Ал Разумихин - Короткая жизнь

Ботев поднял Димитра с земли, поцеловал. Подергал кончик одеяла, в которое была завернута Иванка, высвободил розовую ножку, перецеловал пять крохотных пальчиков.

- Венета!

Обнял жену. При всех. Чего почти никогда не случалось. Прижал к себе, как если бы прижимал нечто хрупкое, что легко сломать.

- Я скоро вернусь...

И ушел. Ему предстоял путь на самый, если так можно выразиться, пик восстания. Ушел в Историю.

...Плицы огромного белоснежного парохода тяжело шлепали по воде. Пароход носил имя "Радецкий", он принадлежал Австрийскому пароходному обществу и шел в Вену, неторопливо поднимаясь вверх по Дунаю, останавливаясь у каждой пристани.

Не успевали матросы закрепить на пристани швартовы, как пассажиры победнее сразу устремлялись к сходням. Палубным пассажирам хотелось поскорее очутиться на борту, чтобы захватить себе место, - не под солнцем, оно уже припекало совсем по-летнему, а в тени, где можно было и закусить в прохладе, и выспаться.

На каждой пристани садились группы сезонных рабочих, обычно безземельные румынские, а чаще болгарские крестьяне, отправляющиеся на заработки в Сербию, в Австрию и даже в Италию. Эти неимущие батраки приносили пароходству дохода больше, нежели привилегированные пассажиры, ведь в третьем классе народу едет всегда во много раз больше, чем в первом.

А этот рейс для "Радецкого" удачен, как никогда. Наплыв сезонников был особенно велик. По десять-пятнадцать человек садились на каждой остановке. Обычные крестьянские парни в овчинных куртках и широких штанах из домотканого сукна. Разве что багажа у них на этот раз вроде как побольше. Видимо, мало надеясь на хозяйский инвентарь, они прихватили с собой собственные лопаты, мотыги и грабли, что именно - рассмотреть было нельзя, все тщательно обвернуто мешковиной и перевязано веревками. Трюм уже переполнен говорливыми, шумными людьми, стронувшимися из родных мест на поиски заработков и счастья.

В первом классе пассажиров совсем немного. Правда, в Журжево к ним присоединились еще два господина. Один из них - видный, высокий красавец с черной ухоженной бородой - сразу привлек внимание капитана Эрландера. Что-что, а у него наметанный глаз, из толпы пассажиров он всегда умел выделить тех немногих, кто заслуживает особого обхождения.

Рейс продолжался. Все как всегда: пассажиры прогуливались на палубе, в салоне официанты накрывали столы к обеду, на корме играли в кости. Но капитану показалось, что на пароходе что-то... Эрландер сам не очень-то понимал, что изменилось на пароходе, но чувствовал: что-то изменилось. Даже в третьем классе пассажиры вели себя не так, как обычно, не пили, не шумели.

Ближе к ночи полил частый весенний дождь, лиловая тьма становилась все непроницаемее. На борту зажгли сигнальные огни, и "Радецкий" прямо посреди реки стал на якорь. Пассажиры стали расходиться из салона по своим каютам. Капитан пожелал гостям "Радецкого" доброй ночи и тоже отправился к себе. все предвещало спокойный и хороший сон.

Спустились к себе в каюту и два пассажира первого класса, поднявшиеся на борт в Журжево, - два брата, Христо и Кирилл Ботевы. Четники, под видом сезонных рабочих заполнившие пароход, тоже укладывались спать. Никто не догадывался, что на пароходе ночуют двести гайдуков, собравшихся на войну.

Ночь. Спят пассажиры. Спят матросы и официанты, кочегары и горничные, спит капитан Эрландер. Не спят лишь помощник капитана в рубке и дежурный матрос на корме. Да еще в своей каюте не спит Ботев, поразивший капитана своей элегантностью.

Тяжело вздыхает приглушенная машина. За иллюминатором поплескивают дунайские волны. Шумит ветер, проносясь над водой.

Христо пишет письмо семье:

"Милая Венета, Димитр и Иванка!

Простите, что я не сказал вам, куда еду. Любовь моя к вам заставила меня сделать это. Я знал, что вы будете плакать, а ваши слезы для меня очень дороги!

Венета, ты - моя жена и должна меня слушаться и верить мне во всем. Я просил своих друзей не оставлять тебя, и они должны тебя поддержать. Бог меня сохранит, и, если я останусь жив, мы будем самыми счастливыми людьми на свете. А если погибну, то знай, что я, после родины, больше всего любил тебя,- поэтому береги Иванку и помни любящего тебя

Христо.

17 мая 1876

"Радецкий"".

На обороте он надписывает: "Это письмо передать жене моей Венете Х. Ботевой, в Бухаресте".

Затем пишет заметку о высадке четы в Болгарии. Заметку эту он отправит завтра для тех газет, которые пожелают известить своих читателей об этом событии:

"Сообщение.

Двести болгарских юнаков под предводительством Христо Ботева, редактора газеты "Знамя", органа революционной партии, захватили сегодня австрийский пароход "Радецкий" и принудили переправить их через Дунай. Они сошли на правый берег между городами Ряхово и Лом, подняли знамя с надписью "Свобода или смерть" и выступили на помощь своим восставшим братьям-болгарам, которые давно борются против пятисотлетнего угнетения за свою человеческую свободу и народные права. Они верят, что цивилизованные европейские народы и правительства подадут им братскую руку помощи".

Еще он пишет обращение к капитану Эрландеру, не желая подвергать неприятностям человека, пусть даже поневоле оказавшему ему услугу. Пишет по-французски, чтобы обращение легко прочли и в Вене, и в Париже.

Теперь, кажется, все. Ботев любит законченность в каждом поступке. Теперь можно действовать. Кроме Ботева, никто не знает, где высадится отряд.

Занимается рассвет, за окном бегут голубые тени.

Христо трогает за плечо брата. Крепко спит. Молодость!

- Кирилл, пора!

Тот вскакивает. Вопросительно смотрит на брата. Нет, уже не на брата, а на воеводу, под чьей командой он пойдет в бой.

- Иди к нашим, пусть начинают готовиться к высадке.

Спят еще пассажиры, спит капитан Эрландер, но матросы уже драют палубу и на кухне орудуют повара.

Кто-то из матросов будит Эрландера:

- Господин капитан! Идите скорей! Там пассажиры третьего класса заняли кают-компанию второго класса. Они вооружены...

- Что?!

Капитан, застегивая на ходу китель, поспешает во второй класс. Дверь в кают-компанию заперта изнутри. Он выходит на палубу и снаружи заглядывает в иллюминатор. В кают-компании происходит нечто странное. Там люди... переодеваются. У них действительно ружья. Неужели собираются грабить пароход?

Чья-то рука ложится на плечо капитана. Эрландер оборачивается. Как будто он видел этого человека. Но вчера, в толпе пассажиров третьего класса он выглядел смирным батраком, а сейчас... Фуражка, куртка, перетянутая ремнем, за поясом пистолет.

Солдат, а не крестьянин.

- В чем дело?

- Вас зовут в рубку.

- Кто?

- Воевода.