Игнатий Потапенко - Чрезвычайное средство

— Я не знаю, — тихо вымолвила она, всё ещё поражённая его предложением.

— Решайте, решайте… А главное — успокойтесь, выпейте воды… А то ведь вы сейчас заплачете, ей-Богу.

Он налил ей стакан воды и подал, а у неё уже из глаз катились слёзы.

Она тихо говорила:

— Я не хотела… Я не хотела такой жертвы от вас…

— А, полноте, какая жертва? Что за жертва? Решайте. Даю вам слово, что я никогда не посягну на вашу совесть и свободу. Вы пообещайте мне то же…

Он с дружеской улыбкой протянул ей руку, она крепко пожала её.

— Ну-с… Так вы посидите у меня, а я побегу… Мы это устроим в полтора часа. Ведь это имеет смысл только, если устроится сейчас… Ведь каждую минуту могут убрать вас… Снимите шляпку и устраивайтесь, как дома. Вы устали?.. Отдохните… Когда приехали?

— Сегодня утром, всю ночь ехала…

— Ну, вот; так вы на диване прилягте. Вас никто не обеспокоит… Ага, вот звонок… Это, должно быть, ко мне, — у меня часто бывают товарищи…

Он схватил шапку и выбежал в коридор. Голова у него горела. Он весь был как в пламени. Восторженный, пылкий, хотя эти качества всегда у него были скрыты под нерешительной и робкой наружностью, он теперь горел жаждой совершить подвиг великодушие, принести жертву ближнему.

Он отпер дверь и лицом к лицу встретился с высокой бородатой фигурой товарища по курсу, Стрелича.

— Что это ты такой встрёпанный? — басистым голосом спросил Стрелич.

— Стрелич, пойдём… есть дело…

И он потащил его за руку вниз по лестнице.

— Никогда не видал тебя таким. Что тебя расшевелило? — говорил Стрелич и едва поспевал за ним.

— Слушай, — сказал Гроздин, когда они спустились вниз и шли по двору, — ты устрой это… Только поскорее, надо сегодня.

— Да что именно? Ты, кажется, слегка тово… а?

Он показал на лоб, в знак того, что у Гроздина там не в порядке.

— Нет, не то… Да, я ведь не рассказал тебе… Видишь ли, я сегодня должен обвенчаться…

— Что-о? Ты? Гроздин? Дитя малое? Грудной младенец?

Всё это были шутливые прозвища, которыми Стрелич награждал своего юного приятеля.

Этот гигант был гораздо моложе своего внешнего вида; он был старше Гроздина всего на два года, а тому было двадцать три. У него была манера всё говорить в виде шутки.

— Нет, — сказал Гроздин, — ты отнесись серьёзно. Понимаешь ли, это нужно сегодня… Она бежала от опекуна. Это оттуда, где я был на уроке. Опекун — полковник… человек отживших взглядов… Замуж выдаёт, а она… врачом хочет быть… Понимаешь ли? Надо сегодня…

— Это что ж, любовь у вас, или как?

— Никакой любви. Я с нею трёх десятков слов не сказал, но она ко мне обратилась, ей не к кому, понимаешь?..

— Гм… Я, положим, понимаю, а только… Как бы это тебе сказать… Знавал я один такой случай… Тоже вот так, ради идеи, повенчались, а потом она в него как вцепилась… И всю жизнь отравила… Ведь ты её не знаешь?

— Конечно, нет, но… но видно… она честная натура… Одним словом, Стрелич, я прошу тебя, устрой; не рассуждай… Я ведь не мальчишка…

— Да, ты не мальчишка, а только грудной младенец.

— Прошу тебя…

— Ну, ладно, ладно… Экий ты восторженный!.. Откуда взялось?.. Ну, что ж, у меня тут есть один молодой батюшка, приятель… он, если его попросить да растолковать, в чём тут дело, наверно согласится… Ведь дело чистое… Да, она хоть метрику-то захватила?

— Не знаю, не знаю.

