Всеволод Овчинников - Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии)

Ни одна компания не желает пускать здесь дело на самотек, чтобы человек пошарил наугад по каналам и выбрал что-то понравившееся на этот раз. Почти по всем программам в "золотые часы" идут многосерийные передачи в расчете на то, чтобы семья привыкла смотреть их постоянно, как читают роман с продолжением.

На какую же серию сделать ставку, чем приманить зрителя, чтобы не ловить его каждый раз на крючок, а взять сетью всерьез и надолго?

Торговцы лечебными препаратами, кстати сказать, подозрительно рьяно рвущиеся в "золотой" эфир, наперебой ухватились за жанр, который можно было бы определить как "самурайский детектив". Эти серии прославляют ниндзя средневековых лазутчиков, умевших виртуозно владеть любым оружием, причем не на поле боя, а в стане врага.

За таким выбором стоит целый стратегический замысел.

- Мы исходили из того, - поясняет представитель фирмы "Танабе", - что в ранние вечерние часы выбор программы обычно предоставляют детям. Но мало захватить детское воображение. Нужно, чтобы передача была в то же время интересна и для взрослых - действительных покупателей, для которых предназначена реклама наших лекарств. Мы сделали ставку на ниндзя и не ошиблись, ибо всякий человек инстинктивно тяготеет к авантюре...

Говорят, что старинный самурайский кодекс чести не распространялся на лазутчиков в тылу. Судя по всему, не распространялся он и на тех, кто ведет нынешнюю войну в эфире. Нет приемов, которые считались бы в ней недозволенными или подлыми, лишь бы рос "коэффициент зрительности". Он подменил собою все: художественную, познавательную, воспитательную ценность передач, все критерии искусства, всякую меру добра и зла.

Есть нечто символичное, выражающее самую суть коммерческого телевидения в том, что следом за крупнейшими электротехническими концернами в списке наиболее щедрых "спонсоров" идут фармацевтические фирмы.

"Не так важно улучшить качество лекарства, как хорошенько расхвалить его", - откровенно рассуждают они.

Расходы на рекламу составляют львиную долю непомерно раздутой стоимости медикаментов. Рекламируются, разумеется, не какая-нибудь новая вакцина или препарат, а, так сказать, лекарства массового потребления: всякого рода эликсиры бодрости, средства от переутомления, нервного расстройства, бессонницы.

Одурманить человека, вбить ему в голову, что от житейских тягот его могут избавить некие сомнительные панацеи - не такую ли роль отводит телеэкрану денежный мешок?

Велик творческий подвиг японского народа, создавшего всеобъемлющую телевизионную сеть. Но чем больше подпадает замечательное творение разума под власть коммерции, тем больше обращается оно в свою противоположность.

Телевидение начинает одурманивать, оглуплять человека, вместо того, чтобы умудрять, просвещать его; оно начинает насаждать пороки, вместо того, чтобы утверждать добродетели.

Именно об этом и предостерегает крылатая фраза Сёити Оя.

Желтая кровь

Слова "голубая кровь", которая якобы течет в жилах родовитой знати, принято понимать в переносном смысле как метафору. Но на противоположном конце капиталистической общественной лестницы существует, оказывается, и "желтая кровь". Причем не как литературное, а как медицинское понятие.

Японских врачей встревожили участившиеся случаи осложнении после переливания крови: чуть ли не каждый десятый стал заболевать воспалением печени (гепатитом).

Выяснилось, что лишь три процента крови, которая используется в Японии при операциях, поступает от доноров в виде добровольных пожертвований здоровых людей. Остальные 97 процентов продают люди, которых толкает на это нужда. Это кровь истощенных обитателей трущоб. Она не только неполноценна, но и опасна для клинического использования.

Сначала об этом ходили слухи. Потом зашумели газеты, дошло до запросов в парламенте. "Дело о желтой крови" взволновало каждого честного медика Японии, всколыхнуло общественность.

Шесть утра. Над мостом через реку Сумиду нехотя занимается хмурый рассвет. Все серо и мутно вокруг: река, загаженная нечистотами, очертания дешевых ночлежек, взгляды людей, которые угрюмо ждут чего-то, привалясь к перилам.

Здесь клоака Токио. В реку стекают отбросы огромного города, а на берегах оседает человеческий шлак. Это дно, дальше которого уже некуда опуститься. Дальше - лишь илистое дно Сумиды, где никаким багром не отыщешь утопленника.

Не об этом ли думают люди у моста?

Ветер доносит обрывки фраз:

- Ну, пойдешь ты на биржу труда, простоишь часа два в очереди. Допустим, повезет: пришлепнут в книжку "дорожные работы" и будешь с утра до вечера махать киркой. А тут дал кровь - и получай те же деньги.

- Говорят, дают таблетки, - вмешивается юношеский голос. - Выпьешь, и вечером можно продать еще стакан...

- Так-то так! - трясет головой старик, лежащий на рваной газете. - Зато назавтра тебя и вовсе на работу не потянет. Будешь сидеть, как буддийский отшельник перед просветлением.

Никто даже не усмехается шутке. Но безразличие тут же сменяется суетой...

У моста останавливается серый автобус, и все наперегонки устремляются к нему. Вряд ли у кого-нибудь из этих ранних пассажиров найдется в кармане хоть пара медяков. Но никто и не требует от них покупать билеты. Первая машина, появляющаяся по утрам в токийской трущобе Санья, автобус не рейсовый, а заводской. Кого же собирает он на пути до ворот фармацевтической фабрики? Рабочих очередной смены? Нет. В данном случае роль помятых, заспанных людей совсем иная.

Люди здесь - сырье. Машиной в этом производстве служит пресс, именуемый нуждой, а коммерческой продукцией - кровь, предназначенная для спасения человеческих жизней.

К восьми часам фабричный двор полон ожидающими.

- Ждут каких-то инспекторов. Говорят, многих могут не допустить.

- Слышали? Со следующего месяца по утрам не будет автобуса. Не хотят, чтобы он мозолил глаза в Санья.

- И все они, чтоб им... - с ненавистью сплевывает сгорбившийся мужчина в углу.

Кому адресована эта слепая, безотчетная злоба? Кто "они"? Воротилы частных фармацевтических фирм?

Министерство здравоохранения, с молчаливого одобрения которого процветает этот бизнес? Или газеты, вынесшие на свет "дело о желтой крови"?

Обитатели трущоб сами себе дали кличку "осьминог", за сходство с животным, которое, изголодавшись, пожирает собственные щупальца. Официальные бумаги скромно именуют их профессионалами. Но в час приема все они как один валят к столу регистрации для вновь пришедших.

- Фамилия? Адрес? Группа крови? - механически бубнит клерк, проворно заполняя карточку за карточкой.

Очередь встревоженно косится на недавно вывешенное объявление: "По указанию министерства каждому донору надлежит предъявить удостоверение личности". Но этим, как видно, новшества и ограничились. Бумажку на стене благополучно не замечают. А раз так, разве трудно всякий раз представляться новичком?