Вера Панова - Кружилиха

- Знаешь?.. - начала она, поворачиваясь к Лукашину, и вдруг увидела, что его нет рядом. Она оглянулась - Лукашин тащился позади, согнувшись в три погибели под тяжестью кровати.

- Давай понесем вместе! - сказала она, страдая за него. - Возьмем с двух сторон и понесем!

- Не говори глупости, - сказал Лукашин, задыхаясь. - Ты вот лучше не лети как сумасшедшая, а иди рядом, а то мне скучно без тебя.

Марийка не любила и не привыкла ходить медленно, она шла сердясь и доказывала Лукашину, что она гораздо сильнее его и уж во всяком случае вдвоем нести легче, а Лукашин не сдавался и наконец закричал, что его вся деревня осмеет, если увидят, что он несет кровать вместе с Марийкой; тоже мужчина - не может сам перенести такую пустяковину... Марийка перестала спорить. Шагов сто молчали. Остановились отдыхать. Лукашин положил кровать себе на голову.

- Так значительно легче, - сказал он.

И они пошли дальше. Но скоро Марийка заметила, что как она ни плетется, а Лукашин все равно отстает. У него иссякали силы. Она думала, как заставить его принять ее помощь, и ничего не могла придумать. Он, оказывается, бывает страшно упрямым!

До станции оставалось шагов триста.

- Нас, безусловно, оштрафуют в поезде, - сказал Лукашин еле слышным голосом.

- Почему? - спросила Марийка.

- Она не знает! - сказал Лукашин. - Потому что мебель в пассажирских вагонах возить нельзя.

Марийка нахмурилась: на штраф денег жалко.

- Знаешь? - сказала она деловито. - Если будут придираться, ты скажи, что кровать моя: уж я их как-нибудь уговорю... - И вдруг ее осенило: Сема! Брось ее к черту!

Он сбросил кровать на землю сейчас же, как только она произнесла эти слова.

- Ну ее, - говорила Марийка, гладя его по спине и по голове, а он стоял, тяжело дыша, и дрожащими пальцами набивал трубку. - Неужели мы в городе не купим кровать! - Она достала платок и вытерла пот с лица Лукашина. - Как я раньше не сообразила! И как ты не сообразил!

- Я сообразил сразу, - отвечал Лукашин, - как только мы отошли от дома. Но не мог же я так прямо сразу взять и бросить ее!..

Подходил поезд.

- Бежим! - сказала Марийка. - А то опоздаем! - И, схватившись вдвоем за столик, счастливые и довольные, они побежали к платформе.

В вагоне было мало народу. Они сели в сторонке от всех, глядя друг другу в глаза. Лукашин взял Марийкину руку и пожал.

- Спасибо тебе, - сказал он.

- За что? - спросила Марийка, улыбаясь.

- За то, что ты хорошая, - сказал Лукашин.

Шары Марийка забыла выбросить из карманов - так и привезла их на Кружилиху.

Опасения Никиты Трофимыча оправдались очень скоро. Однажды утром выяснилось, что нет денег даже на обед.

- Надо что-нибудь продать из вещей, - сказал ошеломленный Лукашин. Что-нибудь из старья, чтобы продержаться.

Марийка молчала со скучным лицом. Лукашин вздохнул и сказал:

- У меня есть как раз одна такая вещь.

- Какая вещь? - спросила Марийка.

- Кожаная куртка.

- А тебе она что - не пригодится?

- Она совсем старая. Ее носить уже нельзя.

- Тебе нельзя, а другим можно? - спросила Марийка.

- Как ты сворачиваешь!.. - обиделся Лукашин. - Конечно, может кому-нибудь понадобиться. У нее подкладка совсем хорошая. Только ты продай.

- Почему я?

- Я мужчина, - сказал Лукашин, - мне неудобно.

- Ну, нет, знаешь, - сказала Марийка, - сроду не торговала и впредь не буду. Я стахановка, мне неприлично на базаре стоять с барахлом.

