Николай Никитин - Это было в Коканде

В дни разгрома фашистских полчищ под Ленинградом в январе 1944 года писатель входил в только что освобожденные от захватчиков горящие города Пушкин, Петергоф, Гатчину, своими глазами видел те чудовищные разрушения, что принесли захватчики, героизм советских войск, гнавших врага от стен победившего Ленинграда.

В годы войны Никитин написал рассказы о людях тыла, которые беззаветным трудом помогали бойцам на фронте. В этих рассказах переданы драматические и лирические эпизоды жизни простых тружеников страны, превращенной в боевой лагерь, в кузницу, где выковывается победа. Об этом говорят такие рассказы, как "Дед и внук" и "Тридцать два ветра".

Талант Николая Никитина как новеллиста выражен в рассказах, написанных им в разные годы и на многие темы. Среди них есть и новеллы исторические, вроде "Заката", где изображается известный французский писатель Дюма в годы своей старости, в одиночестве и в глубоких раздумьях о жизни. Из рассказов, входящих в двухтомник, следует остановиться на "Вечере в Доме искусств". В этом рассказе Никитин приводит факт из своей жизни. Дом искусств, или, как тогда его называли, ДИСК, был не просто аудиторией, открытой для всех. Там собирались старые и молодые писатели. Старые писатели вели семинары. Это были люди самых разных взглядов на искусство и литературу. Появление Горького с чтением воспоминаний о Льве Толстом было событием, которое вызвало огромную реакцию среди присутствующих.

И Николай Никитин очень смело изображает впечатление, произведенное на красноармейца Доньку этим вечером, мастерским чтением Горького, силой большой, настоящей литературы. В сущности, молодой литератор Николай Никитин сам испытал на себе и очарование, исходившее от фигуры старого мастера, основоположника советской литературы, и захват всего существа силой творческого вдохновения.

Сила этого рассказа в его точной передаче духа времени, и в верных характеристиках присутствующих, и в том ощущении удивления и уважения, которое всегда вызывает соприкосновение с настоящим искусством.

Два воспоминания, которые входят в сборник, говорят о встречах с Алексеем Николаевичем Толстым и Сергеем Есениным.

Николая Никитина связывала большая дружба с Алексеем Толстым. Конечно, они были разные люди как по возрасту, так и по пройденному каждым литературному пути. Но молодой Николай Никитин, относившийся к старшему собрату с большой любовью и уважением, не мог не восторгаться великолепными качествами Толстого, как человека, влюбленного во все могучее, живое, талантливое. Алексей Толстой удивлял его и своей бесконечной энергией, и здоровой, жизнелюбивой силой, и неутомимостью в работе, за которой мог просиживать дни и ночи. Кроме того, для него не существовало недоступной темы. От штурма Марса в "Аэлите", через картины гражданской войны в эпопее "Хмурое утро" до пластически, живописно поданной эпохи Петра с ее дикими контрастами - все мог он претворить в кипящий и красочный рассказ, от которого нельзя оторваться.

Живой, превосходный портрет писателя, верный действительности, его любовь к России, ко всему русскому, настоящему, земляному, сумел передать Николай Никитин в рассказе о Толстом. То, что он любил его и его творчество, то, что он хорошо знал его жизнь и работу, дало ему возможность создать яркий рассказ о человеке и мастере, который не может не волновать.

Портрет Сергея Есенина сделан иными красками. Да это и понятно. Никитин хорошо знал Есенина, стихи которого не могли не доходить до его сердца, но настоящей, глубокой дружбы тут не было. Да и сам Никитин говорит, что Есенину вообще не хватало этой истинной дружбы, этой истинной любви. Тем не менее, описание его поездки с поэтом в ночлежку, в Ермаковку, к беспризорным представляет верное, правдивое описание того, как все происходило. Из-за одного этого описания, так колоритно рисующего Есенина со всеми его сомненьями и слабостями, и жаждой славы, и желанием дойти до сердца людей, превратившихся в бродяг, - очерк представляет значительный интерес.

Если проследить весь творческий путь Николая Никитина от его первых рассказов, полных характерных знаков того периода, когда он отдавал должное всяким орнаментальным и сказовым приемам, до полного развития его таланта в таких обширных романах-эпопеях, как "Это было в Коканде" и "Северная Аврора", то станет ясным, что вся эволюция этого мастера прошла в глубокой связи со всем, что происходило в стране, со всем, что вносил в эпоху народ.

Николай Никитин был и хорошим общественным деятелем: был депутатом Ленинградского Совета, работал в редакции журнала "Звезда", вел беседы с начинающими литераторами, участвовал в работе многих общественных организаций.

Последние годы Никитин работал над романом, в котором он хотел по-новому вернуться к первым годам Октябрьской революции. Там должны были быть отражены и события, происходившие на фронте перед новым, семнадцатым годом, и картины его молодости.

В работе для народа, для родины, для коммунизма он видел счастье и назначение писателя.

Собираясь лететь в Чехословакию с делегацией Советского Комитета защиты мира, он на аэродроме почувствовал себя плохо и потерял сознание. Это было в 1957 году. Его оперировали. Он продолжал работать как мог, но сердце, но легкие были уже не те. Ему было тяжело бороться с упадком сил, со все растущей слабостью, но он работал до последней минуты. В марте 1963 года Николай Николаевич Никитин умер.

Но он написал книги, которые останутся в истории советской литературы. Ей он присягнул в юности и выполнил клятву со всей силой своего большого таланта как писатель и гражданин, верный сын своей родины!

Н и к о л а й Т и х о н о в

ЭТО БЫЛО В КОКАНДЕ

______________________________

Роман

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

1

Комендант Кокандской крепости изучал французский язык. Он читал "Историю пленения Наполеона Бонапарта на острове Святой Елены, документы о его болезни и смерти". Старинный кожаный переплет книги позеленел от плесени.

Зайченко был человеком практическим. Попутно с изучением языка он решил перевести для себя эту удивительную книгу, поразившую его изображением непрочности человеческой судьбы. Зная язык недостаточно твердо, Зайченко принужден был прибегать к помощи толстого макаровского словаря, часто рыться в словаре. Это отвлекало коменданта от работы и мешало ему.

Печка давно остыла. В передней небольшой комендантской квартирки вестовой Парамонов стряпал на керосинке обед и от скуки, чтобы позабавить себя, во все горло орал фронтовую непристойную песню:

Выходил приказ такой:

Становись, мадама, в строй!

Пятки вместе, носки врозь,

Не стесняйтеся небось!