Лев Овалов - Помни обо мне

В день отъезда трое москвичей отправились прощаться в лесничество. Лида, Венька, Василий, Перфилов - всем им хотелось пожать руку, поблагодарить, пожелать самого доброго...

Юра с чего начал, тем и кончил - зашел в каморку под лестницей.

Василий обрадовался:

- Ты нужен. С тобой хочет поговорить один человек. Просил разыскать.

- Кто такой?

- Увидишь.

Повел Юру на второй этаж, открыл дверь в чей-то кабинет.

- Заходи.

У окна стоял человек в военной гимнастерке без погон. Юре показалось, что они встречались.

- Здравствуйте!

Ба, охотник! Тот самый, который помешал разговору Юры и его товарищей с сектантами.

Без особого энтузиазма пожал Юра протянутую руку.

- Вы нам чуть всю музыку не испортили, - весело сказал незнакомец. - И зол же я был на вас!

- Не понимаю.

- Для того и пригласил, чтобы объяснить.

Указал на диван, сел рядом:

- Э-эх, вы!

- Что я?

- Кустарь-одиночка.

- Это как понимать?

- Догадываетесь, где я работаю?

- Теперь догадываюсь.

- Лида не сказала?

- Нет.

- Дисциплинированная девушка. Конечно, вы правильно поступили, что искали свою... Кем она вам приходится? Подруга?

- Товарищ.

- Правильно, говорю. Но нам чуть не испортили всю музыку. Мы этими истинно православными христианами давно интересуемся. Знаете, что это за секта?

- Знаю.

- И что же знаете?

- Морочат людям головы. Сбивают с пути неуравновешенных девушек...

- Не только. Тащат людей в прошлое. Враждуют с нашим обществом. Ждут войны...

- А я чем помешал вам?

- Игрой в Шерлока Холмса. Прятаться эти люди умеют, недаром зовутся скрытниками. Не случайно же появился я в лесу и заступился за этих "грибников". Они было взволновались, но, кажется, успокоились. Решили, что спасали вы лишь свою барышню. А что было бы, если бы распался весь их университет? Опять ищи по всему свету! Главный козырь Елисея - создание собственного агитпропа. Сразу сделали бы далеко идущие выводы и ускользнули... Ведь люди людям рознь. Есть верующие, искренне верующие, таких большинство, им надо помогать выбраться из трясины. Но есть деятели другого склада среди их наставников. И опять же не все. Елпидифор, например, тот на самом деле фанатик, всю жизнь провел в тайниках, у него уже давно не все дома. А вот Елисей и еще кое-кто, эти и хитрее и подлее. Пользуются простодушием людей и обделывают свои делишки. Вербуют рабов божьих, а превращают в собственных рабов. Елпидифор-то действительно воображает, что спасает христианские души, а Елисей... Неизвестно еще, чем грозило знакомство с ним вашей Тане!

- Так что же мне надо было делать?

- Обратиться к нам, а не самостийничать.

- Но я не особенно напортил?

- Будем надеяться.

- Теперь-то вы их разоблачите?

- Все в свое время. Не так это, кстати, просто...

- А я не могу быть вам полезен?

- Одну жертву вы спасли, теперь закрепляйте успех. Пока у вашей Тани только порыв, а ее надо сделать сознательной атеисткой...

Собеседник Юры прошелся по комнате, остановился, вдумчиво посмотрел на юношу:

- Вот что, Юра, дам я вам один совет. Если хотите, совет старшего товарища, совет коммуниста. У нас в государстве религия - дело частное. Никому не возбраняется верить хоть в бога, хоть в черта, государство в эти дела не вмешивается. Но для партии религия не частное дело. Ленин говорил, что религия есть один из видов духовного гнета, что людей приводит к религии какая-нибудь беда, нужда, одиночество, и коммунисты не могут безразлично относиться к темноте, в которой оказываются люди вследствие своих религиозных верований. За людей надо бороться, помогать им улучшать свою жизнь и в самом высоком, духовном, и в самом, так сказать, обыденном, житейском, материальном смысле. Все взаимосвязано. Настоящий человек не может быть счастлив, если кто-то рядом несчастен...

Собеседник Юры вдруг перешел на ты, заговорил совсем задушевно.

- Ты комсомолец, и, в общем, доказал, что ты настоящий комсомолец, выволок свою Таню из болота. Но теперь это надо закреплять, закреплять, помочь ей твердо стать на ноги. Ведь все у нее как будто началось с пустяков. Обиделась. Чего-то недопоняла. Пошла помолиться. Может быть, даже наперекор тебе. А тут - умный поп. Все так деликатно, ненавязчиво. А она девица с воображением, и чем дальше в лес, тем больше дров. Поп ее к богу зовет, в небесные сферы, а ей уже мало этого, в лес потянуло. Ну, а лес и есть лес, темнота. Самая доподлинная темнота эта секта. Связи с обществом порваны, документы уничтожают, мол, антихристовы бумажки, от службы в армии уклоняются, прячутся в тайниках, бегут в пустынные места... Попадешь к ним не захочешь, а одичаешь; а уйти страшно, умеют запугать... - Он даже руку положил на плечо Юре. - И еще. Таня Таней, но не она одна нуждается в помощи. Присматривайся к окружающим: У Тани одна беда, у других другая. Прийти к людям на помощь, вовремя прийти - это и значит быть настоящим коммунистом.

Он пытливо посмотрел на Юру, и тот вдруг почувствовал, сколько у этого человека забот.

- Ведь все, что случилось, это и для тебя должно стать уроком!

- Спасибо.

- Ну, а теперь счастливого вам пути.

На этот раз, прощаясь, Юра пожал руку новому знакомому уже с искренним уважением и еще раз зашел к Василию.

- Ну как?

- Порядок.

И от всего сердца пригласил Василия к себе в гости, в Москву.

До отхода поезда оставалось время, и ребята бродили по Тавде, - вряд ли, думали они, им придется еще сюда попасть.

Городок поднимался в гору. Одноэтажные деревянные домики походили один на другой. Просторные улицы заросли травкой.

Юра и Таня шли, держась за руки. Петя деликатно от них отстал. Таня без устали рассказывала о Бескудникове, о Ярославле, о Тавде.

Лес подступал вплотную к городу. Березки стояли, как невесты, белые, чистые, нарядные.

- Я точно исповедуюсь, - задумчиво произнесла Таня. - Ничего не могу от тебя утаить.

- А я не поп, - обиженно сказал Юра. - Не хочешь - не говори.

- Тебе я не могу не говорить...

Лес возле города ничем не походил на суровую, темную тайгу, солнце било сквозь ветви, везде пушились кусты можжевельника.

Они вступили в заросли жимолости. Высокий кустарник сплошь был усыпан бело-розовыми цветами. Розовая пена лилась до земли. Таня нырнула и спряталась.

- Опаздываем на поезд!

Таня показалась среди цветов:

- Правда?

- Вот и нашел!

Она обхватила ветви, прижалась лицом к цветам. Юра хотел запомнить ее такой навсегда. Светлая, синеглазая, чистая, она действительно казалась каким-то существом не от мира сего.

- До чего красиво, - прошептала она. - Умереть можно среди цветов...

Юре стало страшно, точно она вправду могла умереть среди этих цветов, такой хрупкой и нежной казалась она в розовой пене жимолости.