Михаил Поликарпов - Жертвоприношение, Откуда у парня сербская грусть

Ночь прошла тихо. Дежурили все по очереди. В первое же утро на положае - "тревога". Крендель, идя к сербам на левый бункер, наткнулся в редколесье на мусульманина. Сняв атомат с предохранителя, попробовал дать очередь, но сделал только один выстрел - впопыхах выжал предохранитель, переведя автомат на одиночный огонь. Только одним выстрелом ответил и "турок". После этой дуэли без секундантов бойцы исчезли, растворившись среди елок. Счет ноль-ноль. На этом все тогда и закончилось, но нам не понравилось, что мусульмане здесь так нагло чуть ли на заходят в гости. Возможно, рассчитывая, что именно в это время (утром) бойцы и спят.

В тот же день я с Денисом прогулялся к сербам на левый бункер. Хотелось посмотреть, как устроились сербы. "О, брача-русы!" - нас пригласили испить кофе бородачи в кепи и пилотках с оловянным эмблемами - сербскими двухглавыми орлами. Ну, что ж, сербы и на войне сербы. Пара бревен в роли скамеек и ящик вместо стола здесь заменили кафану. Кофе варили в турках рядом на небольшом костре. Мы отвечали на стандартные вопросы. Первый и главный из них: "Ельцин - католик?" Ну, кем он еще может быть с точки зрения православного серба, враг России и Сербии? Наши собеседники дивятся тому, что Хасбулатов, который "за Руссию", - мусульманин. А меня сербы поражают тем, что наслышаны и о Потемкине, и о Екатерине Великой. Интересуются, были ли мы в Афганистане, кто по профессии. Им все интересно. Кое-как объяснив хитросплетения российской политики, возвращаемся назад - уже в темноте. На полпути между такими желанными, спасительными островками бункеров нас врасплох застала бестолковая стрельба где-то поблизости. Мы почти на открытом участке. Где враг было не ясно, на мгновение показалось, что мы двигаемся в направлении серьезного боя, бушующего огненного смерча. Мы "отметились", выпустив несколько пуль в сторону противника. Денис, имевший ранее боевой опыт, попросил меня стрелять, выбрав только свой сектор. Стрельба, как летний ливень, внезапно началась и вскоре также резко прекратилась.

На долю судьбу не выпало "крутых" операций. Были вещи неприятные, но я ограничусь лишь парою эпизодов, ведь герои - это те, кто остался в Боснии навечно, о них и стоит петь песни.

Шли вторые сутки на положаях. Нас решили прощупать "на вшивость" как-никак новая смена. В начале одиннадцатого вечера по подозрительному шороху в кустах русский выпустил очередь. В ответ склон залился огнем противник подошел метров на двадцать-тридцать. Обмениваемся бросками гранат. Их "гостинец" падает где-то рядом за позицией. Бункер находится на крутом склоне - поэтому попасть в него очень тяжело, перелеты обычны. Слышу двойное тонкое пение осколков возле правого уха, бункер заволакивает дымом. Меняемся местами - я выхожу из бункера и занимаю позицию рядом с ним. Вскоре перестрелка ослабевает. Кромешная тьма. Неожиданно внизу сзади четко слышны шаги - шуршит листва. Окружены? Это возможно, так как до соседнего сербского бункера около двухсот метров. Стреляем на звук. Шорохи шагов периодически затихают. Откуда-то сверху-справа слышен громкий гортанный протяжный крик. Араб?... Афганец?... И совсем близко. Мы знаем, до утра никакой помощи не будет - в темноте ведь легко перестрелять своих.

Ночь проходит в тревожном ожидании последнего броска мусульман. Тьма кромешная, выколи глаз, я вижу только фосфор мушки моего автомата. Сижу в небольшом окопчике справа от бункера. Ощупываю руками взрыватели двух мин направленного действия и воткнутый между бревен маузеровский штык-нож, чтобы сразу их найти как только... Пара таких мин - "мруд", напоминающих формой маленькие телевизоры, были установлены примерно в метрах десяти от бункера и соединялись с окопом проводами. Так, один "мруд" установлен в месте, откуда мусульманам удобно вести по нам огонь. Есть вероятность, что они придут в эту ловушку. Я должен замкнуть провода в момент их рывка. Бьет дрожь, которая проходит лишь от выстрелов, на какие-то мгновения успокаивающих и разливающих тепло по телу. В голове крутится мысль: "И зачем я сюда приехал?" Но оптимизм берет верх: "Все будет хорошо, я же знаю, когда и как я умру." Пули калибра 7.62 почти не свистят, и, лишь рикошетя, издают звук оборванной струны, остающийся в воздухе несколько секунд. Позже я вспоминал это, по-моему, они берут ноту "ми".(*На самом деле пули свистят, но когда в тебя стреляют с нескольких десятков метров, свист не слышен.)

В четыре утра перестрелка разгорается посильнее. Ветер разогнал облака и стало чуток видно. Меня сменяют, я ухожу в блиндаж, но заснуть не могу. На последний рывок "бали" не решаются. От какого-то пустяка разбирает смех. Катаюсь по полу в бункере и земле, затыкая рот шапкой - ведь могут и услышать. Все, перекис... Я теперь другой.

Ночью на посту, весь превратившись в слух, чтобы не упустить где-нибудь звук звякнувшего металла, полностью сливаешься с лесом. Меня как бы нет - и даже лесная мышь смело бегает по моей ноге. Иногда думаешь, что нечестно охотится на зверей. Они ведь беззащитны. Это просто какое-то убийство. А вот охота с примерно равными шансами, человека на человека - где-то тут и есть высший азарт. Вспоминаются строки Киплинга из "Закона Стаи": "Мойся от носа и до хвоста, Пей с глуби, не со дна. Помни, что ночь для охоты дана, Не забывай - день для сна."

Фантастически красив горный лес в момент рассвета - из черного он постепенно становится серым с едва заметным синим отливом, свет пробивается сквозь кроны деревьев и все эта звенящая тишь окрашивается в цвет хаки. Тишь, готовая взорваться очередями и взрывами...

Война идет вялая. Стрельба спорадическая. Я потерял счет дням. Дежурим, ходим вниз к ручью за водой, в штаб (на "везу") за боеприпасами и продуктами, заготавливаем дрова. Развлекаемся, расказывая друг другу жизненные истории. Нашли с Денисом общих знакомых по СНГ. Боже, до чего мир тесен! Оба значения этой фразы верны. Денис вспоминает, как вынул где-то с год назад самоубийцу из петли и чтобы привести его в чувство, впросил: "Пиво будешь?". На что экс-жмурик, только что вернувшийся из дороги в чистилище, ответил: "А какое - баночное или бутылочное?" Услышав "бутылочное", согласился и пояснил: "Баночное плохое... его не люблю."

Через несколько дней предпринимаются активные действия. Достаточно простая операция: я должен огнем из пулемета с пятиминутным интервалом расшевелить мусульман, а ушедшие влево и чуть выше (на позиции кассиндольского батальона) из гранатомета и тромблонами накроют передовой мусульманский окоп. Старый "Дегтярь" захлебнулся и дал три осечки. Отбросив его, стреляю из автомата. Через пять минут снова хватаю РПД, но он опять подводит. Позже, перебирая на ладони патроны-осечки, Денис говорит: "Считай, что эти шесть патронов сидят в твоей голове." Так и было бы. Но противник тоже ошибается. Иногда.