Лев Овалов - Двадцатые годы

Вот ради чего они все, собравшиеся в этом зале, жили и боролись, вот почему стремились на фронты гражданской войны, ловили дезертиров, искали запрятанный кулаками хлеб и экономили каждую каплю керосина!

И слушали Ушакова совсем не так, как Франю.

- А теперь представьте себе общество, о котором мечтали Маркс и Энгельс и которое мы теперь создаем, и подумайте, сохранится ли семья в таком обществе? Разумеется, сохранится. Счастливый человек не откажется от своего ребенка, не откажется же он от самого себя, потому что ребенок - это его собственное и более совершенное воплощение. А если человек любит своего ребенка, значит, любит и женщину, родившую этого ребенка, потому что гармонический человек будущего будет просто не способен искать легких и временных связей.

Слава знал, что Никита Ушаков еще не ухаживает за девушками, ни в кого не влюблен, для него любовь еще отвлеченное понятие, но именно такие чистые и уверенные в себе люди и создают хорошие семьи.

Ушаков категоричен, и, боже мой, какие же споры разгорелись в зале!

Как будут воспитываться дети и какими должны быть отношения между супругами, имеет ли право мужчина разойтись с женой, если у нее от него дети, кто из супругов должен обеспечивать семью, какие обязательства возникают у общества по отношению к семье и, наконец, существует ли любовь и что такое счастье...

И вдруг Славе открылось, до чего же все они выросли. Оказывается, не один Ушаков читал Кампанеллу...

И вспомнился Славе разговор о будущем года два назад на крыльце Успенской школы. Как они тогда были наивны! А сегодня ребята так и чешут: какой будет труд, как повлияет на человеческие отношения покорение природы, что нужно для гармонического развития личности... Не все, но многие спорили вровень с Ушаковым, и многие из тех, что выступали сегодня в клубе, еще покажут себя!

- Ты будешь выступать? - спросил Кузнецов.

Слава пожал плечами:

- Зачем?

- А я скажу несколько слов.

Кузнецов поднялся на трибуну, но заговорил не столько на семейные темы, сколько возвращал своих слушателей к заботам сегодняшнего дня:

- Заглядывать в завтрашний день, конечно, надо, но не забывайте и о сегодняшнем, семьи надо не разрушать, а крепить, так легче и дружнее работается, а дел у нас по горло...

Даже Кузнецов остался доволен диспутом и, что редко случалось, на прощание крепко и одобрительно пожал руки и Ушакову и Ознобишину.

Никита и Слава вышли на улицу.

- А ты, оказывается, много читаешь, - похвалил Слава Ушакова.

- Я бы еще больше читал, да времени не хватает, - огорченно отозвался Никита. - Уж больно много у меня дома хлопот...

И заторопился к себе в деревню, он никогда не оставался ночевать в городе.

Слава услышал за своей спиной перебор каблучков, его догоняла Франя.

- До чего хорошо прошло! - защебетала она. - Как ты думаешь, Кузнецову понравился мой доклад?

Она принялась делиться впечатлениями, точно Ознобишин не был участником диспута.

- Я зайду к тебе? - неожиданно предложила ему Франя.

Она никогда не заходила к Славе, и ему польстило ее внимание.

- Зайдем, - согласился он.

Тихонько, чтобы не разбудить Эмму Артуровну, миновали зал, вошли в темную комнату.

Слава повернул выключатель, лампочка осветила кое-как застеленную кровать и разбросанные по столу газеты.

- Как у тебя неуютно! - пробормотала Франя.

- Извини, - сказал Слава. - Не успеваю убраться.

Франя присела на кровать.

"Нет, все-таки она хорошенькая", - подумал Слава, посматривая то на Франю, то на обои.

- Помнишь, как ты привез мне конфеты?

- А зачем ты обманывала Сергея? - упрекнул ее Слава.

- Чем же это я его обманывала?

- А тем, что делала вид, будто влюблена в него, я сам это видел.

- Видел то, чего не было! - Франя рассердилась. - И вообще, если хочешь, любить можно сто раз!

- Любовь бывает только один раз в жизни!

Франя пожала плечами.

- Ты еще маленький и ничего не понимаешь.

- И сколько же раз ты уже любила? - поинтересовался Слава.

- Я? - Франя ласково ему улыбнулась. - Дурашка, представь, я еще ни разу никого не любила.

Слава в смущении отвернулся к окну.

- А меня ты мог бы полюбить? - неожиданно спросила его Франя.

Он не знал, что ей на это сказать, диспут на такую скользкую тему куда легче было вести в клубе, он и в самом деле не знал, может ли он полюбить Франю, она ему нравилась и не нравилась, иногда он ею любовался, а иногда она чем-то ужасно его раздражала.

- А ты сам любил кого-нибудь?

- Нет, - признался Слава. - Когда же мне было...

- И сейчас ни в кого не влюблен? - допытывалась Франя.

- Нет, - с отчаянием повторил Слава.

- А почему? - капризно спросила Франя.

Тогда Слава повернулся к ней и, глядя в ее широко раскрытые овечьи глаза, нерешительно сказал:

- Потому, что я... еще не понимаю... ну, понимаешь, я еще не понимаю, что такое любовь.

23

Никто в укомоле не приходил на работу к определенному часу, да и часов ни у кого не было, поднимались вместе с петухами, ели что придется и бежали на службу.

Слава пришел к себе в кабинет... Кладовки у малоархангельских мещан побольше. А Железнов не прочь хоть на часок завладеть этим кабинетом.

К нему тотчас вошла Франя, она пришла на работу еще раньше.

- Вчерашняя почта.

Положила перед Славой зеленую картонную папку с белыми, завязанными бантиком тесемками и перечислила наизусть:

- Две инструкции, пять циркуляров, шесть заявлений и одно письмо.

- От кого?

- Личное, тебе.

Редко кто получал в укомоле личные письма.

Слава раскрыл папку, письмо лежало поверх остальных бумаг, серый конвертик без марки, письма чаще доставлялись с оказиями, чем по почте.

"От какой-нибудь барышни", - подумал Слава, местные девицы писали иногда записочки Ознобишину.

Надорвал конверт. Листок из ученической тетрадки.

"Слава! Иван Фомич скончался. Похороны послезавтра..." Господи, Иван Фомич!.. И дальше: "Ему хотелось бы..." Зачеркнуто. "Мне хотелось бы..." Зачеркнуто. И подпись: "Ирина Власьевна". Все письмо. Две строки.

Слава провел рукой по глазам.

- Когда пришло письмо?

- Вчера.

- Почему сразу не передала?

- Разве что-нибудь срочное?

- А кто принес?

- Какой-то мужик.

Слава побежал в соседнюю комнату к Железнову и Ушакову.

- Ребята, я уезжаю... - Он не сумел бы объяснить, почему ему необходимо ехать. Не смог бы объяснить им, кто это Иван Фомич. Учитель из Успенского. Мало ли учителей...

- Что-нибудь случилось?

- Да... - Не мог объяснить. - Мама... - Поправился: - Мать заболела... - Болезнь матери уважительная причина. - Я вернусь через два дня...

- Откуда ты знаешь, сколько ты там пробудешь, - сказал Ушаков. - Разве можно поручиться...

Железнов предложил:

- Достать тебе лошадь?