Сарра Нешамит - Дети с улицы Мапу

Шмулик вернулся в лес, забрался в кусты, растянулся на прошлогодней листве под тенистым ясенем и погрузился в грустное раздумье.

Острый укол в локоть заставил Шмулика вздрогнуть. Он засучил рукав и нашел на руке несколько рыжих муравьев. Он раздавил их и стряхнул на землю. Огляделся по сторонам и обнаружил муравейник. Шмулик уселся на камне и принялся с большим интересом следить за муравьями. Вот крохотный муравей тащит соломину или стебелек во много раз больше себя. А тут несколько муравьев стараются сдвинуть с места шарик овечьего помета, который, наверняка, кажется им большим сокровищем. Видя, что все их старания ни к чему не приводят, Шмулик взял палочку и подтолкнул это сокровище к муравейнику. Моментально множество муравьев окружили его со всех сторон.

"Лучше быть муравьем, чем евреем, - подумал Шмулик. - У муравьев есть дом, они знают, что делать, а что я буду делать завтра и послезавтра ?"

Но день был так хорош, запах леса так пьянящ и ощущение сытости так приятно, что Шмулик отогнал от себя грустные мысли.

Солнце уже садилось. Вечерний туман окутывал лес, одна тень поглощала другую, и вскоре все погрузилось в темноту.

Осторожно оглядываясь по сторонам, пересек Шмулик луг и поле и свернул ко двору, в котором исчез пастух со своим стадом. Перед мальчиком был плетень и в нем узкая калитка. Рядом стояли два больших строения и одно маленькое, вроде избушки-хибары. Он вошел в первый дом. Это оказалась бревенчатая, почерневшая от дождей и снега конюшня. Широкие двери были распахнуты настежь. В нос ударил запах навоза и свежего сена. Шмулик проскользнул через калитку во двор. Услышав лай собаки, остановился, сжал покрепче палку в вошел внутрь.

Его встретило лошадиное ржание.

- Кто там? - услышал он знакомый голос.

В темноте конюшни Шмулик разглядел двух лошадей и рядом с ними человеческую фигуру.

- То я, Васька!

- Что за Васька?

Человек подошел поближе.

- А, это ты? Ночевать пришел? Ладно. Лезь на сено, - ткнул мужик в глубь конюшни и добавил:

- Небось проголодался? Один раз поесть- надолго не хватит, особливо молодым, как ты, у которых брюхо работает лучше головы. Ступай в хату, там тебе дадут пожрать.

Он указал мальчику на избу в дальнем конце двора, в окнах которой мигал слабый свет. Но Шмулик не двинулся с места.

- Иди, чего стоишь? Нет там немцев, только моя старуха. Мне нужно лошадям корму дать.

- Ничего, я подожду.

- Молодой, а упрямый, - пробормотал мужик. - Ну, как хочешь.

Закончив работу, мужик вышел из конюшни. Шмулик последовал за ним к избе.

Опять раздался лай, и навстречу им выскочило черное существо, повело носом и оскалило зубы перед Шмуликом.

- Тихо, Цыган, тихо это свой.

Хозяин погладил собаку по спине и повернулся к мальчику:

- Не бойся, Цыган тебе ничего не сделает. Он тоже немцев не любит.

Они вошли в темные сени, Шмулик споткнулся о высокий порог и едва не упал. Хозяин толкнул тяжелую деревянную дверь, вошел внутрь, а мальчик за ним. При тусклом свете лучины, воткнутой в щель в стене, Шмулик заметил сначала только длинный стол и две скамьи по бокам. У печи, спиной к вошедшим, возилась женщина.

- Клава, добавь-ка картошки, - обратился к ней старик, - я гостя привел.

Женщина была маленького роста, худенькая, и когда она повернула к ним голову, Шмулик увидел изрезанное морщинами лицо и седые волосы, выбившиеся из-под платка.

