Михаил Булгаков - Рассказы и фельетоны

Тьма съела и их.

Сцена представляет кабинет крымского культотдела. Накурено, тесно и паршиво. Одна дверь. На первом плане стол с телефоном и чернильницей. Над столом три плаката: «Если ты пришел к занятому человеку — ты погиб», «Кончил дело — гуляй смело», «Рукопожатия отменяются раз и навсегда».

Культотдельщик сидит за столом и задумчиво смотрит в зрительный зал. У двери на стуле курьер. Полдень.

Курьер.О-хо-хо… (Кашляет.)

Пауза.

Дверь открывается, и входит Войтенко.

Курьер.Куды? Куды? Вам кого?

Войтенко.Мне его. (Указывает пальцем на культотдельщика.)

Курьер.Они заняты, нельзя.

Войтенко (застенчиво) . Ну, я подожду.

Курьер.Сядьте тут, только не шумите.

Войтенко садится на стул. Пауза.

Войтенко (шепотом) . Чем же он занят? Никого нету.

Курьер.Это нам неизвестно. Может, они думают… Что к чему…

Пауза.

Войтенко.Мне, голубчик, на поезд надо. Опоздаю я. Может, ты б сказал ему…

Курьер.Ну, ладно. Доложу.

Идет к столу и кашляет. Пауза. Кашляет.

Культотдельщик (очнулся) . Уйди, Афанасий, ты мне надоел. (Задумался.)

Курьер (вернулся) . Ну вот… я ж говорил… а ну вас к богу.

Войтенко (волнуется) . Мне в Евпаторию надо, я опоздаю. (Идет к столу, кашляет.)

Культотдельщик (рассеянно) . Уйдешь ли ты, Афанасий? (Поднял глаза.) Пардон! Вы ко мне?

Войтенко.К вам, извините…

Культотдельщик.С кем имею честь?

Войтенко (приседает) . Позвольте представиться: учительница школы ликбеза на ст. Евпатория Южных железных дорог Клавдия Войтенко, урожденная Манько.

Культотдельщик.Тэк-с. Что же вам угодно, урожденная Манько?

Войтенко(волнуется). Изволите ли видеть, я еще за август сего года жалованья не получала.

Культотдельщик.Гм… Какая история! Вы, наверное, списков не прислали.

Войтенко (устало) . Какое там не прислали! Присылали. (Вертит какие-то бумаги.) Список прислали, и профуполномоченному нашему евпаторскому я говорила… двадцать раз.

Культотдельщик.Гм… Аф-фанасий.

Курьер.Чего изволите?

Культотдельщик.Потрудись узнать, где список на жалованье урожденной Манько!

Пауза. Курьер возвращается.

Курьер.Нету урожденной… (Кашляет.)

Культотдельщик.Ну, вот видите!

Войтенко.Позвольте, что ж я вижу? (Волнуется.) Это вы должны видеть! Если у вас пропадает…

Культотдельщик.Виноват-с… Прошу быть осторожнее. Это вам не Евпатория.

Войтенко (начинает плакать) . С… августа… месяца… сего бегаешь… ходишь… ходишь…

Культотдельщик (растерялся) . Прошу не плакать в присутственном месте.

Курьер.Наплачут полные комнаты, а вытирать мне… Только и делаешь, что с тряпкой бегаешь. (Ворчит неразборчиво.)

Войтенко рыдает.

Культотдельщик.Прошу вас успокоиться!

Войтенко рыдает.

Культотдельщик.Подайте другие списки!

Войтенко (сквозь бурные рыдания) . Я на вас жалобу подам в КаКа.

Культотдельщик (обиделся) . П-пожалуйста… Хоть в КаКа, хоть в РеКаКа. Не испугаете!

Войтенко.В «Гудок» напишу!! Как вы…

Культотдельщик (бледный как смерть) . Виноват… Хе-хе. Зачем же так? Э… Спешить? Афанасий!! Стакан воды урожденной Манько. Присядьте, прошу вас. Хе-хе, экая вы горячка!.. Сейчас… Фрр! Фрр! «Гудок»! Афанасий! Сбегай к Марь Ивановне. Скажи, чтоб был список. Со дна моря чтоб его достала. Хе-хе. Знаете ли, бумаг целая гибель, голова кругом идет.

Войтенко просыхает, вытирает глаза платочком.

Курьер (входит) . Нашлось. (Протягивает бумагу.)

Культотдельщик (с торжеством) . Ну, вот видите, и нашлось. Хе-хе. А вы сейчас плакать… «Гудок»!.. Вот мы вам сейчас резолюцийку напишем… Чирк перышком, и готово… Выдать деньги.

Войтенко (совсем высохла) . Я уж надежду потеряла!

Культотдельщик.Что вы! Что вы! Никогда не следует терять надежду!.. Вот с этой резолюцией прямо, потом направо, потом опять направо, потом налево, там отдадите…

Войтенко (сияет) . Благодарю вас, благодарю вас!

Культотдельщик.Что вы, помилуйте, это мой долг! А «Гудок» — это, знаете, ни к чему. Ну зачем раздувать факты. Аф-фанасий! Проводи! (Приятно улыбается.)

З а н а в е с

В 4 часа дня служащий Ежиков предстал перед кассиром и получил от него один свеженький хрустящий червонец, один червонец потрепанный с желтым пятном, шесть великолепных разноцветных дензнаков и сизую бумагу большого формата.

— Облигация-с,— ласково улыбнувшись, молвил кассир.

Ежиков презрительно покрутил носом на бумагу и спрятал ее в карман.

В канцелярии стоял сослуживец Ежикова — Петухов, известный математик, философ и болван.

Петухов взмахивал облигацией и говорил тесно облепившим его служащим:

— По теории вероятности, главный выигрыш упадет на нечетный номер. Говорю это на основании изучения таблиц двух предыдущих тиражей. Поэтому я нарочно взял у кассира нечетный. Вот: оканчивается на 827.

Все служащие смотрели свои номера. Двое не выдержали и побежали к кассиру менять четные на нечетные.

Петухов говорил так веско, что загипнотизировал даже Ежикова.

Ежиков вытащил облигацию и убедился, что ему не повезло. Серия 06 № 0660243.

«Всегда мне не прет»,— подумал Ежиков и пошел к кассиру.

Кассир сказал, что больше облигаций нет.

— Позвольте, а серия? — спросил секретарь у Петухова.

— Серию можно будет предсказать не ранее пятого тиража, то есть в 1924 году,— ответил Петухов,— но приблизительно могу сказать, что это будет (он сделал карандашом какую-то выкладку на обороте своего удостоверения) или третья, или пятая, а вернее всего — наша шестая.

— Я тогда в Париж уеду,— сказала машинистка.