Константин Паустовский - Блистающие облака

"Стой, не уйдешь!" - подумал Батурин. Кто-то сильно толкнул его в плечо. Глухо хлопнул дамский браунинг, в четырехугольнике открытой в соседний номер двери метнулась квадратная спина Пиррисона.

Батурин увидел вдруг исполинские звезды, ему показалось, что на плече у него переломили толстую бамбуковую палку. Он споткнулся и упал вниз лицом. Последнее, что он помнил,- сильный ветер и женский крик.

Потом его долго и мутно качало, и лампочки, множество лампочек слепило глаза.

- Все кончилось,- прошептал он и вздохнул.- Нет, ничего, все кончилось... Не сердитесь...

Очнулся он через сутки в больнице на Цхнетской улице. В белой палате стоял синеватый вечерний свет,- еще не зажигали ламп.

Батурин хотел повернуться к стене,- слезы подступили к горлу: левое плечо хрустнуло и горячо заныло. Он искоса взглянул на него,- оно было забинтовано, и рука накрепко прибинтована к туловищу полотняными бинтами. Пахло йодом, больничной чистотой.

Тишина была прекрасна. Батурин прислушался и не услышал ничего - ни мягкого шарканья туфель, ни хлопанья дверей, ни отдаленных голосов. Казалось, что он покинут в этой белизне и пустынности, что капитан, Берг и Глан ушли в небытие, их нет... Нет беспорядочной жизни, не надо думать о чужих и загромождающих душу вещах.

Правой рукой он осторожно провел по лбу,- испарина выступила на нем. Невесомая пустая усталость лежала в теле; хотелось горячего крепкого вина.

"Лежать бы месяц-два,- подумал Батурин.- Лежать, засыпать, просыпаться и думать о Вале, о старинном портовом городе, откуда уехала Нелидова, может быть, так и умереть в этом белом молчании".

- Никого не хочу,-прошептал Батурин.-Не хочу никого, даже ее, Нелидову. Девочка запуталась в жизни. Она любит этого негодяя. Ну и пусть. Пусть он душит ее, бьет, пусть она дрожит перед ним, как собачонка.

Он мстил за Валю, за мучительные мысли о счастье, о чистоте человеческих помыслов. Новую свою веру в человека, в вечную его молодость он как бы закрепил своей кровью.

Он догадывался, что Пиррисон ускользнул, но думал, что дни его можно пересчитать по пальцам.

"Жаль, что ушел,- подумал он о Пиррисоне.- Как это я промахнулся!"

Он вспомнил о Ли Ване, забеспокоился, дотянулся до кнопки на столике и позвонил. Звонка не было слышно,- он потонул в глубине вечернего безмолвия. Пришла молоденькая грузинка-сестра и сказала ласково:

- А... вы очнулись. Хотите горячего?

- Да...- Батурин задыхался от слабости.- Да... Мне нужно срочно видеть капитана Кравченко. Запишите адрес и вызовите его ко мне.

До конца приемного времени оставалось больше часа. Батурин тревожился, смотрел на дверь. Ему казалось, что сестра забыла послать за капитаном.

Вместо капитана пришел Берг. Он боялся громко говорить, поглядывал на Батурина и мял в руках кепку.

- Ну, слава богу,- сказал он шепотом.- Наконец вы очнулись. У вас прострелено плечо, рана несерьезная. Обморок у вас был из-за нервного потрясения. Лежите, не двигайтесь. Я сам расскажу вам все по порядку.

- Погодите...- Батурин поднял голову и поглядел в глубь блестящего линолеумом коридора.- Погодите... Сейчас очень опасно... С ним в Тифлисе его слуга, китаец, ну... тот самый, о котором я говорил на пароходе... помните, конечно... Они из одной шайки. Ли Ван убил Валю за то, что она слишком много знала. Понимаете, Берг, она слишком много знала.

Берг положил холодную руку на его локоть и попросил:

- Потом расскажете, лежите тихо.

