корабле», «Роман в семи письмах»). Остальные произведения публикуются по тексту беловых автографов.

Во всех случаях, где это представлялось возможным, сохранены пунктуационные особенности подлинника (обилие тире и т. п.), написания, отражающие произносительную норму эпохи ( волкан, сурьезно ), орфографическая вариативность (Кавказ — Каф-Кас ), а также авторские неологизмы.

В примечаниях к настоящему изданию даются преимущественно сведения текстологического характера.

Впервые: Литературные листки, 1823, № 4, с. 41–45; № 5, с. 53–57. Подпись: Александр Бестужев. После 1917 г. не переиздавалось.

Эпиграф — неточная цитата из элегии Пушкина «Погасло дневное светило…» (1820).

Впервые: Полярная звезда на 1824 год. СПб., 1823, с. 273–290. Подпись: Александр Бестужев. Печатается по изд.: Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. М. — Л., 1960, с. 447–455 (серия «Литературные памятники»).

Эпиграф — неточная цитата из стихотворения Байрона «Тьма» (1816; в оригинале: I had a dream which was not all a dream). В подстрочном примечании дан перевод И. С. Тургенева.

Впервые: Сын отечества, 1830, № 29, с. 117–143; № 30, с. 181–215; № 31, с. 245–268; № 32, с. 309–349. Подпись: А. М. Печатается по изд.: Бестужев (Марлинский) А. А. Повести и рассказы. М., 1976, с. 87–146. (Беловой автограф — ОР и РК ГПБ, ф. 69, № 8, л. 1–57 об.; подпись: Александр Бестужев.) Повесть написана в начале 1830 г.

Он умчался при радостных приветах . — Заключительные строки повести (после этой фразы) подверглись редакторской правке:

«Восхищенный князь, обнимая с радости всех и каждого, сказал доктору, приглашая его сесть с собою в карету:

— Я надеюсь, и для вас, почтеннейший друг наш, приятнее видеть свадьбу, чем похороны.

— Я не бываю на свадьбах, чтобы не заставить краснеть других, ни на похоронах, чтобы не краснеть самому, — отвечал доктор, садясь в сани.

— Теперь, однако ж, дело идет не о проводах невест или мертвецов в новый для них мир, а только о проводах масленицы. Валериан ждет вас к дружескому обеду.

— Непременно буду, охотно буду, но теперь еще рано, и я заеду к себе приписать кое-что к моей диссертации.

— Конечно, о страстях устрицы? — сказал Гремин, улыбаясь.

— Напротив, об удачных глупостях человека, — возразил доктор». (Сын отечества, 1830, № 32, с. 348–349; этот же вариант финала воспроизведен в кн.: Бестужев (Марлинский) А. А. Сочинения. М., 1981, т. 1, с. 254).

Впервые: Сын отечества, 1831, № 7, с. 377–397; № 8, с. 3–16; № 9, с. 73–91; № 10, с. 129–145; № 11, с. 193–207; № 12, с. 261–273; № 13, с. 329–341; № 14, с. 385–397; № 15, с. 3–20; № 16, с. 65–84. Подпись: А. Б. После 1917 г. не переиздавалось. Печатается по беловому автографу: РО ИРЛИ, ф. 93, оп. 2, № 16, л. 3–62 (подпись: А. Бестужев; помета: Дагестан. Сент<���ябрь>. 1830).

По справедливому замечанию Г. В. Прохорова, составителя аннотированной библиографии произведений Бестужева (которая является важнейшим ориентиром для исследователей его творчества), текст повести подвергся «сплошной редакционной правке» (ОР и РК ГПБ, ф. 69, № 50, л. 43). По-видимому, эту работу проделал один из издателей журнала Н. И. Греч. Приведем лишь некоторые характерные образцы его редакторского вмешательства.

В автографе:

«… пусть ад закабалит мою душу, если я не полечу головней и не размету… пепел замков магнатов окрестных…» (с 97);

«Скоро умолк и гул топота. Агарев медленно поворотил коня и, задумчив, поехал догонять отряд свой» (с. 99);

«…и панна Марила отложит до другого времени свою исповедь, как ни досадно это ее черноусому духовнику…» (с. 106);

«Кто видел последнюю борьбу двух противников; кто слышал последний стон князя в жару и в дыму схватки, при неверном сиянии огней?» (с. 158).

В печатном тексте:

«Но это одни цветки; я конским хвостом размету пепел замков окрестных…»;

«Агарев медленно поворотил коня и поехал догонять поезд»;

«…а панна Марила удостоит еще пожить на свете с нами…»;

«Видел ли кто в дыму схватки, при неверном блеске выстрелов, падение князя? слышал ли последний стон его?»

Сцена в доме Жеготы была дополнена диалогом еврея-ростовщика и сына хозяина.

Впрочем, в двух случаях редакторские конъектуры, воз можно, носили вынужденный характер. Одна из них введена нами в текст (в квадратных скобках на с. 112), так как без этой реплики Льва Колонтая теряет смысл следом идущее высказывание старика Колонтая, которое могло быть адресовано только сыну. На листе рукописи, где воспроизведен разговор за столом у старика Колонтая, оставлен пробел после слов Льва: «Я немного честолюбивее, батюшка: мечу в дамские угодники и желал бы начать эту обязанность с панны Барбары!» (с. 112). Очевидно, авторским замыслом подразумевался заключительный обмен репликами между Варварой и Львом в данной сцене. Эта лакуна была восполнена в печатном тексте: