Андрей Платонов - Город Градов

Сверх того, на те же деньги десятниками самочинно были построены восемь планеров для почтовой службы и перевозки сена и один вечный двигатель, действующий моченым песком.

2

В Градов Иван Федотович Шмаков ехал с четким заданием - врасти в губернские дела и освежить их здравым смыслом. Шмакову было тридцать пять лет, и славился он совестливостью перед законом и административным инстинктом, за что и был одобрен высоким госорганом и послан на ответственный пост.

Думал Шмаков как раз про то, что было ему известно про Градов. А известно ему было одно, что Градов - оскуделый город и люди живут там настолько бестолково, что даже чернозем травы не родит.

За два часа до Градова Шмаков вышел на попутную станцию и, оглянувшись по сторонам, испуганно и наспех выпил водочки в буфете, зная, что советская власть не любит водки. Особое чувство скуки и беспокойства охватило Шмакова, когда он шел по мрачным и бесприютным залам вокзала. В третьем классе сидели безработные и ели дешевую мокрую колбасу. Плакали дети, увеличивая чувство тревоги и беспомощной жалости. Уныло гудели маломощные паровозы, готовясь к одолению скучных осенних пространств, полных редкой и убогой жизни.

Проезжие люди жили так, как будто они ехали по чужой планете, а не по отечественной стране; каждый ел укромкой и соседу пищи не давал, но все-таки люди жались друг к другу, ища защиты на страшных путях сообщения.

Шмаков вошел в вагон и закурил. Поезд тронулся. Наспех выскочила баба с яблоками, запутавшись в сдаче пассажиру с гривенника.

Шмаков плюнул, раздражаясь от длительности пути, и сел. За окном проскакивали хижины какого-то городка и не спеша помахивала мельница ветхими крыльями, тяжело меля грубое зерно.

Некий старичок рассказывал соседям хитроумную притчу, и люди смеялись, торопя старика:

- А мордвин што?

- А мордвин богатый человек, - говорил старик, - мордвин угостил русского подобру и честь честью. Только русский говорит мордвину: "Я беден, и когда разбогатею, тогда тебя тоже в гости позову".

- А мордвин ему што?

- А мордвин ждет! Прошел год, еще год, а потом сразу два. Русский все не богатеет, а мордвин все ждет - когда его русский к себе в гости позовет? Четыре года томился мордвин, а потом вспомнил про русского и пошел к нему в гости. Вот приходит в хату...

- К русскому?

- К русскому, то видно по рассказу. Русский схватил шапку с мордвина - то на один гвоздь ее повесит, то на другой, то на третий. "Што ты?" спрашивает его мордвин. "Места тебе не найду", - говорит русский. "Почет, значит?" - "Ну, почет, конечно". Сел мордвин за порожний стол и глядит, чего бы ухватить ему из пищи. Глядь, русский кувшин тащит. "Пей", говорит. Мордвин ухватился, думал - влага какая, а там вода. Попил мордвин. "Будя", - говорит. "Пей, - говорит русский, - не обижай, пожалуйста!" Мордвин, конечно, человек уважительный, - пьет. Не успел выпить этого кувшина, хозяйка ведро принесла, а хозяин доливает кувшин и потчует гостя. "Не обидь, - говорит, - угощайся, ради бога!" Выпил мордвин три ведра воды и пошел домой. "Хорошо угостил тебя русский?" - спрашивает мордвина жена. "Хорошо, - говорит мордвин, - спасибо, что вода была, а от водки я бы помер - три ведра выпил..."

Шмаков задремал от плавного хода поезда и сбился с рассказа старика. Увидев во сне кошмарное видение, что рельсы лежат не на земле, а на диаграмме и означают пунктир, то есть косвенное подчинение, Шмаков пробормотал что-то и проснулся. Старичок исчез, взяв свой мешок с продуктами, а на его месте сидел комсомолец и проповедовал:

- Религия должна караться по закону!

- Это через почему ж такое по закону-то? - злобно допытывался неизвестный человек, ранее рассказывавший о ценах на пшено в Саратове и Раненбурге.

- А вот почему! - говорил парень, равнодушно и старчески улыбаясь и явно жалея собеседников. - Я расскажу все последовательно! Потому что религия есть злоупотребление природой! Поняли? Дело ведь просто: солнце начинает нагревать навоз, сначала вонь идет, а потом оттуда трава вырастает. Так и вся жизнь на земле произошла - очень просто...

- А я у вас извинения попрошу, товарищ коммунист, - робко выговорил все тот же неизвестный человек, что на пшено цену знал, - ежели ты навоз, допустим, на загнетку положишь, а печку затопишь, чтоб тепло и свет шли, то, по-вашему, вырастет трава из навоза аль нет?

- Ну да, вырастет! - ответил знающий парень. - Все равно - что печка, что солнце...

- И на лежанке можно? - хитрил неизвестный человек.

- Ясно, можно! - подтвердил комсомолец.

- А вы вот что нам скажите, гражданин коммунист, - хрипло обратился человек, ехавший в Козлов на мясохладобойню, - правда, что Днепр перегородить хотят и Польшу затопить?

Комсомольский знаток разгорелся и сразу рассказал о Днепрострое все, что известно и неизвестно.

- Сурьезное дело! - дал свое заключение о Днепрострое козловский человек. - Только воду в Днепре не удержать!

- Это почему ж такое? - вступился тут Шмаков.

Козловец сумрачно поглядел на Шмакова: дескать, это еще что за моль тут встряла в разговор?

- А потому, - сказал он, - что вода - дело тяжкое, камень точит и железо скоблит, а советский материал - мягкая вещь!

"Он прав, сволочь! - подумал Шмаков. - У меня тоже пуговицы от новых штанов оторвались, а в Москве покупал!"

Дальше Шмаков не слушал, заскорбев от дум и недоброкачественности жизни. Поезд гремел на крутом уклоне и скрежетал бессильными тормозами.

Печальный, молчаливый сентябрь стоял в прохладном пустопорожнем поле, где не было теперь никакого промысла. Одно окно в вагоне было открыто, и какие-то пешие люди кричали в поезд:

- Эй, сволочи!

Иногда встречные пастушонки просили:

- Брось газету! - Газета им требовалась на цигарки.

Комсомолец, раздобрев от своей осведомленности, побросал им всю наличную бумагу, и пастушонки ловили ее, не допуская до земли. Но Шмаков своей газеты не дал - в чужом городе всякий клок дорог.

- Градов! Кому до Градова? Первая остановка! - сказал проводник и начал выметать сор. - Насорили, идолы, как в поле! Штрафовать вас надо, да денег у вас нету! Бабка, прими ноги!

Шмаков сошел в Градове, и его охватила некоторая жуть.

"Вот оно, мое поселение", - подумал Шмаков и оглядывал тихий вокзал и скромных людей, спешащих попасть в вагоны.

Несмотря на то, что этот пункт был связан рельсами со всем миром - с Афинами и Апеннинским полуостровом, а также с берегом Тихого океана, никто туда не ездил: не было надобности. А если б кто поехал, то запутался бы в маршруте: народ тут жил бестолковый.

3

Вселился Шмаков в дом ? 46 по Коркиной улице; дом был невелик, и жила в нем одна старушка, караульщица своего недвижимого имущества. Получала она за мужа пенсию одиннадцать рублей двадцать пять копеек в месяц и комнату сдавала за восемь рублей с ее топкой.