Николай Мисюк - Ночной вызов

- Придется ждать хозяина, - сказал дежурный.

Вскоре после полуночи милиционер привел в отделение Пескишева. Он подтвердил, что Галина Викторовна его жена, и всех троих тут же отпустили. Бледная, заплаканная Галина Викторовна боялась взглянуть на Пескишева. Кораблев же держался нагло, грозил, что он это так не оставит.

- Делайте что хотите, - отмахнулся Пескишев. - Лично я пошел домой.

Попрощавшись с дежурным, он направился к двери.

- Профессор, а чемодан? - крикнул тот ему вдогонку.

Пескишев остановился. Подошел к раскрытому чемодану, в котором лежали его вещи, взял статуэтку гаитянки.

- Остальное можете отдать им, мне это барахло не нужно.

На минуту воцарилось неловкое молчание, которое нарушил дежурный. Он встал из-за стола и негромко произнес:

- Эх, вы - человеки!

- Это вы нас имеете в виду? - поднял брови Кораблев.

- Вас, вас! Прошу немедленно покинуть отделение. До аэропорта вас могут подбросить на дежурной машине.

- Какая трогательная забота! - съязвил Кораблев.

- Ошибаетесь, гражданин, это не забота. Я просто хочу как можно быстрее очистить от вас наш город.

Кораблев хотел сказать дежурному что-то резкое, но сдержался и направился к выходу, подхватив чемодан, оставленный Пескишевым.

- Не тронь! - закричала Галина Викторовна и набросилась на него с кулаками.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не вмешательство дежурного. Он тут же усадил обоих в машину, предоставив им возможность выяснять отношения за пределами отделения милиции, уверенный, что Галина Викторовна в обиду себя не даст.

31

Пескишев ожидал выхода в свет своей монографии - вот-вот должна была поступить корректура. Теперь он готовил рукопись материалов научной конференции, посвященной мозговым инсультам. Основная часть работ не представляла особой научной ценности. Однако две статьи заслуживали внимания. Одна из них принадлежала Круковскому. Она была посвящена лечению внутрижелудочковых кровоизлияний. И хотя число наблюдений было еще невелико, полученные результаты обнадеживали. Вторая работа была выполнена Женей и Рябининым. В ней приводились результаты профилактики расстройства дыхания и сердечной деятельности при мозговых инсультах.

Федор Николаевич читал статью и думал о Рябинине. Несколько дней назад на кафедре узнали, что он наконец женится. Нет, не на Жене Самоцветовой, как все ожидали и предполагали, а на дочке председателя облисполкома Голованова Тамаре, ассистентке кафедры терапии. Хотя Голованов и занимал ответственный пост, он был скромным и интеллигентным человеком, деловым, внимательным и сердечным к людям. Пескишев убедился в этом, когда вскоре после именин Николая Круковского попросил Александра Павловича принять его и рассказал о печально складывающейся судьбе коллекции старинных икон Лазарева. Председатель облисполкома тут же позвонил в музей, попросил немедленно прислать к старику экспертов и позаботиться о том, чтобы сохранить все ценное, что Григорий Егорович хочет подарить городу. Звонок этот возымел немедленное действие: когда Федор Николаевич неделю спустя снова навестил Лазарева, тот, довольно потирая руки, рассказал, что эксперты очень высоко оценили коллекцию и составили подробный каталог. В доме установили сигнализацию - все ценности взяты под охрану.

- Спасибо тебе, дорогой, - пожимая Пескишеву руку, сказал Григорий Егорович. - Понимаешь, и спать стал спокойнее, и жить. А то ведь на час отлучиться из дому боялся: мало ли что может случиться. Теперь знаю - в грязные руки коллекция не попадет.

Собственно, больше Пескишеву с Головановым встречаться не доводилось, но впечатление Александр Павлович на него произвел самое доброе.

Зато дочь Голованова Тамару Федор Николаевич знал хорошо - совсем недавно она была его студенткой. Еще в институте Тамара проявила интерес к научным исследованиям, две ее студенческие работы были напечатаны в республиканском журнале. После окончания института ей как отличнице предложили место на кафедре терапии, и теперь под руководством профессора Прохоровой она готовила к защите кандидатскую диссертацию.

Скромная, болезненно застенчивая, трудолюбивая и исполнительная, Тамара никогда не кичилась высоким положением отца, большинство сотрудников института ничего о нем не знали.

Голованов очень любил свою единственную дочь. Узнав, что возле Тамары появился Рябинин, что их все чаще видят вместе то в кино, то в театре, то в парке, он навел справки и, получив о молодом перспективном ученом самые хорошие отзывы, успокоился. Более того, попросил Тамару пригласить Рябинина на обед, чтобы лично познакомиться с ним. Сергей ему понравился серьезным отношением к жизни, сдержанностью, немногословностью. Вскоре он сделал Тамаре предложение. Оно было принято.

Свадьба состоялась на даче Головановых. Из сотрудников кафедры пригласили только одного Пескишева. Застолье было скромное, без купеческого шика. Поскольку невеста, жених и его шеф были врачами, разговор больше вертелся вокруг медицинских тем. Часа через два гости стали разъезжаться. Рябинин проводил Пескишева к машине, искательно заглянул ему в глаза.

- Вы не думайте: я действительно люблю Тамару, а не ее родителей, негромко сказал он.

- Если бы я думал иначе, - устало ответил Пескишев, - я сюда просто не приехал бы.

Возвращаясь домой, он вспомнил о Бобарыкине и, так как время было не позднее, решил заглянуть к нему.

Федор Николаевич уже не раз пытался встретиться с Иваном Ивановичем, но все как-то неудачно: то он уезжал куда-то, то тетя Дуся не знала, куда он уходил. И хотя он просил ее передать Бобарыкину, чтобы тот связался с ним, Иван Иванович ни в институте, ни дома у него не появлялся. Видно, избегал этой встречи. А между тем он был очень нужен.

Неделю назад Пылевская легла в больницу, и Федору Николаевичу пришлось вместо нее читать лекции. Теперь он работал за двоих. Помощь Ивана Ивановича была бы весьма кстати.

Сегодня Пескишеву повезло. Бобарыкин оказался дома. Дверь открыла тетя Дуся, соседка.

- Не вовремя вы пришли, товарищ профессор, - вздохнув, сказала она Федору Николаевичу.

- Почему?

- Запой у него. Вторую неделю пьет. Спит мертвецким сном. Так что никакого разговора у вас с ним не получится.

- Вы передавали ему мои записки?

- А как же?

- Почему же Иван Иванович не пришел ко мне?

- Гордыня его заедает. Как это, говорит, я могу пойти в таком виде к профессору и просить его о чем-то. Если я кому нужен, так пусть сами ко мне приходят... Обидели его. Вот он обиду-то и заливает вином. Совсем дошел до ручки. Всю пенсию пропивает. Пообтрепался. Сколько я ему говорила, а все попусту. Не слушает он меня.