Михаил Салтыков-Щедрин - Невинные рассказы

– Ничего, ваше высокоблагородие! мы в уголовной-то словно в банькевыпаримся… еще бодрей после того будем!

– Это истинно так! – пояснил обладатель носа.

– А что, видно, и тебе горловину-то прочистить хочется? – обратился кнему Бондырев. – Ваше высокоблагородие! позвольте представить! Егор ПавловАбессаломов, служит у меня в вольнонаемных; проку-то от него, признаться, мало, так больше вот для забавы, для домашних-с держу… Театров у нас нет, так по крайности хоть он развлечет.

– Ну уж, нашли какую замену! – презрительно процедила жена.

– А что ж! по деревне, лучше и быть не надо! – продолжал ЕрмолайПетрович, – об ину пору он нас, ваше высокоблагородие, до слез мимикойсвоей смешит!

– Если его высокоблагородию не гнусно, так я и теперь своепредставление сделать могу! – отрекомендовался Абессаломов, выпрямляясь какбы пред наитием вдохновения.

– Прикажите, ваше высокоблагородие! Не чем так-то сидеть, так хоть надиковинки наши посмотрите… катай, Абессаломов!

– "Июля пятого числа"… – начал Абессаломов.

– Нет, стой! Не так рассказываешь! – прервал его Ермолай Петрович, – аты коли охотишься рассказывать, так рассказывай делом: и в позицию стань, иначало сделай! Развозов! марш сюда и ты!

Последние слова относились к молодому человеку, служившемуписьмоводителем у Бондырева. Как оказалось впоследствии, он должен был внекоторых местах подавать Абессаломову реплику, через что представлениюсообщалась особенная живость и вместе с тем усугублялся комизм. Очевидно, что кто-то (чуть ли даже не сам Бондырев) с любовью работал над этойпотехой, чтоб возвести ее от простого рассказа до степени драматическойпьесы.

Абессаломов стал в позицию, то есть выдвинул вперед одну ногу, правуюруку отставил наотмашь и, выпрямившись всем корпусом, голову закинулнесколько назад. Все присутствующие улыбались, а некоторые даже откровеннофыркали, заранее предвкушая предстоящее им наслаждение. Абессаломов начал:

Милостивые господа и госпожи! имею доложить вам о происшествии, которого удивительность равняется лишь его необыкновенности!

Смех в аудитории

Источником как сего происшествия, так и других многих от него золтекущих, есть сей самый нос (теребит себя за нос), который зде предстоитпред вами! А в чем сие происшествие, тому следуют пункты.

«Ишь ты! по пунктам!» – раздается в аудитории. Смех усиливается.

Июля пятого числа 18** года, в девять часов утра, следовал я, поиздревле принятому еще предками нашими обычаю, на службу. Необходимо, однако, предварительно доложить вашим благородиям, что с самого с Петра иПавла, неизвестно от каких причин, подвергнулся я необыкновенной тоске. Тоесть тоска не тоска, а тянет вот, тянет тебя целый день, да и вся недолга. Даже жена удивлялась. «Чтой-то, говорит, душечка (она у меня в пансионефранцузскому языку обучалась, так нежное-то обращение знает)! Чтой-то, говорит, душечка! на тебя даже смотреть словно тошно – ты бы хоть водочкивыпил!» – «Худо, – говорю я, – худо это, Прасковья Петровна! это большоенесчастье обозначает!..» Однако ж выпил в ту пору маленько водочки – оно ипоотлегло!

Вот только наступило это пятое число. Не успел я выйти на улицу, какидет мне встречу некоторый озорник, идет и очи на меня пучит. "Вот, говорит, нос! для двух рос, а одному достался!"

Взрыв хохота в аудитории.

Однако я ничего, пошел своей дорогой и даже подумал про себя: «Погоди, брат! не больно прытко! может, у тебя и рыло-то все наизнанку выворотит».Не успел я это, государи мои, подумать, как встречается со мной другойозорник. «А позвольте, говорит, милостливый государь! известно ли вам, чтоу вас на лице состоит феномен?» И все это, знаете, с усмешкой, и рожа-то унего поганым манером от смеху перекосилась… «Милостливый государь!» – сказал я, начиная обижаться. «Да нет, говорит, вы и сами не понимаете, каким обладаете сокровищем… да господа англичане миллион рублей вамдадут, ежели вы позволите им отрезать… ваш нос!»

Развозов. А что ж, это ведь правда: нос-то у тебя именно феномен!

Абессаломов. Отстань ты… дай говорить!.. Ну-с, отвязался он от менякоё-как, и пришлось мне после того мимо резиденции их превосходительстваидти. А их превосходительство, как на грех, на ту пору чай на балконекушали… Ну, занятиев у них никаких тогда не случилось, смотрели, значит, больше по сторонам, да смотревши и узрели меня, многогрешного. Вскипели."Что это, говорят, за чиновник? Какой у него противный нос!" Не спорю я…не прекословлю! Точно, что нос мой в присутственном месте терпим быть неможет! Однако терпели же меня двадцать пять лет, да и ихпревосходительство, может, от праздности только заметили… а вышло совсемнаоборот-с. Пересказали, должно быть, эти слова мои завистники; только сижуя в этот самый день в присутствии, приходит наш председательствующий, ичаса через два, что бы вы думали, я слышу? (С расстановкой). Что о моем, государи мои, увольнении уж и постановление состоялось!

Развозов. Однако живо же они тебя обработали.

Абессаломов. Спешным журналом-с. Даже законом предписанных форм несоблюли, потому что в законах именно строжайше повелено никаких штрафов неналагать, а кольми паче насильственному умертвию не предавать, неистребовав предварительно объяснения!

Развозов. В чем же, однако, объяснения от тебя требовать?

Абессаломов. Все же-с! а если не в чем мне объясняться, так темпаче-с! Ведь это обидно… я не один… тут все потомство мое, можносказать, из-за носа страждет! В законах именно сказано, чтоб на лицо невзирать!

Развозов. Ты это оставь. Это не наша инстанция. Так даже скажу: если инапредки тебе на этот счет языком побаловать захочется, так ты вспомнипословицу: язык мой – враг мой, и, вспомнивши, плюнь. Я тридцать пять летслужу (Развозову было всего лет двадцать пять), и то все кругом да околохожу, а в центру ни в жизнь еще не попадал!

Абессаломов. Вот-с, прихожу я после того домой. Человек я детный; женау меня золотушная, так каждый год все либо дочку, либо сынка подарит…

Развозов. И все, чай, с такими же носами?

Абессаломов. Как можно – сохрани бог! старшенькая у меня дочь, Наташенька, совсем даже схожего со мной ничего не имеет… красавица! Такприхожу я это домой! "Ну, говорю, жена! Бог милости прислал!" – "А чтотак?" – "Да так, говорю, ездил в пир Кирило, да подарен там в рыло…уволен, брат, вчистую!"

Общий хохот; Абессаломов, в волнении, не может некоторое времяпродолжать.

И вот-с, стали мы после того жить да поживать, да добра наживать; живем, нече сказать, богато, со двора покато, за что ни хватись, за всем влюди покатись; запасов всяких многое множество, а пуще всего всякого нетазапасено с самого с лета. Жена скоро покойницей стала, бо для нас времягладно настало, а дочек-красоток люди приютили, бо родители импродовольствие прекратили, а затем остаюсь, без дальнейших слов, покорныйваш слуга Егор Павлов Абессаломов.