Магсад Нур - Киргизский дневник

-- Возьми! -- Хорошо. -- Накажи зятю, когда будет переходить в Иран, пусть не называет моего имени. А то прицепятся. *** Гости приехали. -- Вот и наши доблестные киргизские таможенники! -- Откуда здесь таможенники? -- Тут ыссык-кульский аэропорт. Иностранцы приезжают. -- ... Немного спустя таможенники набросились на еду. Мы тоже потеребили куски баранины и острые приправы. Самые большие куски ставят перед самым уважаемым гостем. После этого принесут бешпармак. Двое толстых таможенников были киргизами. Привезли двух шлюх: неразбериха. Напились. Предложили оставить девочек. Вскользь. Что понадобится!.. Но одна из шлюх повисла на таможеннике и заёрзала - уйти ей хотелось. Другая сказала, что поначалу не поняла, для кого их привели. Залезли в машину. *** -- Если в компанию привели шлюх, значит для гостей. Иначе не приводи! -- ...у нас такие вещи только чмошники делают. -- ...таможенники они везде таможенники. -- ...в каком смысле? -- ...так они кто в прошлом: один зоотехник, другой ревизор... -- Пойдём посмотрим тринадцатый котедж. Здесь Айтматов написал свои лучшие произведения... Вокруг деревянного котеджа лежат камни. Заросшие мхом. Заглянули внутрь. Прошлись вокруг него. Тут даже щёлочки между шторами не оставили, чтобы внутрь посмотреть... -- Там есть книга воспоминаний. То, что я вам рассказал, там написано... -- ...очень сентиментально. Тебе не кажется, что его посадили в этом котедже? -- Он не говорил, что здесь ему плохо, но в тексте воспоминаний есть неприсущая ему фальшь... -- ...однажды Айтматов поехал в Нью-Йорк, с ним трое каких-то советских писателей. Их остановил дорожный патруль: то ли такси, в котором они ехали, нарушило движение, то ли ещё что, в общем как у нас, все сошли порисоваться, а с нью-йоркской полицией взятка или знакомство не работает, один говорит я такой-то советский писатель, другой говорит, не узнал, что ли, его, это такая-то знаменитость, а Айтматов не пошевельнулся, как сидел в машине, так и остался сидеть, вдруг полицейский его замечает и не скрывая восхищения бросается к нему, благодарит за произведения и говорит, что является его читателем... - Как он нашёл здесь тот простор? -- Он не ыссык-кульский, он с Таласа. -- А что там? -- ...воды, льющиеся вниз, кругом горы, посередине нивы, полынные степи и лошади... бесконечность и красота. Там живёт много старых духов. -- ...да и здесь с духами дело неплохи. -- Только не подумай, что это духи таможенников. -- Бог с тобой! -- Чего?

