Булат Окуджава - Бедный Авросимов

- Теперь куда? - спросил дотоле молчавший капитан.

Они стояли у Строгановского дома. За углом бежал Невский.

- Теперь уже совсем рядом! - обрадовался наш герой и повел за собой капитана.

...Так за что же тогда все, как сговорившись, бегают взапуски за государем своим, охотятся на него, подкарауливают, отчего он, вобрав голову в плечи, изогнувшись весь, должен жить в страхе?

Но Аркадий Иванович, словно подслушав мысли Авросимова, не стал рассуждать об этом, а лишь засмеялся и сказал бодро:

- А мы-то с вами на что?

"Мы с вами" - это, конечно, да. Но ведь как оно бывает, когда ты, вознамерившись подвиг совершить, стоишь перед тьмой, а тут свист раздается? И ты бежишь сломя голову! "Мы с вами..." И "мы" и "вы", не разбирая дороги, лишь бы жизнь свою спасти, скорее к свету, к свету, к малым огонькам.

- Вот вы, например, господин Ваня... На вас, например, государь и держится. А как же...

Но не успел наш герой что-либо ответить, как знакомые веселые ворота, похожие на глотку загулявшего ямщика, выросли перед ними.

- Вот они! - воскликнул Авросимов радостно и пошел под темными сводами.

- Ну, господин Ваня, - засмеялся Аркадий Иванович, - Бог очень соблюдает наш интерес, - и потер руки.

7

Они вошли в тот самый двор и повернули к флигелю. Однако флигеля не было. Вместо него в глубине двора громоздился небольшой каретный сарай с сорванной дверью.

Не буду утруждать вас подробным рассказом о том, как два наших молодых человека, поняв наконец, что произошла ошибка, кинулись в соседний двор, затем - в следующий, и везде их ждало разочарование. Словно тени метались они от ворот к воротам, вдоль набережной, странно взмахивая руками, скользя и увязая в сугробах, молча, с раскрасневшимися лицами, так что даже одинокий будочник, загоревшийся любопытством, а может быть, просто хмельной, пытался следовать за ними, но куда там!

Вы, наверное, успели заметить, что весь день носил на себе признаки необычайные, и только наши герои не понимали этого, так как были увлечены воспоминаниями и взаимной симпатией.

Наконец они остановились, тяжело дыша.

- Может, по тому ряду попробовать? - предложил Авросимов, указывая на противоположный берег Мойки. - Хотя, помнится, здесь был флигель проклятый...

- Плюньте, господин Ваня, - грустно сказал капитан, - может, завтра нам с вами повезет или еще когда. Не будем унывать...

И тут вдруг наш герой точно прозрел, воспоминания о первом посещении прекрасного флигеля вспыхнули в нем с новой силой, и он, крикнув нечто невразумительное, повлек за собой загрустившего было капитана в соседние ворота, возле которых они и топтались, намереваясь отказаться от поисков.

Здесь! Здесь, здесь, в этом сугробе топили Мерсиндочку, хохоча и предвкушая счастливую ночь, и отсюда, из этого вот сугроба, тянул он, Авросимов, ее, касаясь губами горячей шейки и задыхаясь от мягкого женского дурмана. Торопитесь, Аркадий Иванович, друг бесценный, торопитесь!

Вот и ворота те самые, которые еще совсем недавно вздрагивали от хохота и громких удалых голосов, они... Вот и дверь, вот и флигель заветный с темными окнами, завешенными изнутри тяжелыми малиновыми шторами...

Они летели к флигелю, обгоняя друг друга, спотыкаясь о сугробы, скользя по льду, подавая друг другу руки и хохоча, хотя и приглушенно, в меховые воротники, словно стараясь не растерять тепло радостного возбуждения.

Тяжелая дверь поддалась, распахнулась, старые петли взвизгнули.

В прихожей, все той же, горела толстая оплывшая свеча, и была пустота, и стояло молчание пещеры, но полет молодых людей был так стремителен, что они и не могли заметить того, пока не скинули шубы прямо на пол, ибо принять их было некому, пока не вбежали в залу, где в камине трещали поленья и от молодого пламени распространялся колеблющийся свет.

Наконец они огляделись.

Это была та самая зала, где недавно кипела жизнь и бушевали страсти, и наш герой никак не мог приспособиться к ее новому качеству, к ее пустынности, и ходил возбужденно по ковру из конца в конец, от карточного стола к тахте, от камина к распахнутой двери, бросив капитана на произвол судьбы.

Вдруг в раскрытых дверях возникла и застыла фигура краснобородого мужика с поблескивающими глазами, так что Авросимов даже вздрогнул, пока не догадался, что на мужике - отсвет каминного огня.

Мужик глядел на молодых людей с дерзким удивлением.

- Никого нет-с, - сказал он тихо, продолжая оставаться неподвижным.

- Что сказывали? - спросил Авросимов.

- Сказывали, мол, будут-с.

- Ээээ, - протянул капитан, - мне это не нравится...

- А Милодорочка где? - спросил наш герой.

И тут мужик сделал шаг назад и исчез.

Капитан потер руки. Он заслуженно предвкушал.

Наш герой, забыв ужасный рассказ своего нового друга и растворяясь в неге, источаемой камином и всей обстановкой знакомой залы, почувствовал себя свободно и легко и упал на тахту, раскинув руки, словно в траву, и всхлипывал от счастья и урчал, как молодой медведь.

- Вот здесь Милодорочка... а вот здесь Дельфиния, а там уж Мерсиндочка! Все перевилось: руки, ноги... ух, ух, ангел мой драгоценный!..

- Ах, ах, потише, господин Ваня, - захохотал капитан, - а то испугаются, не придут, ха-ха.. Куда же мы тогда? Куда же мы, бедненькие?! Опять в лес?! Ножки, ножки! Ух!.. Вы мне умастили, господин Ваня! Этого я вам не забуду!.

Авросимов плавно так перекатывался на тахте с боку на бок, словно погружался в теплую медленную реку, и лениво шевелил рукой, отпихивая водоросли, потом выбирался на бережок, на солнышко...

- А Милодорочка... губки у нее мягкие, теплые...

- Ух, ух, господин Ваня, не травите вы меня!

- Не оторвешься от губок-то...

- Шуры-муры, канашечка!

- Или на руки ее взял: на левой руке - спинка, а на правой - что?! А?

Мужик давешний появился в дверях, постоял, снова с дерзким удивлением оглядел разошедшихся незнакомцев и исчез.

- Однако долго нас морочат, - сказал Аркадий Иванович. - Что за дом такой? Хотя бы шампанского подали... Уж эти мне аристократы столичные!

- Нет, нет, вы послушайте, - захлебнулся наш герой в бурном потоке, - вы послушайте, как она ножкой делает, вот так..

- Господин Ваня, вы меня уморите, я уже чертей вижу. Да где же дамы, черт!

- ..Как она вас за шейку пухлой ручкой... А мы-то с вами ищем, ищем, а он - вот он, флигелек разлюбезный... А еще у Дельфинии плечики вот так опущены, небрежно так, я видел через дверь, как ее по спинке гладили...

- Ой-ой! - хохотал капитан, весь извиваясь, утирая цыганские свои глаза. Мягкая спинка? Мягкая?.. Шуры-муры!

Мужик заново просунул бороду в дверь. Борода шевелилась, как под ветром.

- Да где же дамы? - крикнул капитан.

И вновь мужик исчез.

- Вы не расстраивайтесь, - сказал Авросимов, - не надо...