- Подумаешь! - возмутился Лукашин. - Какая графиня!

- Вот уж такая графиня, - отвечала Марийка и ушла на работу.

Пришлось Лукашину самому идти на рынок. Он встал в сторонке и, стесняясь, развернул свой товар. Сперва он держал куртку на руке. Потом взял ее обеими руками за воротник. Потом повернул к зрителям подкладкой... Один человек подошел, спросил:

- Сколько просите?

Лукашин хотел просить двести, но почему-то сказал сто.

- Двадцать пять дать? - спросил человек.

Лукашин замялся. Человек отдал ему куртку и равнодушно отошел.

"Надо просить пятьдесят, - подумал Лукашин, - так вернее будет".

Но ему не у кого было просить пятьдесят, потому что никто к нему больше не подошел. Лукашин постоял и пошел домой. У дверей квартиры он столкнулся с Мирзоевым. Мирзоев отправлялся на свадьбу к приятелю и заходил переодеться. Он был в толстом мохнатом пальто и шляпе, от него пахло одеколоном, черные усики его были идеально подстрижены.

- А, сосед, добрый день! - приветствовал он Лукашина. - Ну, как дела? Еще не работаете?

Лукашин пожаловался на свои затруднения.

- Что вы говорите! - сказал Мирзоев. - Один покупатель и двадцать пять рублей?.. А ну, покажите.

Он развернул куртку.

- Старовата. Лет пятнадцать, должно быть, носили... Потеряла цвет. Вот так у нас на сиденье вытираются штаны... Гм. Двадцать пять рублей?

"Если он предложит пятнадцать, - подумал Лукашин, - я отдам".

- Она совсем крепкая, - сказал он робко.

- Вы ее не продадите, - сказал Мирзоев. - Ну-ка, идемте.

Он помчался как ветер: он боялся опоздать на свадьбу... Лукашин - за ним. Примчались на рынок.

- Вы только, пожалуйста, ничего не говорите, - попросил Мирзоев. Стойте рядом, и больше ничего.

Он небрежно накинул куртку на одно плечо, поверх своего мохнатого пальто. Шляпа его сидела набекрень, ботинки на толстой подошве сверкали. Лукашин не успел оглянуться, как их окружила толпа.

- Что стоит? - спрашивали Мирзоева.

- Двести рублей, - отвечал Мирзоев.

"Он с ума сошел", - подумал Лукашин.

- А сто? - спросил один из покупателей.

Лукашин толкнул Мирзоева.

- Я не спекулянт, - сказал Мирзоев с достоинством. - Вы разве не видите, какая кожа?

- Была, - поправил кто-то.

- Мало ли что! - холодно сказал Мирзоев. - В общем и целом, вещь стоит двести.

Была короткая пауза, стоившая Лукашину сильных переживаний.

- Я даю двести! - сказал вдруг голос в задних рядах.

- Я же торгуюсь! - возмутился первый покупатель. - Может быть, я тоже хочу дать двести. Гражданин, получайте. Вещь не стоит того, но я из принципа.

- Люблю хорошие принципы, - весело и любезно сказал Мирзоев, принял деньги, взял Лукашина под руку и помчал его с торжища.

- Получайте ваши деньги, товарищ Лукашин. Вот как надо действовать в жизни.

- Черт его знает, - сказал Лукашин. - Как вы это умеете?..

Мирзоев кокетливо посмеялся.

- Я вам объясню, пожалуйста. Когда вы стоите с таким, я извиняюсь, лицом, как будто вы сию минуту броситесь под трамвай, и в этой старой шинели, и в этих сапогах - слушайте, вы их выбросьте: у вас же новые есть, - то люди думают: вон какой-то неудачник спускает последнее барахлишко. А когда продаю я, - Мирзоев легким движением передвинул шляпу, - люди думают: продается вещь, которую носил шикарный молодой человек; у такого плохих вещей не бывает. И вот вам весь секрет, пожалуйста.