3. ИДЕЯ После посёлка "Рыбак" мы проехали 40 километров по другому берегу и, вернувшись по той же дороге, помчались по этому берегу. По пути встречались кучки деревенских мужиков. И каждый раз мы тормозили, спрашивали форель. Сейчас она ещё не поднялась, если и будет, то там. Каждый протягивал руку вперёд и налево к берегу озера. Наконец нашли человека, который знал, где её разводят. Совсем случайно. В то время, как все опасались нас, светловолосый киргиз первый заговорил с нами и, указав на конец дороги, ведущей на Восток, протараторил что-то о своих друзьях, живущих где-то там. Но сказал, что не знает никого, кто бы занимался разведением. Сели в машину и мой брат попросил ещё раз прикинуть: -- Промозгуй, а! -- ... -- Мы заплатим тебе. -- Сколько? -- Сто сум. -- ... Мы помчались на Восток. В доме, на который указал проводник, не оказалось ни одной рыбины. Из этой дремлющей на обочине дороги деревянной лачуги вышел обросший полусонный мужик и направился к нам, а за ним закутанная в шерстяной русский платок женщина торопливо нацепила шлёпанцы, и, шлёпая, бросилась за своим мужем. -- Света нет? -- Два года. Сказали, бензина нет. К ночи будет. -- Хватит? -- Хватит... Опять наше БМВ сорвалось с места, держа путь на восток, чтобы что-нибудь выловить из водоёмов с форелью. Проводник молчал. -- Не боишься с нами ехать? -- Нет. -- Ну и ну. Молодец! -- А что мне бояться. -- Ты же нас не знаешь, может, башку тебе оторвём? -- Видели, как вы подсадили меня. -- Кто видел? -- Сестра. -- Ну и что? -- И номер записала. -- Причём тут это? -- Такие, как вы, сюда частенько заезжают. Я для них рысь стреляю. -- Да шутим мы, не обижайся, мы воспитанные... -- Вижу, что воспитанные. -- Благодарю. *** Ворота, за которыми были водоёмы с рыбой, открылись очень медленно. И закрылись вслед за нами. Директором рыборазводного завода оказалась женщина. Какая-то старуха смотрела нам вслед, сложив руки на животе. -- Скоро это всё приватизируют. -- ... -- Остались только водоёмы да сторожа. -- Тогда пойдём на берег. -- Да, там нет-нет, да попадётся в чью-нибудь сеть форель. Но в это время она залегает на дно. Дней через десять-пятнадцать поднимется. -- Может, уже поднялась. Киргиз тоже согласился с моим настойчивым братом. Мой брат сидит впереди. Это его вечное место. О том, куда ехать, как всегда, знает только сам: какой захочет, тот маршрут и указывает. Я хотел сказать, что ты нам голову морочишь! Каждый раз этими словами думаю... *** Мы с трудом расчищаем редкие камни на дороге... -- академики сунулись на дно озера. Нашли там очень большую форель. Она даже летом на поверхность не поднимается... Второй пост миновали, реку переехали. Моему брату форель ни к чему, ему нужно рисануться и сбросить стресс. Покопаться, так думает о своём японском или американском бизнесе, но на стыке сумерек и безнадёжья говорит о форели. Сватается к тринадцатилетней киргизке. Сестре проводника. Все знают, что он прикалываетя: -- Ты привозишь девушку в Бишкек, а я по киргизским обычаям плачу калым. -- Нет, нужно, чтобы ты приехал, посмотрел. -- Кто над ней старший? -- Я... Нет, старший брат. -- Отец умер? -- Да. -- От чего? -- От старости. -- Я заплачу столько коров и баранов, сколько нужно. Но я хочу посмотреть, что за девушка. -- Хорошо. -- ...ты ещё лошадь должен дать, - после долгой паузы всерьёз вернулся к разговору проводник. К этому времени мы уже чуть было не забыли про девушку. -- Лады... Ты ещё и охотник? -- Не "ещё и", а охотник. -- На кого охотишься? -- На рысь... -- Волков стреляешь, нет? -- Надо будет, подстрелим. -- Нет, стреляешь, говорю? Замолк и стал рассказывать какую-то полувыдумку. Когда говорил о волке, приосанился, заёрзал. Прикурил сигарету. -- Волка стреляем. Если нападёт на стадо, пастухи стреляют. Немного. Не всегда удаётся. -- Но их же больше, чем рысей. -- Отдельно на волка охотники не ходят. -- Почему? -- Не знаю. Наверное, шкура никому не нужна. И чучело никто не заказывал. -- Если я закажу, подстрелишь? -- Да, отчего не подстрелить? -- Серого волка. Бирюка. Слыхал? -- Да. Он стал руками показывать, как будет обделывать чучело. Мне он показался похожим на человека, трубочкой сворачивающего бутерброд с сыром. По-русски говорит, но руками изображает так, что волчьи глаза будто живьём видишь. Под конец разговора о волке брат обернулся ко мне, ухмыльнулся и снова разлёгшись на сиденьи, перевёл разговор на что-то другое. -- А ты что молчишь? -- А что говорить? -- Видишь, на что он готов из-за ста сом? Крепкий парень, нет? -- Да. -- Но мусульманин. И, оборвав, обратился к проводнику: -- Рысь почём дашь? -- Она подороже. -- То есть сколько? -- За две тысячи отдам. -- Ооочень дорого. -- Договоримся. Обернулся ко мне, улыбнулся: - Слыхал? Я кивнул. -- Сорок-сорок пять долларов, как тебе это? -- Кошмар! *** Свет керосиновой лампы, тихая хибарка: мы в овраге до звёзд и луны рукой подать. Нервы успокоились. Мальчишка из рыбацкого домика на берегу подошёл к машине: провёл подозрительное расследование и от отца, стоящего у него за спиной, получил знак куда-то сбегать. Я пытался понять киргизский характер: всё очень упрощено. Если есть, что сказать или дело какое, говори покороче, не юли. Всё без околичностей, каждое слово очень отрывисто... Потом приехал один на ишаке и после коротких расспросов поведал, что впереди в одном из домов есть тридцать-сорок килограммов рыбы - столько, сколько нам нужно. А до этого все трепались о том, что форель не поднялась. Мы вернулись тем же путём, каким приехали. Сел рядом с нами. От него разило ишаком и рыбой. Принесли. Переговаривались между собой. Говорили о посте впереди. И, прежде чем отдать нам рыбу, поставили условие: -- Если вас остановят, мы вас не знаем. -- Тогда спусти цену. -- Она и так низкая. Брат прикололся: -- Мы похожи на людей, которые закладывают? -- Нет. -- Не бойся так властей, старик, те времена миновали. -- Я никогда не боялся властей. Я людей боялся... *** Они пересчитали деньги при свете фар и пропали в темноте. У первых же ворот нас остановили. Старуха, которая вышла за нами, когда мы сюда приехали, чуть под колёса не бросилась. Сморщила лицо в улыбке. Отошла. Уставилась на людей от власти, склонившихся над задом машины. -- Влипли, что ли? -- На номера посмотрите. Вы не имеете права открывать багажник нашей машины. -- Мы любой багажник можем открыть. -- Посмотри на этот документ! -- ... *** Когда выезжали со дна оврага на асфальт, я задремал. Я сидел на дне Ыссык-куля и, сложив под себя ноги, разговаривал с каким-то английским фермером. Проснулся. Прямо у меня на коленях уселась какая-то женщина в чалме. У сидящего рядом на коленях прикорнул мужик. Все молчали. Они так торопливо тараторили на киргизском, что ни слова нельзя было разобрать. В ночной темноте мы затормозили возле черноты домов и кустарниковой ограды. Оба проворно соскользнули, прошмыгнули в кусты и тут же вернулись с канистрами бензина. Брат повернулся ко мне: - Ну вот, рыба у нас есть, бензин тоже. Чего не хватает? Я промолчал и, хлопнув его по руке, снова задремал. Дал себе слово, что не помешаю ничьей идее, даже перед её срывом. Тысяча таких слов было...

Читать дальше