В Нарежный - Богатый бедняк

Взглянув на Ларису, он остолбенел и несколько времени не промолвил ни слова. Лариса, зная этому причину, потупила в пол глаза, опустила руки и также молчала. "Ну, дорогой пан Иван, - думал я, - едва ли ускользнуть тебе от этой русалки!" - Наконец Лариса подняла прекрасные глаза, уставила их на Ивана и гихим голосом сказала:

"Я несчастна! будь великодушен, добродетельный пан Иван, и дай мне на короткое время убежище в своем доме". - Иван встрепенулся, подошел к прелестнице и сказал с нежностью: "Почему ж и не навсегда, прекрасная незнакомка?

Не долг ли всякого сильного защитить и призрить бессильного! Но кто ты и какими судьбами находишься в моем доме?" - Лариса отвечала: "Я дочь благородных родителей, проживавших в Полтаве. Пока они здравствовали, я ничего не знала, кроме радостей. С год тому назад они один после другого скончались, я осталась под властью самолюбивого, жестокого брата и тут-то узнала, что значит быть сиротою. Брат, не желая иметь меня свидетельницей всегдашних распутств своих, беспрестанно твердил, чтоб я выходила замуж за которого-нибудь из женихов, посещавших дом наш; но как все они были люди, не менее моего брата развращенные, то могла ли я склониться на какойнибудь выбор? Вчера под вечер свирепый властелин сказал мне: "Лариса! даю тебе сроку на размышление: весь этот вечер и целый завтрашний день; послезавтра ты будешь женою пана Олимпана, или я сошлю тебя в хутор и заставлю пасти гусей и уток". - Он ушел, оставя меня в отчаянии. Пан Олимпан, конечно, был богаче всех женихов моих, но в замен того всех безобразнее, грубее, развратнее.

В сей крайности велела я позвать пана Дохиара, искреннего друга покойного отца моего. Выслушав о несчастии, мне угрожающем, он сказал: "Кроме скорого побега, я не чнаю другого средства к твоему спасению. Верстах в тридцати отсюда есть хутор и дом моего давнишнего приятеля, пана Вирилада. Он уже очень не молод, следовательно, нимало не опасен для молодых девушек; он довольно богат а посему ты не будешь ему и тяюсть; в доме живет сестра его с двумя возрастными дочерьми, и так тебе не будет скучно. В эту ж ночь будь готова. Как скоро займется заря утренняя, выходи за Миргородские ворота. Там найдешь ты верного слугу моего, который вручит тебе письмо к Вириладу. Он знает дорогу к сему пану и на возке моем сохранно довезет тебя до места". - Я последовала сему благому совету и часа за два пред этим благополучно прибыла на двор пана Вирилада, а слуга пустился домой окольною дорогой. Когда я предстала к сестре хозяина и рассказала о своем несчастии, то эта степенная панья отвечала: "Брат мой, будучи в гостях, заболел, а без него я ничего не могу сделать, а особливо для беглянок. Я отошлю к нему это письмо, и подождем, что он скажет. Она послала этого слугу, и я осталась в мучительной неизвестности".

"Теперь моя очередь, - сказал я, сделал шаг вперед и продолжал повесть: - Пришед к пану Вириладу, я вручил письмо, и когда он прочел и задумался, то я рассказал, как сестра его приняла незнакомку. "Сестра моя неправа, отвечал он, - ибо, принимая к себе в дом всякого без разбору, можно нажить хлопоты, кои трудно будет стрясти с шеи. Ника нор также очень щекотлив и, боясь положить пятно на имя своей дочери, наверное беглянки не примет.

Куда ж мы ее денем, ведь и ее жаль! Ба! - сказал он, подумав, - пан Иван великодушен и храбр; он не струсит, если бы и дюжина братьев Ларисиных к нему наскакала. Ты, Охрим, сам отвези девушку к пану Ивану и моим именем попроси принять ее к себе на некоторое время. Как скоро я стану на ноги, то прямо приеду к нему, порасспрошу красавицу, как называет ее в письме друг мой, Дохиар, и если она будет Ивану в тягость, то возьму к себе, а до тех пор гы безвыходно побудь при ней". - Я исполнил в точности приказание пана и теперь жду ответа".

