Алексей Писемский - Мещане

Граф Хвостиков между тем на средине освободившегося от толпы зала разговаривал с каким-то господином, совершенно седым, очень высоким, худым и сутуловатым, с глазами как бы несколько помешанными и в то же время с очень доброй и приятной улыбкой. Господин этот что-то с увлечением объяснял графу. Тот тоже с увлечением отвечал ему; наконец, они оба подошли к Бегушеву.

- Все идет отлично! Оставайся непременно ужинать, - шепнул прежде всего граф Бегушеву, а потом присовокупил, показывая на товарища своего: Господин Долгов желает возобновить свое старое знакомство с вами!

Бегушев, как ни расстроен был, но узнал Долгова, своего старого товарища по пансиону и по университету.

- Здравствуйте! - сказал Бегушев, приветливо пожимая его руку.

Он любил Долгова за его хоть и бестолковое, но все-таки постоянно идеальное направление. Долгов в каждый момент своей жизни был увлечен чем-нибудь возвышенным: видел ли он, как это было с ним в молодости, искусную танцовщицу на сцене, - он всюду кричал, что это не женщина, а оживленная статуя греческая; прочитывал ли какую-нибудь книгу, пришедшуюся ему по вкусу, - он дни и ночи бредил ею и даже прибавлял к ней свое, чего там вовсе и не было; захватывал ли во Франции власть Людовик-Наполеон, Долгов приходил в отчаяние и говорил, что это узурпатор, интригант; решался ли у нас крестьянский вопрос, - Долгов ожидал обновления всей русской жизни. В искренность всех этих увлечений Долгова Бегушев верил, но в силу - нет: очень их было много и чрезвычайно они были разнообразны! Долгов сел рядом с Бегушевым на скамейку, а граф опять к кому-то убежал. Долгов, подобно Бегушеву, также склонил свою голову; видимо, что жизнь сильно помяла его.

- Вы в деревне живете? - спросил Бегушев: он давным-давно не видал Долгова.

- Жил было в деревне, - отвечал тот, - хотел настоящим фермером сделаться, сам работал - вон мозоли какие на руках натер! - И Долгов показал при этом свои руки, действительно покрытые мозолями. - Но должен был бросить все это.

- Отчего?

- Семья подросла! Семью надо было воспитывать.

- А велика?

- Слава богу, четыре сына и три дочери; но средства очень ограниченные... Мне бы весьма желалось приехать к вам и побеседовать, знаете, этак по душе, как прежде беседовали.

- Приезжайте! - сказал Бегушев.

Снова явившийся граф Хвостиков прервал их беседу.

- Надо ужинать идти!.. Наши знакомые отправились!.. - сказал он с ударением.

Бегушев понял его и поднялся с своего места.

- Пойдемте, поужинаем вместе! - отнесся он к Долгову.

- Хорошо! - согласился тот.

Когда Бегушев пришел в столовую, то Домна Осиповна, Янсутский, доктор Перехватов, а вместе с ними и Офонькин сидели уже за отдельным небольшим столом.

Граф Хвостиков тоже потребовал, чтобы и для их компании дали отдельный стол.

Когда они разместились, то мимо их прошел волосатый художник.

- Присядьте к нам ужинать! - сказал ему Бегушев, желавший его немного вознаградить за свою недавнюю сухость к нему.

Художник несколько замялся: у него ни копейки не было в кармане денег.

- Это Александр Иванович дает ужин своим друзьям!.. - поспешил ему пояснить граф Хвостиков, очень хорошо ведавший на себе эту болезнь.

Художник сел к столу.

Нельзя вообразить себе людей, более непохожих между собою, как те, которые сидели с Домной Осиповной, и те, которые окружали Бегушева: они по нравственному складу как будто бы были существами с разных планет, и только граф Хвостиков мог витать между этими планетами и симпатизировать той и другой.

Вскоре в столовой желающих ужинать все более и более стало прибывать; некоторые из них прямо садились и начинали есть, а другие пока еще ходили, разговаривали, и посреди всего этого голос Янсутского раздавался громче всех. Он спорил с Офонькиным.

- Русские женщины, уверяю вас, - самые лучшие в мире!.. - говорил он, мельком взглядывая на Домну Осиповну.

- Есть еврейки очень хорошенькие!.. - возражал ему тот с любострастной улыбкой.

- Подите вы с вашими еврейками! Особенно они хороши у нас в Виленской, Ковенской губернии: один вид их так - брр!.. (Этим сотрясением губ своих Янсутский хотел выразить чувство омерзения.) У нашей же русачки глаза с поволокою, ресницы длинные! - говорил он, опять-таки взглядывая на Домну Осиповну, у которой в самом деле были ресницы длинные, глаза с поволокой. Румянец... - натуральный, вероятно, он предполагал сказать, но остановился.

- Вероятно, во всех странах есть хорошенькие женщины и дурные! выразила свое мнение Домна Осиповна.

- Да!.. Да! - подтвердил Офонькин.

Бегушев, сверх обыкновения ничего почти не евший, исподлобья, но беспрерывно взглядывал на Домну Осиповну. Она тоже ничего не кушала и только прихлебывала несколько раз вина из рюмки. Болтовню Янсутского, который перешел уж на неблагопристойные анекдоты, она не слушала и очень часто обращалась с разговорам к сидевшему рядом с ней доктору. Хоть слова ее, почти все долетавшие до Бегушева, были совершенно пустые, но ему и то не понравилось.

Перед жареным, когда на том и другом столе было подано шампанское, Хвостиков наклонился к Бегушеву и шепнул ему:

- Я предложу тост за дам; ты встань, подойди к Домне Осиповне и выпей за ее здоровье!

- Я тебя убью, если ты сделаешь это! - произнес почти со скрежетом зубов Бегушев.

Граф Хвостиков мысленно пожал плечами: Бегушев ему казался робким мальчишкой... школьником; да и Домна Осиповна была ему странна: когда он говорил с нею в кадрили о Бегушеве или, лучше сказать, объяснял ей, что Бегушев любит ее до сих пор без ума, она слушала его внимательно, но сама не проговорилась ни в одном слове.

К концу ужина Янсутский, как водится, значительно выпил и, забыв, что он не поклонился даже Бегушеву, подошел к нему и, подпершись обеими руками в бока, сказал:

- А мы с вами, Александр Иванович, разве не разопьем бутылочку?

- Нет, не разопьем! - проговорил тот.

- Почему?

- Я не пью вина! - отвечал Бегушев.

Янсутский перед тем только видел, что он пил вино.

- Гм! - произнес язвительно Янсутский и, повернувшись на одной ноге, отправился на прежнее место.

- Шампанского! - крикнул он.

Домна Осиповна что-то негромко, но строго ему сказала.

- Не могу! Я сегодня в экзальтированном состоянии, - отвечал Янсутский.

Домна Осиповна насмешливо улыбнулась.

- А вам смешно это? - спросил ее Янсутский.

- Не смешно, а удивляюсь только! - отвечала, слегка пожимая плечами, Домна Осиповна.

- И мне тоже удивительно, - подхватил злобно Янсутский.

При всем этом разговоре доктор на лице своем не выражал ничего; он даже встал из-за стола и направился к Бегушеву.

- Начали, наконец, и вы немножко развлекаться? - сказал он ему.

- Если вы находите, что быть в этой духоте и толкотне наслаждение, так, пожалуй, я развлекаюсь!.. - отвечал резко и насмешливо Бегушев: он на доктора еще более злился, чем на Янсутского.