— То-то, узнай… Иди домой, а я направлюсь в кухмистерскую, там подберу компанию. Да, ведь кольца нужны… У тебя деньги есть?

— Всего три с полтиной.

— Маловато. Впрочем, у меня рубля четыре найдётся. Я забегу тут в лавочку ювелирную и куплю вам серебряные, позлащённые. А я, брат, к тебе шёл, думал — на бильярде сыграем. Потом сыграем? После венчания, а? — спросил Стрелич, усмехнувшись.

— Не дури, Стрелич, время дорого…

— Ну, ладно, ладно.

Стрелич ушёл, а Гроздин вернулся домой. Ольга Александровна, конечно, и не думала отдыхать.

Когда он вернулся, она уже чувствовала себя как бы его товарищем и рассказывала ему свои приключения, как она ехала ночью, как боялась погони.

— Я приехала в Москву, — говорила она, — точно в Вавилон. Ничего не понимаю, всё для меня ново, всё чужое… И я боялась, что вы не захотите даже выслушать меня…

— Вы не имели права так обо мне думать, Ольга Александровна.

— Это правда. Я теперь каюсь… Но ведь… я таких людей ещё не видала.

— Мы все такие. Вот сейчас увидите нескольких; мы все простые, Ольга Александровна.

Он рассказал ей про Стрелича, как он с ним встретился и как тот пошёл собирать шаферов и покупать кольца.

Она покраснела и схватилась за свою кожаную сумку.

— Ах, пожалуйста, возьмите. У меня с собой сто семьдесят рублей… Я два года копила их. Вот, возьмите на кольца.

— Это вы потом Стреличу отдадите. У меня денег не было, так он на свои купит.

Послышались в коридоре шаги, и в комнату вошло несколько молодых людей, под предводительством Стрелича. Их познакомили с Ольгой Александровной.

— Ну, вот, я и к батюшке забежал! — объяснял Стрелич. — Я ему сказал даже, чтоб чай приготовил. Это вместо шампанского… он у меня. Славный… А метрику-то захватили? — спросил он, обращаясь к Ольге Александровне.

Оказалось, что метрика с нею.

— Ну, господа, я думаю, мы пешком пойдём? Это ведь недалеко.

Уже сторож отворял маленькую домовую церковь, когда они вошли в ограду. Они встретили здесь батюшку. Он взглянул на Ольгу Александровну, на её коричневое платье и на саквояж, повешенный через плечо, и покачал головой, но ничего не сказал.

Вошли в церковь; сторож уже приготовил всё к венчанию. Зажгли свечи и началось венчание. Стрелич — он происходил из семинаристов и знал церковную службу — присоединился к дьячку, пел и читал апостола и даже постарался вынести конец. на самую верхнюю ноту.

Венчание кончилось. Батюшка ушёл в алтарь. Гроздин обернулся к Ольге Александровне, ласково усмехнулся ей и сказал:

— Теперь вы госпожа Гроздина. Значит… поздравляю вас.

Она порывисто схватила его руку и молча пожала её.

Стрелич между тем хлопотал около клироса, ведя переговоры с дьячком о каком-то свидетельстве. Он знал порядок. Он настаивал, чтоб дьячок сейчас же садился и писал документ о совершившемся браке.

Вышел батюшка и пригласил всех к себе на чашку чая.

— Мы со Стреличем товарищи, — говорил он, когда они из церкви через ограду переходили в церковный дом. — Мы с ним вместе в семинарии обучались и даже в одном классе, только он светскую часть избрал, а я духовную.

У батюшки оказалась и матушка. Она приоделась, вышла к гостям и любезно наливала всем чай. Стрелич успел что-то шепнуть батюшке на ухо, а батюшка так же тихо передал это матушке, и они после этого ни о чём, относящемся к свадьбе, не расспрашивали новобрачных. Только матушка с величайшим любопытством посматривала на Ольгу Александровну; но разговор шёл всё о посторонних вещах, как будто не венчание было поводом для этого чая, а так, случайно люди собрались и беседуют.