Анатолий Онегов - Рыбацкие мотивы

Анатолий Онегов

РЫБАЦКИЕ МОТИВЫ

Где ты, речка?

Мне не хочется резко делить людей на рыболовов и нерыболовов кажется, что и те, и другие где-то вначале были очень похожи друг на друга. Я знаю одного хорошего человека. Он не рыболов, но в самом начале у него была своя речка...

...Речка была быстрая и разговорчивая. Она любила смеяться и озорничать, прыгая через камни и обдавая брызгами тоненькие деревца, спустившиеся к самой воде. Под этими деревцами за большим лобастым камнем жила зеленая и неторопливая щука. Сюда, к большому лобастому камню, часто приходил маленький мальчик. Он осторожно забирался на камень и подолгу сидел не шевелясь, рассматривая в воде большую рыбину...

Это было очень давно. Сейчас ту щуку, наверное, уже поймали. Маленький мальчик стал взрослым, но не сделался рыболовом. А речка осталась. Остался камень в воде, кусты на берегу, тихий омутик, а может быть, туда пришла уже новая щука. Взрослый человек часто вспоминает эту речку и все собирается вновь отыскать ее.

Такая речка есть, наверное, у каждого человека. У одних это уснувший прудишко с зелеными лягушками и красными карасями, у других - морской лиман или песчаный перекат на большой реке, а может, и озеро или просто речка с черной водой и желтыми кувшинками. Такая речка может быть и заливным болотцем с бекасами или первыми заячьими следами по октябрьской пороше. Тогда эта речка протягивает человеку еще и ружье. Бывает так, что после речки не останется ни ружья, ни удочки, а появляется фотоаппарат, кинокамера или просто бло-кнот. А пока не появляется ничего... Но первая речка живет, пожалуй, в каждом чело-веке как добрая память детства.

Есть такая речка и у меня. Она подарила мне и удочки, и блокнот, и фотоаппарат. Она-то и позвала меня однажды в дорогу. В пути я видел много озер и рек, встречал много восходов и провожал много закатов, видел белые ночи и осенние дожди, плавал и в челнах-долбленках, и на очень больших, устойчивых на самой крутой воде рыбацких лодках, прыгал по камням перекатов за хариусами и осторожно подкрадывался к стаям плотвы, чтобы втащить в лодку тяжелого окуня, крадущегося за плотвой. Такие окуни долго потом хранили холод сентябрьской воды и устало двигали жабрами. А потом я ждал первый лед на лесных озерах, пробивал первые лунки и, наверное, первым за всю историю этих озер опускал под лед мормышку...

А свою первую речку я пока не нашел. Может быть, я найду ее в следующий раз, а может быть, и не встречу совсем... Ведь с тех пор прошло так много времени - моя речка могла измениться, и я ее просто не узнаю. Но главное, что она была, позвала снова в дорогу. Вот от этой дороги и остались у меня добрые воспоминания.

Северная сказка

Среди всех чувств, владеющих человеком, есть одно редкое и по-особенному окрашенное. Оно приходит нечасто и не ко всем. Но если это чувство появляется, мы испытываем настоящее счастье. Это счастье может быть теплым, как руки матери, ласковым, как глаза, в которых отразилась простота небес, и всегда чистым, как неразделенная любовь, а порой потому и грустным. Это чувство называется сказкой. В такой сказке я сейчас и живу...

Сказка родилась в вечной тайге, а в эту ночь навестила озеро. Я выехал на озеро вечером. Так получилось, что днем у меня не было лодки, и я уехал почти в ночь, в туман. Уехал тихо и незаметно и остановил лодку недалеко от берега. Впереди, за туманом, еще не так давно был виден мост, и оттуда приходит сейчас ко мне ласковый, зовущий голос только что народившейся реки - там, у моста, из озера вытекает река, вытекает тихо, осторожно. От голоса реки, от лодки, утонувшей в тумане, от Севера и северной июльской ночи, от вечного чувства ожидания новой тайны, когда ты сверху на воде, а внизу, под тобой, не известная тебе глубина, рождается тихая сказка ночного озера...

Сказку рассказывает кукушка. Она долго и потерянно кого-то зовет: "ку-ку, ку-ку..."

Старик, одолживший мне лодку, рассказывал, как давным-давно смелый охотник полюбил девушку. Но у девушки не было сердца. И тогда лесной хозяин, чтобы спасти охотника, оборотил девушку в кукушку... Но сделал еще хуже. Охотник пришел к лешему и попросил, чтобы тот оборотил птицей и его он не мог не видеть свою любовь. С тех пор бедный охотник летает по лесу ищет свою любовь, иногда находит, а она смеется над ним и улетает. И так все время.

Сказка оживает. Исчезают костер, котелок с дымящимся чаем, палатка, мост, исчезают берега и даже вода озера. И в тумане остается только редкое и грустное "ку-ку, ку-ку"... Туман владеет всем. Владеет тихо и добро, будто его позвали, как сказку, которую рассказывают перед сном. Но спать не хочется, и сказка-туман все остается и остается вокруг...

В такие белые ночи в озерах хорошо ловится рыба. Она бродит прямо под лодкой и трогает донки. Лески круто уходят вниз, в туман. Колокольчики вешать нельзя - они пугают сказку. Вот суетливо теребит червя ерш - ерш, наверное, уже на крючке, но поднимать донку не хочется... Через пугливое подергивание ерша на соседний крючок вдруг мягко и уверенно ложится лещевая потяжка. Лещ отрывается ото дна тяжело и, как воздушный змей, уводит в сторону шнур. И почти тут же слышится рывок и толчки хорошего окуня - окунь схватил ерша. К лодке идут сразу два солидных жителя озера. Если они не очень большие, то подсачек подхватывает сразу обоих...

Груз снова улетает в туман, торопливо и глухо входит в воду и медленно тонет. И снова леска круто уходит вниз, снова возвращается ночь, возвращаются туман и голоса кукушек...

От солнца остаются за лодкой золотые зайчики. Они пляшут, уплывают, а новые все появляются и появляются...

С юга идет волна, пока еще низкая, но уже со скверным характером. Лодка глубоко уходит носом в песок, несколько раз покачивается, пока вынимаешь рыбу, а потом будто засыпает, сложив вдоль бортов усталые весла.

Засыпаю и я до следующего вечера, до следующего свидания с новой сказочной ночью. А во сне еще долго плывут в тумане мои лески, слышатся всплески рыб и голоса птиц...

Тишина

Я всегда мечтал пожить на берегу тихой реки. У такой реки должны быть не очень высокие, нежные от мягкой зелени берега и не очень торопливая, глубокая и прозрачная вода. Глубина хранит покой, а нежность луговых берегов с желтыми язычками песка успокаивает тревоги. К такой реке хотелось прийти после трудных дорог и остаться с ней надолго и незаметно...

Однажды мне показалось, что такое счастье я встретил. Реку звали Неруссой. Но счастье оказалось неполным. В то время местные жители еще только-только осваивали спиннинг и по старой привычке продолжали рвать в омутах тол. Этот тол доставали в лесу у людей, корчевавших пни, и после каждой такой сделки река нервно и больно вздрагивала. Тишина гибла от жадности и стяжательства. Все лето я бродил по реке и искал эту обиженную тишину. Часто находил, но она снова пугалась глухих взрывов и снова исчезала. За тишиной приходилось ходить очень далеко.