Лев Толстой - Андроид Каренина

— Я не хочу никуда прогонять вас.

— Только не изменяйте ничего. Оставьте все как есть, — сказал он дрожащим голосом. — Вот ваш муж.

Действительно, в эту минуту Алексей Александрович своею спокойною, неуклюжею походкой входил в гостиную. Его правый роботизированный глаз медленно поворачивался в глазнице, изучая публику, сидящую по разным углам залы. Свернувшийся в сторонке Лупо, преданно ожидавший хозяина, шмыгнул прочь, увидав Каренина.

Оглянув жену и Вронского, он подошел к хозяйке и, усевшись за чашкой чая, стал говорить своим неторопливым, всегда слышным голосом, в своем обычном шуточном тоне, подтрунивая над кем-то.

— Ваш Рамбулье в полном составе, — сказал он, оглядывая все общество, — грации и музы.

Но княгиня Бетси терпеть не могла этого тона его, sneering, [10] Насмешливого (англ.). как она называла это, и, как умная хозяйка, тотчас же навела его на серьезный разговор об общей воинской повинности. Алексей Александрович тотчас же увлекся разговором и стал защищать уже серьезно новый указ Министерства пред княгиней Бетси, которая нападала на него.

Вронский и Анна продолжали сидеть у маленького стола.

— Это становится неприлично, — шепнула одна дама, указывая глазами на Каренину, Вронского и ее мужа.

— Что я вам говорила? — отвечала приятельница Анны.

Но не одни эти дамы, почти все бывшие в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович ни разу не взглянул в ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.

Заметив производимое на всех неприятное впечатление, княгиня Бетси подсунула на свое место для слушания Алексея Александровича другое лицо и подошла к Анне.

— Я всегда удивляюсь ясности и точности выражений вашего мужа, — сказала она.

— О да! — отозвалась Анна, сияя улыбкой счастья и не понимая ни одного слова из того, что говорила ей Бетси. Она перешла к большому столу и приняла участие в общем разговоре.

Алексей Александрович просидел полчаса, подошел к жене и предложил ей ехать вместе домой; но она, не глядя на него, отвечала, что останется ужинать. Алексей Александрович раскланялся и вышел.

После ужина Каренина наконец извинилась перед хозяйкой и гостями и покинула вечер. У подъезда ее ожидал усовершенствованный II/Извозчик/74-Т, продрогший от холода. II/Лакей/С(с)43 стоял, отворив дверцу кареты, а I/Привратник/7е62 придерживал парадную дверь, пока Андроид Каренина отцепляла быстрыми металлическими пальцами кружева рукава от крючка шубки хозяйки. Она стояла отвернувшись и не смотрела на Анну Аркадьевну, которая, нагнувши голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.

— Вы ничего не сказали; положим, я ничего и не требую, — говорил он, — но вы знаете, что не дружба мне нужна, мне возможно одно счастье в жизни, это слово, которого вы так не любите… да, любовь…

— Любовь… — повторила она медленно, чувствуя, что боль в ноге усиливается. — Любовь… (позднее, во сне ей показалось, что она слышала, как Андроид Каренина тоже произнесла это слово, хотя, конечно же, это было невозможно: ее робот-компаньон не имела никакой возможности говорить ввиду отсутствия Речесинтезатора).

— Я оттого и не люблю этого слова, — сказала она Вронскому, — что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему в лицо. — До свиданья!

Она подала ему руку прошла мимо I/Привратника/7е62 и скрылась в карете.

Ее взгляд, прикосновение руки прожгли его. Он поцеловал свою ладонь в том месте, где она тронула его. Лупо откинул голову назад и залаял, почти как живые псы, на луну, как будто приветствуя живущих там людей.

То, что сотрудники Министерства, получившие ключевые должности, не держали при себе роботов-компаньонов, было неправдой; слух этот родился однажды на званом вечере у княгини Бетси. На самом деле, эксперименты, проводимые тайно от всего остального мира, были направлены на совершенствование искусства робототехники, так что новое поколение роботов III класса уже существовало, но о нем не было еще известно простым смертным.

К примеру, роботом III класса Алексея Александровича было его Лицо. Эта холодная металлическая пластинка закрывала правую фронтальную часть головы; люди воспринимали ее (включая и жену), как средство косметическое, предназначенное для сокрытия непривлекательного. В действительности, это был сервомеханизм — устройство, созданное на основе самых последних технических достижений, с которым хозяин общался напрямую — не голосом, но нервными импульсами мозга. Это была Думающая Машина, в буквальном смысле слова, потому как Алексей Александрович не возлагал на нее обязанности налить чаю или поднести чемодан, а обращался за помощью в разрешении рабочих вопросов, то есть ключевых вопросов жизни страны.

В последнее время Лицо стало еще больше помогать Алексею Александровичу, как и было заложено в программах роботов III класса; так, оно начало консультировать не только по рабочим вопросам, но и касательно личной жизни.

В карете, по дороге домой, Каренин размышлял о прошедшем вечере. Хотя Алексей Александрович ничего особенного и неприличного не нашел в том, что жена сидела с Вронским у особого стола и о чем-то оживленно разговаривала, Лицо с этим не согласилось и заметило, что это показалось ему чем-то особенным и неприличным, и потому это показалось неприличным и Каренину. Он решил, что нужно сказать об этом жене.

Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел к себе в кабинет, как он это делал обыкновенно, сел в кресло и запустил чтеца с того места, где он был остановлен в прошлый раз; устройство рассказывало о конструктивных особенностях гусеничного хода. Алексей Александрович слушал до часу, как обыкновенно делал.

В обычный час он встал и сделал свой ночной туалет. Анны Аркадьевны еще не было. С книгой под мышкой он пришел наверх, но в нынешний вечер, вместо обычных мыслей и соображений о служебных делах, мысли его были наполнены женою и чем-то неприятным, случившимся с нею. Он, противно своей привычке, не лег в постель, а, заложив за спину сцепившиеся руки, принялся ходить взад и вперед по комнатам. Он не мог лечь, чувствуя, что ему прежде необходимо обдумать вновь возникшее обстоятельство.

Когда Алексей Александрович решил сам с собой, что нужно переговорить с женою, ему казалось это очень легко и просто; но теперь, когда он стал обдумывать это вновь возникшее обстоятельство, оно показалось ему очень сложным и затруднительным.

«Конечно же, я не ревнив», — подумал он.

ДА?