Старуха внимательно оглядела мальчика. Изо рта у нее торчали два больших желтых зуба, которые расширяли ей рот и придавали ее лицу насмешливое выражение.

Не проронив ни слова, она взяла из угла за печкой ухват, подцепила им черный чугунок и ловко вытащила его из горячей печи. Затем накрыла чугунок крышкой, придерживая ее тряпкой, наклонила чугунок над деревянным ушатом и сцедила из него воду. Через несколько минут на столе стояла большая глиняная миска, полная дымящей картошки.

Старуха поставила на стол вторую глиняную миску с простоквашей, положила несколько деревянных ложек, нож с деревянной ручкой и полбуханки черного хлеба.

- Садись, парень, к столу, - позвал хозяин Шмулика, - бери ложку и хлебай из миски. Мы не городские, привыкли есть сообща, из одной миски, как ели наши отцы и деды.

- Брось, Афанас, сейчас и в деревнях едят из фаянсовых тарелок и блестящими ложками, - оборвала его жена.

- Едят, да... из тарелок... Не к добру эти фаянсовые тарелки да блестящие ложки. Не к добру, - задумчиво повторил старик. - Кто жиреет и пожирает; а кто кипучие слезы глотает... Хлебай, парень, не стесняйся, ешь, что Бог послал.

- Послал тебе Бог, как же, - проворчала старуха. Сердитый голос ее странно не соответствовал насмешливому выражению лица.

- Не греши, жена, война ведь.

- Да, война! Одному горе, а другому мошна полна, - не унималась старуха.

- Права моя баба, ей Богу, права, - усмехнулся Афанас, громко хлебая простоквашу - Жили себе люди спокойно на своей земле, пахали, жали... и вдруг набросились на них, как дикие волки... Грабят, убивают, из домов изгоняют. Война им нужна, провались они пропадом!

- Немцы во всем виноваты, они на нас напали, - попытался было Шмулик вставить свое слово.

- Немцы... Только красные еще до них успели. Зачем сюда пришли ? Кто их звал ? - сердито закричала старуха.

- Сердита моя баба на русских, - объяснил Афанас, чуть улыбаясь. - Сын у нас был, в армию его забрали. Ушел, и с тех пор ни слуху, ни духу. Кто знает, жив ли еще?

- Один он был у меня, Ванька-то, и того забрали, - всхлипнула старуха.

- А ведь и поляки забирали в армию, дурная баба, - попытался урезонить ее старик. - Да и не только в армию. Каждый клочок хорошей земли осадники (Осадники - польские колонисты в Западной Белоруссии и на Украине, пользовавшиеся при польской власти особыми привилегиями.) себе забирали, а нам что оставили? Одни пески и болота.

- А русские хлеб не забирали? - стояла на своем старуха, как будто не слыша последних слов мужа.

- Эх, что там говорить! Любая власть берет. Берут у всех, а пользуются немногие. Но эти просто псы бешеные.

- Тише ты. Женщина подозрительно глянула на Шмулика.

- Чего тут молчать? Всякая власть забирает. Так уж мир построен, что поделаешь... Мужик должен подчиняться и делать свое дело. Нечего нам мешаться в политику. Только этим антихристам одних мужчин мало, им еще баб подавай.

Тут старуха расплакалась и запричитала, раскачиваясь взад и вперед:

- Надька моя, доченька. . . Куда затащили тебя, голубку мою? Куда закатились твои молодые косточки?

- Пришли эти, гори они огнем, и угнали дочку в Германию, - объяснил старик. - На работу будто забрали... Ах - махнул рукой, - чего говорить. Этих ничем не насытишь. Налегают вдруг, шарят по всем углам, только и вынюхивают, что бы еще забрать. Не раз уж приходилось прятаться от них с последними овцами и скотиной в лесу. Так к старухе моей цепляются : дай им яиц, масло... Жрут да лакают, пропади они!