Виктор Нель - Звезда и шар

Проход заканчивался, расширяясь и переходя в обширное бетонное помещение. А прямо перед ним, тускло отсвечивая воронеными обводами, стоял танк.

-- Петя, что с тобой, Петя, не кричи, -- услышал он голос Людмилы, -ты опять кричал во сне.

12.

Каменский занимал в лаборатории стол у окна, отгороженный с одной стороны кульманом, и книжной полкой - с другой. Стол был чист. Единственным предметом, который Людмила оставила на поверхности, был черный репарационный Ундервуд, сквозь витиеватую вязь механизма которого просвечивали пятна кофе, разлитого когда-то по дешевому дерматину. Саша бесцельно нажал круглую кнопку с покоричневевшей от времени буквой "Ы". Кнопка пошла вниз, вызвав эстафету звонких щелчков механического кружева, закончившуюся выбросом кверху длинной тараканьей ноги, глухо, как боксер по набитой песком груше, стукнувшей по изношенному обрезиненому валику.

Сквозь запыленное окно с затянутой марлей форточкой виднелся край крыши первого корпуса и огромная, как телебашня, красная кирпичная труба. Над ее верхушкой слегка мело желтым.

Саша никак не мог заставить себя открыть ящик стола. Казалось, Каменский еще здесь, сейчас откроется дверь и послышится его тихий голос.

-- Какой же это ужас, Сашенька, -- оперлась рукой на кульман Ольга Андреевна, -- ведь он даже не курил. Такая странная судьба. Выжил на БАМе чтобы умереть в метро.

Саша промолчал. Бросив еще раз взгляд на толстый слой жирной дизельной гари между окнами, он вздохнул и открыл правый верхний ящик стола. Слава богу, никаких личных вещей там не оказалось. Лежало несколько толстых папок, на верхней было написано: "Упрочнение полиэтиленовых пленок в условиях многоосного сложного сдвигового поля". Ольга Андреевна отошла.

В среднем ящике обнаружился маленький терракотовый божок с огромными вылупленными глазами. Он явно был безмерно удивлен в момент рождения, и это выражение застыло навсегда на его морщинистом личике. "Черта с два, Ложакин, ты его получишь" - божок уютно устроился в левом кулаке. На другой папке была надпись: "Вертикальная экструзионная головка с вращающимся мандрелом". Саша вспомнил, какое веселье вызывал этот лингвомонстр у слесарей.

-- А мандарелом не хочешь? -- спрашивал слесарь Борька у Вадима, обронившего гаечный ключ.

Совершенно непонятно, зачем было называть этим полуматерным словом обыкновенный сердечник, обтекая который, полиэтиленовый расплав становился рукавом, которому предстояло потом, раздувшись пленочным пузырем, уйти наверх под нож, нарубающий его на хорошо всем знакомые полиэтиленовые пакеты. Суть научных изысканий группы заключалось в том, чтобы, вращая этот самый мандрел, вызвать перекрестную, фанероподобную ориентацию молекул в пленочном пузыре, и, тем самым упрочнив его, нанести родной стране умопомрачительный экономический эффект.

Ориентация вызывалась, пленка упрочнялась, все бы было совсем неплохо, если бы мандрел своим вращением не вызывал дестабилизацию пузыря, который начинал идти винтом, гулять во все стороны, как торнадо в полях Орехово-Зуево, и в конце концов лопался со змеиным шипением. Единственным представителем рода человеческого, которому удавалось удержать процесс в узде в течение двадцати минут, был лично Геннадий Алексеевич Ложакин. Он взгромождался на экструдер, нежно охватывал пузырь руками и тонкими точными движениями направлял скользящую под пальцами еще горячую пленку к ее геометрическому центру.

-- От коров у меня это умение, -- говорил он гордо -- им перед дойкой завсегда надо вымя огладить.

13.

Саша заканчивал последний ящик. За горой чертежей в дальнем углу вдруг обнаружилась толстая тетрадь в дерматиновом переплете. Саша открыл первую страницу. Над надписью "УЧПЕДГИЗ, тетрадь ученическая, 44 копейки", скачущим почерком было написано:

Это попытка посмотреть на себя ушедшего со стороны, а не сквозь наслоения времени. Каждый новый день, уходя, оставляет след, искажает память о предыдущем. Зачастую мысли возвращаются, как бумеранги, стирая собственные следы. Часто меня мучают провалы памяти, когда я пытаюсь вернуться мысленно назад. Остается только результат, не всегда лучший.

"Не может быть" - подумал Саша, - "Наяву так не бывает".

Он перелистнул страницу:

Воображение мелет реальность в труху, воображаемое встает рядом с реальным, сливается с ним и становится неотделимо. А на границе памяти и безмолвия живут полусны, не привязанные ни к месту, ни ко времени, перемешанные с еще более яркими снами. Есть еще ассоциации, вытаскиваемые на свет неожиданными сочетаниями звуков или запахов или просто цветов, которые вспыхивают неожиданно и также неожиданно гаснут без следа.

Вероятно, этот блокнот нужен мне для того, чтобы отделить себя от себя ушедшего, чтобы не тащить за собой слишком много. В исповеди есть тайный смысл. Каждая строка здесь - мой фантом, спасенный от небытия бумагой.

14.

Константин Семенович Волопас волновался. Экстренные совещания в министерстве не собираются без причин. Маловероятно, что он допустил какой-нибудь прокол. Просто наступил, наверное, на хвост какой нибудь вонючке. Надо прикинуть, за что его могли зацепить. Он начал мысленно перебирать варианты.

Покупка Ауди на конференции в Женеве на деньги, оставшиеся с поликарбонатного сырья? Вряд ли...

Организация базы подледного лова, отделанной мореным дубом, на территории пионерского лагеря "Дубок", включая покупку снегохода "Буран" на пионерские средства? Ерунда...

Надстройка строительным цехом третьего этажа его личной дачи в садоводстве "Волдырево"?... Совсем мелочь.

Может, дело в том, что он все еще не защитился? Надо надавить на Гольденбаума, совсем не движется диссертация.

Для вызова в министерство без объяснения причин должно быть серьезное основание. Самое смешное, что ничего серьезного в статусе генерального он еще сделать не успел. И это беспокоило. Беспокоило, что идет он на совещание к министру неподготовленным, без четкого понимания обстановки.

Заседание в этот раз проводилось в зеленом кабинете. Едва войдя, Волопас понял, что вопрос явно серьезнее, чем его собственная персона. В кабинете было еще три генеральных, человек пять, которых он не знал и двое военных, в высоких чинах. Открыл совещание референт.

15.

-- Саша, ну почему именно головоломки? -- голос начальника патентного бюро Юрия Сергеевича Ганичева глох в бесконечных томах патентного права и папок с документацией, занимающих все горизонтальные поверхности в его кабинете. Рабочий день кончился два часа назад, качающаяся за окном перевернутая тарелка фонаря отбрасывала плавающие тени на шкафы и потолок. Юрий Сергеевич должен был давно быть дома, а не сидеть здесь с этим странным молодым человеком, помогая оформить заявку на авторское. Такую заявку он делал впервые: не от предприятия, не на официальном бланке, и в списке авторов - одна фамилия.