Лев Толстой - Андроид Каренина

Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами.

Поднявшись с диванчика и передав своему роботу мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.

— Получил сообщение от меня? Здоров? Слава богу.

— Хорошо доехали? — сказал сын, садясь подле нее и невольно прислушиваясь к женскому голосу из-за двери. Он знал, что это был голос той дамы, которая встретилась ему при входе.

В следующее мгновение загадочная дама и ее робот вновь появились в дверях Антиграва.

— Посмотрите, не тут ли брат, и пошлите его ко мне, — мягко сказала она II/Носильщику/7е62, который тотчас поспешно выбежал из вагона. Вронский вспомнил теперь, что это были Каренина и ее робот III класса, Андроид Каренина.

— Ваш брат здесь, — сказал он, вставая. — Извините меня, я не узнал вас, да и наше знакомство было так коротко, — сказал Вронский, кланяясь, — что вы, верно, не помните меня.

— О нет, — сказала она, — я бы узнала вас, потому что мы с вашею матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, — сказала она, позволяя наконец просившемуся наружу оживлению выразиться в улыбке. — А брата моего все-таки нет.

— Позови же его, Алеша, — сказала старая графиня.

Вронский вышел на платформу и крикнул:

— Облонский! Здесь!

Лупо присоединился к зову — он протяжно, тихо завыл.

Но Каренина не дождалась брата, а увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.

— Не правда ли, очень мила? — сказала графиня про Каренину. — Ее муж со мною посадил, и я очень рада была.

Каренина опять вошла в вагон, чтобы проститься с графиней.

— Ну вот, графиня, вы встретили сына, а я брата, — весело сказала она. — И все истории мои истощились; дальше нечего было бы рассказывать.

— Ну, нет, — сказала графиня, взяв ее за руку, — я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить и помолчать приятно. — А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте: нельзя же никогда не разлучаться.

Каренина стояла неподвижно, держась чрезвычайно прямо, и глаза ее улыбались. Вронский с интересом наблюдал за мрачным и напряженным роботом матери по имени Тунисия, который на протяжении этого обмена любезностями безразлично оглядывала вагон, в то время как внимательная Андроид Каренина тщательно копировала все жесты и позы хозяйки.

— У Анны Аркадьевны, — сказала графиня, объясняя сыну, — есть сынок восьми лет, кажется, и она никогда с ним не разлучалась и все мучается, что оставила его.

— Да, мы все время с графиней говорили, я о своем, она о своем сыне, — сказала Каренина, и опять улыбка осветила ее лицо, улыбка ласковая, относившаяся к нему.

— Вероятно, это вам очень наскучило, — сказал он, сейчас, на лету, подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему. Он намеренно выставил вперед одну ногу, чтобы огненный потрескивающий хлыст, висевший у него на бедре, оказался на виду. Но она, видимо, не хотела продолжать разговора в этом тоне и обратилась к старой графине:

— Очень благодарю вас. Я и не заметила, как пролетело время. До свиданья, графиня.

— Прощайте, мой дружок, — отвечала графиня. — Дайте поцеловать ваше хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас.

Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула его руку.

В то же мгновение на станции прогремел оглушительный взрыв. Все замерли, и стало тихо, даже усердные II/Носильщики/7е62 прекратили бег и принялись выписывать маленькие круги, навострив свои слуховые сенсоры. Было непонятно, что взорвалось и где, — казалось, что небеса вдруг разверзлись, и они слышат, как стучит кулаком Господь. И хотя многие будут отрицать и даже посмеиваться, некоторые присутствовавшие при этом событии будут уверять, что небеса в момент взрыва приобрели вдруг невероятный багровый оттенок.

Вронский поспешил успокоить свою мать, он держал ее за руку и мягко говорил:

— Это всего лишь кощей, мама. Роботы 77-го батальона поймали одного и взорвали на станции. Это еще один — ничего другого и быть не могло. — Он, конечно же, понимал, что это успокоительная, но неправдоподобная версия: то, что произошло, не имело ни малейшего сходства со взрывом в мусорном баке, — в действительности Вронскому никогда не доводилось быть свидетелем ничего подобного, а взрывов он видел в своей жизни немало.

Анна Каренина посмотрела на небо, еще чувствуя во всем теле дрожь от прогремевшего взрыва. Андроид Каренина осторожно положила руку на плечо своей хозяйки, успокаивая ее, и Анна смогла избавиться от неприятного ощущения. Она встряхнулась и вышла быстрою походкой, так странно легко носившею ее довольно полное тело.

— Очень мила, — сказала старушка.

То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему это показалось досадным.

— Ну, что, maman, вы совершенно здоровы? — повторил он, взяв под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг несколько II/Станционных рабочих/44 пронеслись мимо с включенными красными сигнальными огнями. Было ясно: происходило что-то из ряда вон выходящее. Толпа, покинувшая поезд, бежала назад.

У Вронского по телу пробежали мурашки, когда он почувствовал чудовищный запах гари, приносимый дуновением ветра с путей.

— Где? Что? Сгорел? Раздавлен! — слышалось в толпе.

Степан Аркадьич, держа сестру за руку, обернулся. Они тоже выглядели напуганными и остановились, избегая народ, у входа в вагон. Вронский встал между платформой и Карениной, инстинктивно желая загородить собою ужасающее зрелище, открывшееся внизу, на путях. На магнитном ложе валялось раздавленное тело, которое явно сначала упало на пути, а затем уже было расплющено подходившим Антигравом. По слухам, быстро распространившимся в толпе, это был безбилетник, которого обнаружил один из 77-х. Тяжеловесный робот скрутил «зайца» и доставил его к Смотрителю, который стал требовать у задержанного назвать свое имя и род занятий. Тот отказался, и офицер в золотой униформе, следуя инструкциям, объявил его Янусом, заклятым врагом Родины, и приказал бросить под прибывающий состав.