Валентин Распутин - Встреча

Валентин Григорьевич Распутин

ВСТРЕЧА

- Надо же,- повторяла Анна.- Надо же, встретились! Кто бы мог подумать! Николай, улыбаясь, пожимал плечами.

Перед этим они долго приглядывались друг к другу, потом Николай, не вытерпев, подошел и спросил: "Вы не такая ли?" - "Такая,- ответила она,- а вы откуда меня знаете?" - "А я вот такой, если вы такого помните, ведь столько лет прошло".- "Ой,- спохватилась она,- а я уж и узнала, спросила и сразу узнала, вы еще и ответить не успели, а я уж узнала". Она подала ему руку. "Надо же,- удивленно сказала она,- надо же, встретились, чего только не бывает на свете! Кто бы мог подумать!"

Зазвонил звонок, созывая людей в зал, но это был только первый звонок, и они, казалось, не услышали его.

"Вы все там же живете?" - спросил он. "Там же,- ответила она,- никуда и не трогалась, а теперь уж и трогаться поздно. А вы где?" - "А я вот там как с войны пришел, так и туда, уж больше двадцати лет прошло".- "Я и не знала,- сказала она,- в одной области живем, а я и не знала".

Звонок зазвонил во второй раз, и она, улыбаясь, оглянулась на зал. Теперь уже надо было идти. После перерыва свободных мест в зале стало больше, и они сели в последнем ряду, где можно поговорить. Сразу же опять начались выступления - это было областное совещание передовиков сельского хозяйства, на которое он приехал с одного конца области, а она с другого, и без него, без этого совещания, едва ли им пришлось бы встретиться.

Они стали слушать выступавшего, но слушать его было неинтересно, и они просто смотрели, как он говорит. Потом Николай не вытерпел и взглянул сбоку на Анну, на ее лицо, и она, чувст-вуя, что он на нее смотрит, обернулась к нему и улыбнулась настороженной, готовой в любое мгновение разгладиться на лице улыбкой, почти полуулыбкой.

- Бормочет, бормочет, а чего бормочет, непонятно,- сказал он, чтобы что-нибудь сказать.

- Ага,- согласилась она.- Чего уж они не подыскали, кто голосом посильней. Вот наш председатель заговорит, так хочешь не хочешь, а будешь слушать - будто гром гремит.

Склонившись, они облегченно засмеялись.

- У вас все колхоз? - спросил он.

- Колхоз. Года три назад говорили, что совхоз сделают, а потом, видать, передумали - молчат.

- А ты где работаешь? - Он перешел на "ты".

- Дояркой. Давно уж, скоро пятнадцать лет исполнится.

В зале стало шумно, и выступавшего было почти не слышно. Председательствующий за столом президиума сморщился, взял колокольчик и зазвонил. Зал умолк и стал смотреть на председательствующего, на то, как он ставит на стол колокольчик, как, чувствуя на себе сотни глаз, говорит что-то своему соседу, что-то необязательное и первое попавшееся.

- Ты в гостинице остановилась? - спросил Николай.

- Нет,- оглядываясь на президиум, зашептала Анна.- У меня тут тетка живет, я у нее.

Он засмеялся.

- Да ты не бойся.

- Ругаются,- смущенно сказала Анна.- А ты где, в гостинице?

- Там.

Они помолчали, украдкой поглядывая друг на друга, потом Николай склонился к ней и предложил:

- Давай мы вот как сделаем. Сейчас кончится, давай пойдем ко мне.

- А зачем? - осторожно спросила она.

- Поговорим - как зачем? Столько лет не видались! Посидим, поговорим, чтоб никто не мешал.

- Не знаю.

- А чего тут знать?

- Не знаю, что и делать.

- Да ты какая-то дикая стала! - удивился он.- Как девчонка. Я помню, ты в молодости будто не трусливая была.

- Не подначивай,- сказала она.- Поеду, так и быть. Ты меня не съешь.

- Понятно, не съем.