"Хотя твой пан Вирилад, - говорил пан Ивам, - довольно глупый шут, однако на сей раз сказал умное слово. Так, милая Лариса, в храбрости и великодушии я никому не уступлю, и ты можешь оставаться в доме моем, сколько пожелаешь. Что ж до тебя, Охрим, то и без такого олуха есть кому прислужить прелестной гостье, и ты можешь теперь же уплестись домой". "Нет, - сказала Лариса твердым голосом, - я не хочу огорчать почтенного Вирплада, доброхотству коего я вверена его другом; пусть воля его на сей раз будет исполнена". - "Им пусть этот ротозей покуда остается, - отвечал Иван, - только с тем, чтобы в доме Нпканора об этом пи слова". - "Пан мой, - отвечал и, - именно приказал, чтоб о Ларисе не только в доме Нпканора, но и в его собственном ни полслова о сем говорено не было". - "Право, сказал Иван, засмеявшись, - Вирилад под старость становится разумным шутом".

Хозяин и гостья сели за стол, и первый не уставал наговаривать ей самые льстивые речи. Последняя была воспитана не в дурной школе, и потому дело шло наилучшим порядком.

После обеда Ларисе отведена комната, назначенная спальнею, когда Иван женится на Богомилии. Там стояла великолепная постель, и все уборы были блистательны. За такой знак внимания Лариса отблагодарила Ивана страстным взором, и он в первый раз белую ручку ее прижал к губам своим. Послеобеденное время проведено в саду, а вечер и часть ночи за роскошным ужином. Тут хозяин проводил гостью до дверей спальни, поцеловал ее руку, и они расстались.

Так прошли еще два дня. Час от часу пан Иван становился влюбленнее, а Лариса нежнее. Они почти не разлучались.

Вчера поутру Лариса сказала мне: "Поди к пану Вириладу и скажи, что в эту ночь будет развязка комедии". - Я счел нужным сказать Ивану, что необходимая нужда заставляет на несколько часов побывать у себя в доме. "По мне хоть в омут кинься", - отвечал он хладнокровно, и я полетел в дом Никанора.

Когда я объявил Вириладу о успехах Ларисы, то он сказал: "Дело идет на лад! Не тревожься, Охрим, что здесь ни увидишь". - После сего он начал стенать и охать час от часу громче и громче, наконец болезненно закричал изо всей силы. Никанор прибежал к недужному, а сей уверяя, что чувствует несносную резь, просил послать в Полтаву нарочного, дабы привезть славного врача, жида Измаила.

В ту ж минуту отправлен возок в три лошади, и пред закатом солнца жид явился; я получил новые наставления и побрел в дом пана Ивана.

Он водил Ларису из комнаты в комнату, держа за руку.

Наконец настали сумерки, стол набран, и любовники сели рядом. Лариса была уже не спесива и за ласкательные слова платила тем же. Стол кончился, хозяин остался с гостьей вместе в ее спальне.

Дворецкий пригласил и меня за стол, оставленный паном, ибо он так торопился, что и осьмой доли не употреблено из того, что было наставлено. После банкета я отправился на свое логовище, но не с тем, чтобы спать, подобно прочим. Едва начало на небе брезжить, я встрепенулся, вскочил, выбрался из дому и бегом пустился в дом Никанора. Я разбудил дневальных слуг и настоятельно требовал, чтоб меня представили помещику. Когда я введен был к нему, то плачевным голосом возопил: "Вставай, пан Никанор, и спаси своего нареченного зятя. Незадолго пред этим сделался ему удар, и он теперь без чувств. Домашние его, зная от меня, - а мне случайно трафилось ночевать в его доме, - что у тебя гостит теперь врач Измаил, уговорили бежать к тебе и просить о вспоможении недужному".