Владимир Набоков - Подвиг

"Да вeдь это восхитительно, - тихо проговорила Соня. - Все, какъ по писаному. Я такъ ясно представляю ее, - высокая, глаза, какъ тарелки, а мать вeроятно очень на нее похожа, только суше и краснeе. Бeдный Дарвинъ!"

"Чепуха, - сказалъ Мартынъ, - я увeренъ, что она очень хорошенькая и умная".

"Ну, еще что-нибудь разскажи", - попросила Соня послe молчанiя. Мартынъ пожалъ плечами. Какъ онъ поступилъ опрометчиво, пустивъ въ оборотъ сразу весь свой разговорный запасъ. Ему казалось дико, что вотъ, передъ нимъ, въ двухъ шагахъ отъ него, сидитъ Соня, и онъ не смeетъ ничего ей сказать важнаго, не смeетъ намекнуть на послeднее ея письмо, не смeетъ спросить, выходитъ ли она за Бубнова замужъ, - ничего не смeетъ. Онъ попытался вообразить, какъ будетъ вотъ тутъ, въ этой комнатe сидeть послe возвращенiя, какъ она будетъ слушать его, - и неужели онъ, какъ сейчасъ, все выпалить разомъ, неужели Соня такъ же, какъ сейчасъ, будетъ {216} сквозь шелкъ почесывать голень и глядeть мимо него на вещи, ему неизвeстныя? Онъ подумалъ, что вeроятно пришелъ некстати, что быть можетъ она ждетъ кого-нибудь, и что съ нимъ ей тягостно. Но уйти онъ не могъ, какъ не могъ придумать ничего занимательнаго, и Соня своимъ молчанiемъ какъ бы нарочно старалась довести его до крайности, - вотъ онъ совсeмъ потеряется и выболтаетъ все, - и про экспедицiю, и про любовь, и про все то сокровенное, заповeдное, чeмъ связаны были между собой эта экспедицiя и его любовь, и "унылая пора, очей очарованье".

Стукнула дверь въ прихожей, раздались шаги, и въ гостиную вошелъ съ портфелемъ подмышкой Зилановъ. "А, очень радъ, - сказалъ онъ. - Какъ поживаетъ ваша матушка?" Погодя появилась изъ другой двери Ольга Павловна и задала тотъ же вопросъ. "Откушайте съ нами", - сказала она. Перешли въ столовую. Ирина, войдя, застыла, и вдругъ кинулась къ Мартыну и принялась его цeловать мокрыми губами. "Ира, Ирочка", - съ виноватой улыбкой приговаривала ея мать. На большомъ блюдe были маленькiя черныя котлетки. Зилановъ развернулъ селфетку и заложилъ уголъ за воротникъ.

За обeдомъ Мартынъ показалъ Иринe, какъ нужно скрестить третiй и второй палецъ, чтобы, касаясь ими хлeбнаго шарика, осязать не одинъ шарикъ, а два. Она долго не могла приладить руку, но, когда, наконецъ, съ помощью Мартына, шарикъ подъ ея пальцами волшебно раздвоился, Ирина заворковала отъ восторга. Какъ обезьянка, которая, видя свое отраженiе въ осколкe зеркала, подглядываетъ снизу, нeтъ ли тамъ другой обезьянки, она {217} все пригибала голову, думая, что и впрямь подъ пальцами два катыша; когда же Соня послe обeда повела Мартына къ телефону, находившемуся за угломъ коридора, возлe кухни, Ирина со стономъ кинулась за ними, боясь, что Мартынъ совсeмъ уходитъ, а убeдившись, что это не такъ, вернулась въ столовую и полeзла подъ столь отыскивать закатившiйся шарикъ. "Я хочу, собственно говоря, позвонить Дарвину, - сказалъ Мартынъ. - Нужно посмотрeть въ книжкe, какъ номеръ гостиницы". У Сони озарилось лицо, она сказала, захлебываясь: "Ахъ, дай мнe, я сама, я съ нимъ поговорю, это будетъ восхитительно. Я, знаешь, его хорошенько заинтригую". "Нeтъ, не надо, зачeмъ же", - отвeтилъ Мартынъ. "Ну, тогда я только соединю. Вeдь соединить можно? Какъ номеръ?" Она наклонилась надъ телефоннымъ фолiантомъ, въ который онъ глядeлъ, и пахнуло тепломъ отъ ея головы; на щекe, подъ самымъ глазомъ, была блудная рeсничка. Вполголоса скороговоркой повторяя номеръ, чтобы его не забыть, она сeла на сундукъ и сняла трубку. "Только соединить, помни", - строго замeтилъ Мартынъ. Соня со старательной ясностью сказала номеръ и принялась ждать, бeгая глазами и мягко стуча пятками о стeнку сундука. Потомъ она улыбнулась, прижавъ еще плотнeе трубку къ уху, и Мартынъ протянулъ руку, но Соня ее оттолкнула плечомъ, и вся сгорбилась, звонко прося Дарвина къ телефону. "Дай мнe трубку, - сказалъ Мартынъ. - Это нечестно". Соня еще больше собралась. "Я разъединю", - сказалъ Мартынъ. Она сдeлала рeзкое движенiе, чтобы защитить рычажокъ, и въ это же мгновенiе настороженно подняла брови. "Нeтъ, спасибо, ничего", - сказала {218} она и повeсила трубку. "Дома нeтъ, обратилась она къ Мартыну, глядя на него исподлобья. - Можешь быть спокоенъ, я больше не позвоню. А ты какой былъ невeжа, такой и остался". "Соня", - протянулъ Мартынъ. Она соскользнула съ сундука, надeла, шаркая, свалившуюся туфлю и пошла въ столовую. Тамъ убирали со стола, Елена Павловна говорила что-то Иринe, которая отъ нея отворачивалась. "Я васъ еще увижу?" - спросилъ Зилановъ. "Да я не знаю, - сказалъ Мартынъ. - Мнe уже, пожалуй, нужно итти". "На всякiй случай я съ вами попрощаюсь", проговорилъ Зилановъ и ушелъ работать къ себe въ спальню...

