Андрей Зарин - Скаредное дело

С раннего утра уезжали и Шереметьев и князь из дома, один в приказ и боярскую думу, как единственный государственный человек, другой к царю для беседы и, сходясь дома за обедом, они говорили между собою о делах государских.

Оба они одинаково радовались возвращению твердого, решительного и смелого умом Филарета.

— Конец царевым приспешникам, — говорили они, — будет! Не все потехи, теперь и дело будет!

И эту радость с ними смутно делили все русские…

Еще чуть брезжило утро, когда Влас скорее свалился, чем сошел с коня перед домом Шереметева и стукнул кольцом в калитку.

— Кто стучит? — спросил его сторож.

— Господи Иисусе Христе, помилуй нас! Влас, смерд князя Теряева!

— Аминь! — послышался голос, и калитка медленно отворилась.

— Куда коня поставить? В доме ли князь-батюшка? — спросил Влас, снимая свой колпак.

— Коня-то во двор, — там коновязь есть, — ответил сторож, отворяя ворота, — а что до князя, то оба — два только обедню отстояли и тотчас на Верх поехали.

Влас видимо ожил.

— А стремянные его, Антон?

— Тот здеся. Вон, четвертая изба под ваших людишек отведена. Там и коновязь.

— Прости, Христа-ради! — сказал Влас и, держа в одной руке свой шлык, а в другой коня за повод, пошел по указанному направлению.

— С Богом! — ответил сторож, затворяя тяжелые ворота.

Влас дошел до большой, просторной избы и, привязав коня, стукнул в дверь.

— Господи Иисусе Христе, помилуй нас!

— Аминь! — ответили изнутри. Влас отворил дверь и вошел Охрана Теряева, большею частью бывшие шиши в смутное время, сидела за столом и хлебала любимое толокно [8] похлебка из овсяной муки из большой мисы. Увидев Власа, все радостно загалдели:

— Влас! Али в гонцах?

— Здорово! Садись с нами!

— Какие вести? С чем радостным?

Все ли здоровы?

Влас истово помолился в правый угол и потом отвесил всем общий поклон.

— Хлеб да соль! — сказал он.

— Садись к мисе ближе, — ответил ему за всех Антон, — речи после будет. Чай умаялся?

Влас присел, взял ложку, перекрестился и жадно принялся за еду. Только тогда, когда очищена была вся миса и Влас положил ложку, Антон спросил:

— Ну, с какими вестями? До князя?

Влас вздохнул.

— До князя! — ответил он, — а как сказать и в ум не возьму. Гневлив он и лют во гневе-то.

— А что за вести? — снова спросил Антон, — али худые?

— Вести-то… такие вести. Одно слово: кнут вести!

— Да не томи нас-то! — крикнул Антон. — Али на глаз князю?

— Не для-ча на глаз. И так можно. Сорому нет, а только…

— Эх, лисий хвост, будешь говорить, что ли!

— Что говорить-то! В два слова вести-то: князюшку нашего скоморохи скрали, и матушка-княгиня вне себя в бане лежит, воет!..

Антон вскочил, но тотчас опустился на лавку и словно окаменел.

— Что ж, погоню-то нарядили?

— А когда стрянулись?

— Как выкрали-то? — послышались вопросы, на которые Влас только отмахивался. Антон залпом выпил целый ковш квасу и оправился.

— Ох ты, Господи, беда акая! — сказал он сокрушенно.

Влас сумрачно зачесал в затылке.

— Теперь и рассуди, каково мне ему эту весть принести.

— Убьет, как есть, убьет!

— Ну, вставай с лавки, — сказал Антон, — ложись спать и не думай! Я сам князю про горе расскажу, а ты опосля придешь, позову!

Влас вскочил и поклонился Антону, коснувшись руками до полу.

— По гроб жизни тебе спасибо, Антон Дементьевич! — сказал он с чувством.

Все полегли отдохнуть, только один Антон не мог заснуть после полученной вести и сумрачный ходил по заднему двору, поджидая своего любимого господина и думая, как осторожно передать ему страшную весть; но размышлять долго не пришлось, потому что вскоре к нему подбежал шустрый отрок и сказал:

— Князи наверх зовет!

Антон побледнел и вздрогнул.

— Да рази он вернулся?

— Сейчас вернулся.

Антон перекрестился и с видом решимости пошел в княжеские покои.

Князь уже сбросил с себя кафтан и доспехи и теперь ходил по горнице в легкой синей ферязи поверх желтой рубахи.

При входе Антона он ласково кивнул ему и спросил:

— Что людишки наши?

— Живем твоей милостью, батюшка-князь, — ответил Антон и переминаясь прибавил: — Влас с вотчины твоей приехал.

— Влас? — встрепенулся князь. — Зови его! С какими такими вестями? Али худо? — он тревожно взглянул на Антона, и тревога его усилилась. Знаешь? Говори! — сказал он, подходя к Антону. Антон упал ему в ноги.

— Ох, батюшка-князь, дурные, черные вести! Не доглядели твои слуги верные……

Князь тяжело перевел дух.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Сына твоего скрали скоморохи! Княгинюшка…

— Сына? Скоморохи?! — не своим голосом вскрикнул Теряев.

Антон взглянул на него и испугался: так от гнева перекосилось его лицо.

— На коня! В погоню! Зови Власа! — снова закричал князь, быстро схватывая шлем и меч.

— Куда заспешил, Терентий Петрович? — послышался дружески веселый вопрос, и Шереметьев вошел в горницу.

— Домой, в вотчину, ответил князь.

Шереметьев развел руками.

— С чего? Али беда какая, упаси Боже?

— Беда и есть, — ответил князь. — Сына скрали! Наследника мово, сердце! — Он сжал руки так, что они хрустнули.

Лицо Шереметева сразу изменилось.

— Ах, горе какое! Ах, беда какая! Как же так? Кто?

— Скоморохи!

— А завтра тебе в ночь на встречу ехать!

— О, эта встреча! — воскликнул князь. — Ну как мне радоваться с ними, когда такая тоска в сердце? А? Что же ты, смерд? — крикнул он вдруг на молча стоявшего Антона.

Антон кубарем вылетел из горницы и, ворвавшись в избу, заорал благим матом:

— Вставайте, что ли, черти! На коней все, живо! Князь на вотчину едет!

Словно спасаясь от врагов, мчался князь на своем аргомаке, и за ним едва поспевала его малая дружина. Бурей пролетели они через деревни, что изредка встречались на их пути, вздымая облака пыли, и мужики, бросив свои работы, пугливо шептались:

— Видно, опять воры или ляхи на нас идут: ишь, как князь Терентий Петрович промчал!

— Борони Боже! Може на его вотчину наехали!..

На пятой версте, Антон, задыхаясь, сказал князю:

— Князь-батюшка, дадим коням передохнуть: неравно зарежем таким угоном!.. самим хуже будет!..

Князь словно очнулся и взглянул на своего коня. Кровавая пена летела с него клочьями, бока судорожно вздымались и, когда князь сдержал его бег, видно было, как дрожали его ноги.

— Твоя правда, — ответил с досадою князь. — Передохнем часа с два времени. Коней отводить, потом вытереть досуха и напоить! Ишь замаялись! А ко мне Власа зови!

Князь сошел с коня у дороги и, войдя на опушку леса, стал ходить взад и вперед. Антон принял его коня. Дружинники, друг за другом подъезжали к месту стоянки на измученных конях и облегченной вздыхали, с трепетом косясь на сумрачного князя.