Ольга Морозова - Только теннис

И вот спустя десятилетие на турнире 1998 года призовой фонд женского турнира равняется миллиону долларов с четвертью, а первый "весил" всего сто тысяч, впрочем, как и второй и третий. Восемь лет потребовалось, чтобы турнир стал миллионером. И совершенно правильно, что его вернули вновь в "Олимпийский". Получился настоящий праздник. Я восхищалась, как все четко организовано. Намного лучше, чем в Европе. Может, менее презентабельная обстановка вокруг, но и билеты значительно дешевле. Когда я увидела галерку, заполненную зрителями, сердце мое радовалось - там же собирается не избалованный и богатый зритель, а рядовые москвичи, такие же, как и рядовые зрители Уимблдона, понимающие каждое движение игроков, красоту сложного розыгрыша мяча...

И когда московская публика поддерживала то Монику Селеш, когда та проигрывала, то Мэри Пирс, если уступала она, они понимали, что матч может получиться замечательным, если один из финалистов сумеет подняться выше своей игры. И когда такое случилось, финал превратился в роскошное зрелище.

Какое счастье, что турнир закрепился в России. Он поможет сделать следующий шаг - крупное международное соревнование для детей. Мне приятно, что первые кирпичики в этом здании уложены мною, что теннис не только жив в России, но и успешно развивается.

VIII. АНГЛИЙСКИЙ ДОМ - МОСКОВСКАЯ ПРОПИСКА

Все годы нашей жизни в Англии я обустраивала помещение, в которое меня привезли, чтобы оно стало моим родным домом. Хотя мне очень нравится Марлоу, я обожаю Бишем-Абби и люблю дом, где мы прожили десять лет, я все-таки всегда хотела, чтобы моя английская жилплощадь оказалась бы немножко больше. Через девять лет после переезда мы собрались купить в Англии недвижимость. Но немножко опоздали с таким важным решением. Фунт вдруг резко пошел вверх и соответственно поднялись цены на дома, поэтому я думаю, что нам все-таки пока придется пожить на старом месте.

Пока же дом, который для нас купила английская федерация, мы оформили в свою собственность. Поскольку у меня изменился контракт, то наше жилье федерация уже не оплачивает, поэтому нам удобнее взять в банке ссуду на его покупку, чем платить за аренду. Я сейчас заметила, что уже начинаю рассуждать как англичанка, а не как русская.

Многое в нашей жизни теперь будет зависеть от Кати, от ее планов. Где она захочет жить и работать после университета? Мне удобно в моем английском доме, но пишу сейчас я эти строки на бывшей улице Рылеева, снова ставшей Гагаринским переулком. И это кирпичное многоквартирное здание и есть мой настоящий, мой уютный дом. А в Англии дача, будем так считать. И Катя, которая приехала летом 1998-го в Москву, сказала: "Мам, как здесь хорошо".

Раньше, приезжая в Англию, я чувствовала новые запахи. Каждая страна пахнет по-своему. Выходишь из самолета, и тебя уже окружает чужой, пусть и вкусный, дух. Сейчас это ощущение в Англии у меня исчезло, я прилетаю в Хитроу и не чувствую, что пахнет по-иному. Воздух в Британии уже наш, он часть нас, и это, в общем-то, приятно. Но я поймала себя на такой мысли: когда я иду по московскому метро, то не задумываюсь, в какую сторону мне повернуть, просто иду "на автомате". В Лондоне у меня такого ощущения нет, но я и не живу в Лондоне. Автомат у меня включается в Марловке, так мы называем богатый городок Марлоу. Я там на любой улице ставлю машину и иду какими-то проулками, не задумываясь. Но все равно не так, как в Москве. В Москве я всегда дойду, куда хочу, а в Англии мне надо все же подумать. На всю жизнь, где бы я ни жила, я все равно останусь русской и москвичкой, это ощущение вросло в меня навсегда.

Я уже писала, что мы пытаемся в Англии в некой степени выстроить советскую систему подготовки спортсменов высшего уровня. Трудно нам теперь из Англии уехать, все бросить, потратив на английский теннис столько лет своей жизни. Витя пока не задумывается о подобном варианте. А у меня уже настал тот период в жизни, когда мне в общем-то больше хочется просто жить, а не думать, кто на каком турнире занял какое место. Да, у меня хорошие знания, обидно, если я вдруг перестану работать, потому что у меня много новых идей, да и опыт какой-то есть. Но в то же время мне так стало приятно просто жить.

Я давно поняла, что миллионов мне не заработать в моем возрасте и с моим характером. Значит, все, что мне нужно - материальная основа, которая не нарушит мое комфортное состояние. Конечно, возникнет проблема: остановиться в "Рице" на Лазурном берегу и жить в нем круглогодично. Но я и не хочу жить в "Рице", просто я могу иногда это себе позволить.

Порой мне кажется, что я сама стала англичанкой и не хочу гробиться ради первого места... Может быть, это действительно так? Думаю, что нет. Мне, в общем-то, грустно, что многое из того, что я пыталась им передать, так и не было усвоено. Наверное, легче работать с людьми и по духу, и по темпераменту близкими к твоему. Мне интереснее работать со сложившимися игроками, консультировать больших мастеров. И возникает какая-то раздвоенность. Я понимаю, что мои знания нацелены на высшее мастерство, но оно такое противное, это высшее мастерство, такое сложное, и заниматься им надо с утра и до ночи. А мне сейчас намного интереснее посидеть, поболтать с друзьями. И я все чаще задумываюсь: есть ли смысл бросить всю себя на завоевание для кого-то чемпионства? Чтобы заработать пресловутый миллион? Но этот миллион сейчас мне не так нужен, как раньше. Во всяком случае, не настолько, чтобы за него расплатиться хотя бы частью своей жизни. Трудно самой поверить, что всего лишь десять лет назад я готова была отдать всю себя до остатка, чтобы какая-то девочка из моей сборной стала суперзвездой.

Команду Англии на Кубке федерации я не могу вести. А с командой России у меня уже не получится работать бесплатно. Наверное, я действительно в какой-то степени получила английский менталитет. Я уже не представляю, как можно трудиться ради одной идеи? Я считаю, что за работу полагается платить, а за хорошую платить немало. Если тренер работает с теннисистами, которые играют в мировой двадцатке, то и он должен получать соответствующие гонорары.

Но больше всего я согласна быть просто женой, пусть даже женой-помощницей. Мне нравится вести по телевидению репортажи с "Ю.С. опен" или Уимблдона. Что бы я ни говорила, я все равно связана с теннисом, даже с тем, которому еще предстоит родиться, с его будущими звездами, потому что я играла с их родителями или тренерами. Во время первенства Франции я брала интервью у Крис Эверт, а на Открытом первенстве США у Мартины Навратиловой. Я не думаю, что кто-то из российских журналистов смог бы легко договориться с ними о встрече. Я могу рассказать о той жизни, которая происходит внутри "нашего цирка", но в то же время мой рассказ - это взгляд профессионала. Я отслеживаю направление будущего и готова этими знаниями делиться. Так возникает вторая линия моей жизни - телевизионная журналистика.