"Не забывайте насъ", - сказали Ольга и Елена Павловны вмeстe и, улыбнувшись, тронули другъ дружку за рукава черныхъ платьевъ. Мартынъ поклонился. Ирина приложила руку къ груди и вдругъ бросилась къ нему и вцeпилась въ отвороты его пиджака. Онъ смутился, попробовалъ осторожно разжать ея пальцы; но она держала его крeпко, а когда мать взяла ее сзади за плечи, Ирина въ голосъ зарыдала. Мартынъ невольно поморщился, глядя на ужасное выраженiе ея лица, на красную сыпь между бровями. Рeзкимъ, чуть грубымъ движенiемъ онъ оторвалъ ея пальцы. Ее увлекли въ другую комнату, ея грудной ревъ удалился, замеръ. "Вeчныя исторiи", - сказала Соня, провожая Мартына въ прихожую. Мартынъ надeлъ макинтошъ, - макинтошъ былъ сложный, и для устройства пояска требовалось нeкоторое время. "Заходи какъ-нибудь вечеркомъ", - сказала Соня, глядя на его манипуляцiи и держа руки въ переднихъ карманчикахъ черной своей кофточки. Мартынъ хмуро покачалъ головой. {219} "Собираемся и танцуемъ", - сказала Соня и тeсно сложивъ ноги, двинула носками, потомъ пятками, опять носками, опять пятками, чуть подвигаясь вбокъ. "Ну вотъ, - промолвилъ Мартынъ, хлопая себя по карманамъ. - Пакетовъ у меня, кажется, не было". "Помнишь?" - спросила Соня и тихо засвистала мотивъ лондонскаго фокстрота. Мартынъ прочистилъ горло. "Мнe не нравится твоя шляпа, - замeтила она. - Теперь такъ не носятъ". "Прощай", - сказалъ Мартынъ и очень ловко сгребъ Соню, толкнулся губами въ ея оскаленные зубы, въ щеку, въ нeжное мeсто за ухомъ, отпустилъ ее (при чемъ она попятилась и чуть не упала) и быстро ушелъ, невольно хлопнувъ дверью.

XLVIII.

Онъ замeтилъ, что улыбается, что запыхался, что сильно бьется сердце. "Ну вотъ, ну вотъ", - сказалъ онъ вполголоса и размашистымъ шагомъ пошелъ по панели, словно куда-то спeшилъ. Спeшить же было некуда. Отсутствiе Дарвина путало его расчеты; межъ тeмъ до отхода поeзда оставалось еще нeсколько часовъ. Возвратившись пeшкомъ по Курфюрстендаму, онъ со смутной грустью смотрeлъ на знакомыя подробности Берлина; вотъ суровая церковь на перекресткe, такая одинокая среди языческихъ кинематографовъ. Вотъ Тауэнцiенская, гдe пeшеходы почему то избeгаютъ проложеннаго посрединe бульвара, предпочитая тeсно течь вдоль витринъ. Вотъ слeпецъ, продающiй свeтъ, - протягивающiй въ вeчную тьму вeчный коробокъ спичекъ; лотки съ верескомъ и астрами, {220} лотки съ бананами и яблоками; человeкъ въ рыжемъ пальто, стоящiй на сидeнiи стараго автомобиля и вeеромъ держащiй плитки безымяннаго шоколада, о волшебномъ качествe котораго онъ рeчисто разсказываетъ кучкe зeвакъ. Мартынъ завернулъ за уголъ, зашелъ въ русскiй магазинъ купить книжку. Учтивый полный господинъ, нeсколько похожiй на черепаху, выложилъ на прилавокъ то, что зовется "новинки". Ничего не найдя, Мартынъ купилъ "Панчъ" и опять оказался на улицe. Тутъ онъ съ чувствомъ неудовлетворенности вдругъ вспомнилъ скудный зилановскiй обeдъ. Расчитавъ, что изъ ресторана умeстно будетъ еще разъ позвонить Дарвину, онъ направился въ "Пиръ Горой", гдe въ прошломъ году столовался. Изъ гостиницы ему отвeтили, что Дарвинъ еще не вернулся. "Двадцать пфенниговъ съ васъ, сказала напудренная дама за прилавкомъ. - Мерси".