В перерыве они оделись и вышли. На улице уже начинались скорые зимние сумерки, но было тепло, и оттепель эта, наступившая за те несколько часов, пока они сидели на совещании, казалась удивительной. Не верилось, что стоит декабрь, конец декабря, середина зимы. Люди туда и обратно шли одинаково не спеша, отдыхая от морозов и постоянной зимней спешки. При тусклом свете загорающихся в сумерках огней в воздухе висели редкие лохматые снежинки, оставшиеся после недавнего снега, но доставали ли они до земли, было не видно. Машины двигались почти бесшумно, и потому казалось, что они движутся медленно и осторожно.

Николай и Анна сели в автобус, можно сказать, не сели, а стали: свободных мест не было, и им пришлось стоять. Анна, пригибаясь, то и дело заглядывала в окно на мелькающую улицу - отсюда, из автобуса, она выглядела сверкающей и оживленной.

- Садись.- Николай легонько подтолкнул Анну к сиденью, с которого поднялась женщина.

- Да я постою,- стала отказываться она.- Ты говоришь, тут недалеко, можно и постоять.

- Садись, садись, не строй из себя молоденькую.

Она села и, обернувшись к нему, хохотнула:

- Ишь, кавалер!

- А что? - Он подмигнул ей.- Может, скажешь, что я в молодости был плохой кавалер?

- Не знаю,- хитро поглядывая на него снизу, сказала она.

- Ты-то должна помнить.

- Не помню.

Он не стал продолжать ее игру и сказал свое:

- Мы и теперь с тобой не старики.

- К тому дело идет - чего уж там! Мне через два года пятьдесят будет, отжила свое.

- А у меня все пятьдесят со мной, ни один не потерялся, и то не жалуюсь,- бодро сказал он.- Нам с тобой по пять раз еще можно жениться да замуж выходить.

- Ну уж. Ты скажешь.

- А что? Точно.

Автобус тряхнуло, и Николай невольно схватил Анну за плечи, но руку убрал не сразу. Анна съежилась, ожидающе обернулась к нему.

- Испугалась?

- Да нет. Какие тут страхи?

- Поднимайся,- сказал он.- Сейчас нам выходить.

На улице уже совсем стемнело, и только от выпавшего снега, еще теплого и белого, шло вверх ровное голубоватое свечение. Казалось, стало еще теплее, почему-то верилось, что эта зимняя благодать наступила неспроста, что она каким-то образом связана с их встречей.

Они шли к гостинице молча. У широких освещенных окон кружились снежинки. Анна, улыбаясь, одной ногой загребала снег, оставляя за собой извилистую полосу. Николай смотрел на нее и добродушно ухмылялся. У дверей Анна остановилась и серьезно сказала:

- Страшно.

- Проходи, проходи - чего тут страшного?

- Скажут: ты ему не сестра, не жена - зачем идешь?

- Вот увидишь, никто ничего не скажет. Проходи.

Они поднялись на второй этаж, по длинному и узкому коридору прошли в самый конец. Анна, оглядываясь, бежала впереди. Пока Николай открывал свой номер, она прижалась к стене. Он распахнул перед ней дверь.

- Вот здесь я и проживаю.

- Ты смотри! - удивилась она, щурясь от яркого света.- У тебя тут как у министра какого.

Он, довольный, засмеялся.

- Нет, правда. Я в таких и не бывала ни разу. Телефон, шторы, кресло. Неужели ты тут один и живешь?

- Один.

Все еще удивляясь, она покачала головой.

- Ты раздевайся,- сказал Николай.- Я сейчас.

Он куда-то ушел. Анна сняла пальто, осматриваясь, присела у стола, но сразу же поднялась и подошла к окну. Окно выходило во двор, не забитый ни ящиками, ни бочками, в нем лежал непримятый, как на поляне, снег. Она долго смотрела на снег, потом отвернулась от окна, увидела рядом с собой телефон и бережно погладила сверху его изогнутую, как скобка, зеленую трубку.