Р.... - Упырь на Фурштатской

— У него доброе сердце, и он не лишен пылких чувств, — сказала Берта.

— Доброе сердце! быть может, — отвечала Франциска, — но лучше пусть надо мной тиранствует, пусть подавляет мое естество будущий муж, чем дарит мне такую тоскливую любовь. Ты говоришь, что Франц не лишен и пылких чувств. Не стану возражать тебе, так как это было бы невежливо — но чувства эти обнаружить нелегко. И пусть ты права в обоих твоих утверждениях, человек, который ничем не проявляет свои качества, достоин порицания. Можно наделать немало глупостей, даже проявлять время от времени крутой нрав, если только в том не будет ничего неподобающего; и все же такого мужчину можно простить, если им руководят твердые воззрения и он движим неким идеалом. Возьмем, к примеру, твоего преданного обожателя, кастеляна Глогау, кавалера Войслава; он любит тебя всей душой и теперь всецело может обеспечить тебе должную жизнь в замужестве. Этот храбрый человек потерял правую руку — причина достаточна, чтобы отдыхать у камина или ткацкого станка милой Берты; но как поступает он? — Он отправляется на войну, в Турцию; он сражается по благородному поводу…

— Подвергая опасности вторую руку и рискуя заполучить еще один шрам через все лицо, — вставила ее подруга.

— Он оставляет возлюбленную даму, и та плачет и чахнет, — продолжала Франциска, — но вот он возвращается, увенчанный славой, и женится на ней, окруженный почестями и восхищением! И все это совершает человек сорока лет, суровый воин, выросший не при дворе, но солдат, у которого всего-то и есть, что плащ да меч. Тогда как Франц — богатый и знатный Франц — но нет, я не буду продолжать. Если ты любишь меня, Берта, больше ни слова об этом проклятом предмете.

Франциска с недовольной миной откинулась в угол паланкина и закрыла глаза, словно от усталости собиралась задремать.

— Ветер дует во всю силу, и нам, как ты говоришь, придется направиться в объезд, чтобы не угодить под его яростные порывы, — сказал кавалер, обращаясь к старику в меховой шапке и накидке из грубо выделанной кожи, который, судя по всему, служил остальным проводником.

— Тот, кто сам никогда не испытывал ярости Борея, летящего меж Сессано и Триестом, не знает ничего о бурях, — ответил тот. — Когда поднимается ветер, снег метет по земле, свиваясь в высокие и мощные колонны. Но это ничто в сравнении с тем, что следует далее. Снежные колонны вздымаются все выше по мере того, как усиливается ветер, и вот уже сверху, снизу, со всех сторон не разглядеть ничего, кроме снега — если, конечно, к снегу не примешивается песок и гравий, потому что тогда и вовсе невозможно открыть глаза. Единственный способ спастись — закутаться в плащ и лечь плашмя на землю. Даже если дом ваш в нескольких сотнях шагов, вы можете расстаться с жизнью, пытаясь до него добраться.

— Что ж, мы благодарны тебе, старый Кумпан, — произнес кавалер, чей голос с трудом можно было различить в завывании бури, — благодарим тебя за то, что указал нам обходную дорогу; так мы сумеем достигнуть цели нашего путешествия, избежав опасности.

— Можете быть уверены в этом, благородный господин, — сказал старик. — К полуночи мы должны прибыть, и по пути нам ничто не грозит, если только.

Старик внезапно замолчал, резко дернул поводья коня и принялся внимательно прислушиваться.

— Думается, мы оказались поблизости от какой-то деревни, — сказал Франц фон Кронштейн. — В свисте бури я различаю собачий вой.

— То не собака, не собака! — сказал старик, поежившись, и пустил коня быстрее. — На многие мили вокруг нет ни единого человеческого жилья, помимо замка Клатка, который и в самом деле находится поблизости; но он уже сто лет как заброшен и, должно быть, там никто не жил с первых дней творения. Теперь снова слышится вой, — продолжал он, — словно бы с самого начала я его не расслышал.

— Похоже, ты встревожен, старина Кумпан, — заметил кавалер, прислушиваясь к протяжному, полному ярости вою, что звучал теперь ближе; издалека, мнилось, кто-то отвечал.

— То воют не собаки, — с беспокойством ответил старый вожатый. — Это камышовые волки, и господам лучше было бы держать оружие наготове.

— Камышовые волки? О чем это ты? — удивленно спросил Франц.

— За лесом, — сказал Кумпан, — лежит озеро длиной примерно в милю; берега его заросли камышом. В тех камышах поселились волки. Они питаются птицами, рыбой и тому подобным. Летом они довольно робкие, и даже двенадцатилетний мальчишка может их напугать; но когда птицы улетают в теплые края, а рыбы замерзают во льду, они начинают рыскать по ночам и становятся опасны. Но хуже всего столкнуться с ними, когда беснуется Борей: ими точно овладевает сам дьявол, и они делаются такими дикими и яростными, что нападают и на людей, и на животных; бывали случаи, когда стаи их набрасывались на свирепых медведей этих гор и, мало того, одерживали победу.

С двух противоположных сторон вновь и более отчетливо послышался вой. Всадники начали в тревоге нащупывать пистолеты, а старик схватился за пику, висевшую у седла.

— Нужно держаться ближе к паланкину; волки совсем близко, — шепнул поводырь остальным. Всадники поворотили коней, окружили паланкин, и кавалер в нескольких успокаивающих словах разъяснил дамам причину такого маневра.

— Мы все же испытаем приключение — хоть что-то новенькое, — с сияющими глазами воскликнула Франциска.

— Как ты можешь говорить такие глупости? — в страхе спросила Берта.

— Неужто мужчины нас не защищают? Разве кузен Франц не на нашей стороне? — с издевкой обратилась к ней Франциска.

— Гляди, меж ветвями виднеется огонек, а вон еще один, — воскликнула Берта. — Где-то рядом должны быть люди.

— Нет, нет, — тотчас крикнул вожатый. — Закройте покрепче дверь, дамы. Господа, держитесь вместе: то горят волчьи глаза.

Всадники устремили взгляды в густой подлесок, где то и дело вспыхивали маленькие яркие искорки, какие летом можно было бы принять за светлячков; они имели похожий зелено-желтый оттенок, но мелькали не так суматошно и появлялись по двое. Кони начали тревожиться; они брыкались и кусали удила, однако мулы держались сравнительно спокойно.

— Я выстрелю в бестий, это научит их обходить нас стороной, — сказал Франц, указывая рукой на скопление огоньков.

— Погодите, погодите, господин барон! — испуганно вскричал Кумпан и схватил молодого человека за руку. — На эхо выстрела соберется целая стая, и тогда, ощущая себя в большинстве, они непременно нападут. Но держите оружие готовым к бою и, если из кустов выскочит старая волчица — такие всегда возглавляют их атаку — хорошенько прицельтесь и застрелите ее, ибо на колебания времени не останется.

К этому времени всадники едва справлялись с конями; страх охватил и мулов. Не успел Франц обернуться к паланкину, намереваясь то-то сказать кузине, как из кустов выскочил зверь размером с большую гончую и вцепился в переднего мула.