Елена Нестерина - Мафия пишет оперу

"Пу-говка, пу-говка, пу-говка, пу-говка..." - утробными голосами начала первая пара, из которой один человек пел "Пу", а другой "-говка". Она продолжала свое странное пение, и скоро к ней присоединились ещё двое подпевал:

"Бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь..." - пели эти двое ещё более низкими голосами.

Остальные подпевалы пока молчали. Но и этого было достаточно слегка опешившим зрителям.

Тревожные звуки мотались по кругу, "пу-говка, пу-говка" переплеталась с "бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь", создавая странную ритмичную музыку казалось, что кто-то и правда играет на неведомых никому музыкальных инструментах.

Через пару минут вступил хор. Тоже негромко, тревожно и таинственно, он начал свою партию:

По стенке бегает микроб,

За ним гоняется циклоп:

"Поймаю - съем!

Поймаю - съем!"

Так пел хор. Голоса ансамбля подпевал не перекрывали его, а вторили, создавая фон. И дальше, чтобы ввести зрителей в мир клопов, хор слаженно, таинственно, но по-прежнему без музыки взвыл:

По стенкам бегают клопы,

По стенкам бегают клопы

Туды-сюды!

Туды-сюды!

И тотчас из-за противоположных кулис навстречу друг другу, словно маленькие лебеди, выскочили, взявшись за руки, по три девочки. Их яркие наряды были удивительно пышными, но особенно были хороши ядрено-розовые панталоны, обильно расшитые кружевами.

Танцовщицы мельтешили, вихрем проносясь от одной кулисы к другой. Мелькали кружева, качались раскрашенные перья и усики на шапочках, в свете прожекторов мерцали, пуская в зрительный зал солнечных зайчиков, разноцветные блестки, которых не пожалели артистки, расшивая свои костюмы.

А хор с подпевалами продолжал повторять одно и то же, загадочное:

По стенкам бегают клопы,

По стенкам бегают клопы

Туды-сюды!

Туды-сюды!

Артистки кордебалета старались вовсю - под эти слова они сновали по сцене так, что казалось, будто они и правда носятся по стенам и даже по потолку.

И тут, неожиданно для зрителей, раздались лихие звуки баяна. Баян играл быстрый вальс. Барабан забил ритм. Остро и тоненько задинькал треугольничек. Это оркестр, спрятанный за бумажной дверью, начал свое выступление. Враз умолкли подпевалы, утих хор. Шестеро танцовщиц кордебалета выстроились в линию и перешли на канкан. Шустро, развевая кружева панталон, они взмахивали ногами, стучали каблучками по полу и взвизгивали. Вот так, визжа и подпрыгивая, группа кордебалета и умчалась за кулисы. Публика проводила их самыми настоящими театральными аплодисментами, кто-то из зала даже крикнул "Браво!"

Из своего убежища Арина Балованцева резко махнула скрученным в трубочку текстом. Тот, для кого сигнал предназначался, понял её.

Бумажная дверь, на которой большими буквами было написано "КАБАКЪ" открылась - и оттуда резво выпрыгнул шарообразный Антон Мыльченко. Носик его был щедро накрашен красной губной помадой, уголки рта ему подрисовали трагически опущенными вниз. Пока артист закрывал бутафорскую дверцу, ноги его как-то сами собой заплелись одна за другую, Антоша чуть не упал, взмахнув руками, но удержался. И мелкими шажками бросился бежать по маленькой сцене, изображая, что бежит уже давно и в очень далекий край. Он ещё ничего не говорил, но в зале уже хохотали и показывали на него пальцем. Антоша бежал, потешно переставляя тоненькие ножки под огромным круглым тельцем, а хор под музыку оркестра слаженно гаркнул:

Маленький пьяненький клопик

Вылетел из кабачка.

И, от испуга

Свернув в подворотню,

Дал от жены стрекача.

Вот тут - то и вступили в общее выступление все остальные подпевалы.

Сань, динь-динь!

Пел один человек.

Бом, динь-динь!

Подхватывал другой.

Папа-ясы!

Отвечал третий.

Гоп-ясы!

Быстро подвел итог четвертый певец.

Ппи-пиньки!

Прошлепал губами пятый.

Бби-биньки!

Добавил шестой. А вслед за этим хор быстренько подхватил:

Дал от жены стрекача!

Ля-ля!

И тут дверь кабачка снова открылась. Из нее, вперед ногами, кое-как выползла такая же красноносая, в нахлобученном на неё всклокоченном парике Зоя Редькина.

Вот и она выползает

Из-под дверей кабачка.

Пел хор, пока Зоя с разухабистой улыбкой мутным взглядом осматривала собравшихся. Вот она, довольная жизнью, похлопала себя по животику.

Ну а в желудке

Буйно играет

Полный стаканчик вина.

Вот так!

Спел хор. И всем стало понятно, почему так хорошо этому персонажу и почему у него такой красный нос. И пока подпевалы слаженно выводили свое "Сань, динь-динь, бом, динь-динь..." Зоя Редькина, очевидно, тоже клопик женского рода, стояла и наслаждалась происходящим. Но тут взор её упал на продолжавшего бежать Антошу - то есть на её муженька по сюжету данного произведения. Тот тоже понял, что обнаружен, сжался, упал на пол и в испуге принялся сучить ножками и дрыгать ручками. Добродушная девочка Зоя состроила такую злобную физиономию, что сидящая в зале Антошина мама даже ахнула от неожиданности.

А Зоя-артистка оглянулась по сторонам. И дальше произошло следующее:

Злая клопиха находит

Палку с крючком на конце.

И этой палкой

Бьет по затылку

Мужа на чьем-то крыльце.

Ого!

Сообщил хор. Зоя в точности принялась исполнять то, о чем поведал зрителям хор. И она, словно Петрушка в кукольном театре, стала наносить удары по бедной Антошиной голове, останавливая свои удары в каких-то десяти-пятнадцати сантиметрах от нее. Так она и долбасила, пока подпевалы на разные голоса верещали про свои "Сань, динь-динь", "Бом, динь-динь" и "Папа-ясы" с "Гоп-ясами". Она, как и все остальные участники представления, не видела, как дико были вылуплены глаза завуча по воспитательной работе Маргариты Алексеевны, которая сидела в жюри, как замер, погруженный в ступор, артист больших и малых Анатолий Растаковский.

Да и смотреть за этим было совсем некогда. Потому что Антоша избиваемый клопик, вдруг поднялся с пола. Хор тем временем сообщил:

Тогда её муж ненаглядный

Утопиться в реке захотел.

Артист Мыльченко поднялся на накрытый темным одеялом стул, патетически отставил ножку в сторону, взмахнул рукой и воскликнул:

Крикнул: "Прощайте!

Не поминайте!"

И захлебнулся в воде

Буль-буль!.

Уточнил хор. Угнетаемый клопик отчаянно взмахнул ручками, спрыгнул за стул и исчез за кулисами.

Грустными и пронзительными напевами:

Сань, динь-динь,

Бом, динь-динь!

Папа-ясы!

Гоп-ясы!

Ппи-пиньки!

Бби-биньки!

И захлебнулся в воде!

Да-да!

Констатировали подпевалы и хор его смерть.

Оркестр грянул проигрыш, от которого у многих слезы навернулась на глаза и мурашки понеслись по спинам. И вот тут-то противная клопиха поняла, какого прекрасного клопа-муженька она потеряла. Артистка Редькина принялась рвать на себе парик, метаться в разные стороны и страшно вращать глазами.