- Нет... постойте... Ли Ван здесь. Он страшнее Пиррисона. Вы не знаете сами, под какой опасностью ходите. Бросьте дом в Сололаках, уезжайте... Скажите капитану,- нужна крайняя осторожность, особенно на улицах...

- Успокойтесь, Батурин. Сегодня ночью арестовали и Пиррисона и этого самого китайца. Их захватили в Мцхете. Все в порядке.

Батурин закрыл глаза, лоб его покрылся испариной.

- Как?!

- Очень просто. Капитан сообщил властям. Они уже сидят, и, конечно, не вырвутся. Разговор с ними будет короткий. Вчера было паршиво. Мы ждали с семи до одиннадцати часов, пока потух свет. Первыми бросились в гостиницу капитан и Заремба. В коридоре они Столкнулись с Пиррисоном,- он выскочил из соседнего, вашего номера. Он был без пиджака, с дамским браунингом в руке. Капитан понял, что случилось неладное. Он дал ему подножку - совершенно детский прием - выбил револьвер, но Пиррисону удалось бежать. Он вскочил в трамвай на ходу, трамвай шел к Муштаиду. Я пришел в номер, когда там была уже милиция. Первое, что я увидел,- это вас. Вы лежали ничком, в крови; у вас с трудом разжали руку и вынули револьвер.

Нелидова была там. Это было так неожиданно, что капитан до сих пор ходит как чумной. Как, почему она там оказалась! Она сейчас в Сололаках, но ее страшно расспрашивать. Она всю ночь проплакала,- мы не спали, ходили кругом нее, а чем помочь - не знаем.

Даже капитан с ней нежен. Вы представляете капитанскую нежность,- нужны железные нервы, чтобы выдержать его заботу. Она сказала капитану только одно: "Я пришла к Пиррисону, чтобы помочь вам,- довольно вам этого?" Капитан ответил: "Еще бы..." - и спасовал. Кажется, это первая женщина, с которой он считается всерьез. Дневник у нас. Я кое-что прочел, есть поразительные вещи. Насчет моторов, конечно, я ни черта не понял. Дело сделано. Вы поправитесь, и тогда мы двинем в Москву. Вот только за нее страшновато. Уж очень она ходит чудная.

Берг помолчал.

- Да... вот... Нелидова просила узнать,- ничего, если она придет сюда завтра вечером?

Батурин молчал. От слабости у него кружилась голова. Берг добавил, глядя в пол:

- Когда Пиррисон выхватил револьвер, она толкнула вас в плечо, иначе кончилось бы хуже: он целил вам в голову. Вы должны повидаться с ней.

- Берг,- голос Батурина звучал глухо и печально,- Берг, я не скажу ей, что ненавижу ее. И вы теперь не сказали бы этого Вале, если бы можно было вернуть прошлое. Правда?

Берг наклонил голову.

- Мы друзья,- сказал он тихо.- Жизнь переплела мою судьбу с вашей. Я думаю, что мне осталось жить совсем не долго: сердце свистит, как дрянной паровоз. Сейчас не будем говорить об этом, но потом, когда вы поправитесь, вы расскажете мне все о Вале. Она не могла простить меня. Такие вещи не прощают. Она любила вас,- скрыть этого вы не можете. Ну, что ж. Одним дано, чтобы их много любили, другим... Но не в этом дело. Жизнь раздвигается. Никогда я так не тянулся к жизни, как вот теперь. Мне нужно все, понимаете, все. Из этой жизни я создам хорошую повесть, и в этом будете виноваты вы.

Берг слегка потрепал руку Батурина.

- Ну, что же ей сказать?

- Можете сказать все, что придет вам в голову. Она должна прийти,поняли? И капитан, и Глан, и Заремба - все!

Берг ушел, насвистывая. Сестра сделала ему замечание,- в больнице не свистят. Берг покраснел и извинился. На Головинском он купил жареных каштанов.