Всеволод Овчинников - Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии)

С неохотой согласился он принять доктора Иосиока "не более чем на пять минут".

Взволнованная беседа двух ученых продолжалась, однако, целых пять часов. Дополняя друг друга, они пришли к твердому убеждению, что оба зла, от которых страдают и люди и посевы, имеют общего виновника и что искать его надо в отходах рудника.

Хотя ведущие медицинские учреждения Японии многократно подтверждали, что вода реки Дзиндзу безвредна для питья и орошения, Хагино и Иосиока призвали на помощь специалиста по спектральному анализу профессора Кобаяси, который обнаружил в этой воде кадмий.

Итак, виновник был впервые назван по имени. Но чтобы обосновать приговор, требовалось собрать для всестороннего научного анализа огромный фактический материал. И вот тут-то рисоводы волости Футю оказали трем ученым поистине неоценимую помощь. По анкетам, составленным доктором Хагино, сельские активисты проводили поголовные опросы населения. Они пешком прошли с агрономом Иосиока вплоть до истоков реки Дзиндзу, беря пробы воды, почвы, растений как ниже, так и выше рудника.

Все эти исследования, подтвержденные экспериментами на животных, объяснили, почему жертвами болезни итай-итай чаще всего становятся многодетные женщины. Перед родами и при кормлении мать отдает ребенку много кальция, присутствие же кадмия мешает организму восстановить эти потери, что и ведет к разрушению костей.

На конференции японского хирургического общества доктор Хагино опубликовал этот совместный вывод трех ученых. Однако владельцы рудника не сдавались. Спекулируя на деревенских инстинктах, они нашептывали крестьянам:

- Затеете суд - пойдет по стране дурная слава, что на Тоямской равнине завелась некая неизлечимая болезнь. Кто станет тогда свататься за ваших дочерей? И кто будет покупать ваш рис, если вы поднимете шум, что он орошается отравленной водой?

Чтобы посеять рознь между крестьянами и рабочими, владельцы рудника подбросили сто миллионов иен некоему "Союзу в защиту рудника "Мицуи киндзоку", который был создан в противовес "Комитету борьбы против болезни итай-итай".

Иск против отравителей реки Дзиндзу был адресован тем, кто в погоне за наживой направляет развитие производительных сил во вред человеку. В роли обвиняемого оказался капитализм.

Полутораэтажный Токио

Излюбленный прием описания больших городов (Москвы - с Ленинских гор, Парижа - с Эйфелевой башни или Нью-Йорка с Эмпайр стейт билдинг) мало подходит для Токио. Не потому, что границы одиннадцатимиллионного гиганта теряются за горизонтом, а потому, что взгляд тщетно ищет в его панораме знакомые точки опоры, архитектурные доминанты, которые формировали бы панораму города.

Здесь не найдешь места, которое могло бы олицетворять японскую столицу, как Кремлевская набережная - Москву или как Тауэр - Лондон. Даже географический центр Токио - императорский дворец - не доминирует над столицей и со стороны воспринимается лишь как опоясанный рвом парк.

За послевоенные десятилетия в городе выросло много новых зданий, радующих глаз смелостью архитектурной мысли, безукоризненным качеством строительства. Пролегли бетонные ленты эстакадных автострад.

И все же японская столица по-прежнему осталась городом без главной темы, без определившихся архитектурных черт, которые придавали бы индивидуальность его портрету.

Лицо Токио - не здания, а прежде всего люди. Токио волнует, поражает и удручает прежде всего как величайшее скопление людей.

Если можно говорить о "чувстве Токио", то это стихия толпы, воплощенная в потоках людей и столь же беспорядочно теснящихся толпах домов. Столица индустриальной державы в основе своей является гигантским, потерявшим границы захолустьем.

Токио - это безбрежное море деревянных, преимущественно одноэтажных домов, сгрудившихся словно мебель, которую кое-как сдвинули в угол комнаты на время уборки.

Токио - это простирающийся на добрых полсотни километров пласт тесно спрессованных человеческих жилищ, большинство которых до сих пор не имеют городской канализации. Кое-где близ станций электрички или подземки в этот пласт, как оазисы, вкраплены торгово-увеселительные кварталы. По вечерам там щедро полыхает неон, а в соседних переулках самая что ни на есть сельская глушь: ни фонарей, ни пешеходов. Причем речь идет не о каких-то окраинах:

Токио таков и в пятнадцати минутах, и в полутора часах езды от центра.

Нет ничего хуже, чем сбиться с пути в этой не знающей конца и края путанице безымянных переулков и тупиков. Ведь Токио был и остается лабиринтом, шарадой, загадкой не только для приезжих, но и коренных жителей. Знание адреса: улица такая-то, дом такой-то, - тут почти ничего не дает.

Токийцы в шутку говорят, что такси в японской столице водят бывшие летчики-смертники. Но даже эти отчаянные лихачи и лучшие знатоки города могут ориентироваться в нем лишь зонально. Вместо адреса они - в переводе на московские понятия - привыкли слышать примерно следующее: Замоскворечье, Серпуховка, направо по трамвайным путям до остановки "Школа".

Лишь в связи с Олимпийскими играми 1964 года сорока четырем улицам Токио были даны официальные названия, но они как-то не привились. Мало кто знает Тюо дори. В обиходе осталась Гинза, хоть это название не улицы, а района.

Кроме того, дома в городе пронумерованы не по улицам, а по околоткам, причем номера ставили на дома в том порядке, как они строились. Вот почему житель Токио, давая свой адрес, тут же непременно чертит карту - как добраться. Объяснить местоположение по телефону - дело почти безнадежное.

Японцы говорят, что Токио дважды имел и дважды упустил возможность отстроиться заново. Первый раз после землетрясения 1923 года, разрушившего половину зданий. Второй раз - после американских налетов 1945 года, когда город выгорел на две трети.

Муниципалитет предпринял энергичнейшие усилия, чтобы воспользоваться третьим поводом для коренной реконструкции города: подготовкой к Олимпийским играм 1964 года. Были проложены новые магистрали общей протяженностью в пятьдесят четыре километра. Но многое в намеченных планах уже по ходу пришлось урезать из-за вздорожания земли - той, что надо было выкупить у владельцев вместе с домами, намеченными к сносу.

Застройка магистралей столицы велась без должного архитектурного надзора. Владельцы крохотных участков в тридцать - пятьдесят квадратных метров не пожелали уходить с передней линии и понаставили уродливые вытянутые дома по принципу "четыре комнаты одна под другой", а монументальные многоэтажные здания оказались позади.

Токио первым из городов Японии стал жертвой моторизации. Еще в 60-х годах названия японских автомобильных фирм были практически неизвестны на мировом рынке. А на улицах Токио было больше подержанных американских машин, чем новых отечественных. Наибольшей популярностью пользовались трехколесные грузовички "Хонда" - помесь автомобиля и мотоцикла.