Анастасия Вербицкая - Иго любви

Здесь, в театре, слово Муратова — закон. И не потому только, что он субсидирует прогорающих антрепренеров и охотно идет навстречу всем нуждающимся артистам, но еще и потому, что он знаток искусства. За кулисами он не только свой человек. Он там желанный гость… Никто лучше его не даст ценных указаний относительно декораций, костюмов, обстановки и нравов изображаемой среды… Его часто приглашают на репетиции, а на генеральных он — первое лицо.

Он только что вернулся из-за границы, и дебют Нероновой для него новость.

Блестящий гвардеец — князь Хованский — сын харьковской помещицы… После воспаления легкого доктора выслали его из Петербурга. Он взял отпуск на год. Здесь он скучает. Мать его, разорившаяся от безумного мотовства, подыскала ему в Петербурге богатую невесту. Свадьба состоится будущей осенью. А пока он развлекается за кулисами. Он увлекся немножко Струйской. Но Муратов перешел ему дорогу. Хованский до сих пор не может ему этого простить.

— Как она вам нравится? — иронически спрашивает Хованский соседа.

— Она удивительна. Какая простота!

— Красивая женщина. Она, наверное, брюнетка… Но к ней идет белокурый парик. И какая ножка!.. Вы заметили?

Муратов скользит насмешливым взглядом по изящному, словно точеному лицу гвардейца. И все слова, в которые он хотел вложить то, чем полна в эту минуту его смятенная душа, замирают невысказанными. Произносить их здесь — значит профанировать… Давно-давно не переживал он таких минут.

В антракте они оба идут за кулисы. Князь шутит с актрисами, обступившими его. На расспросы их о дебютантке отмалчивается… «Она недурна… Этого отнять у нее нельзя…» Он что-то шепчет Струйской. Та играет глазами и задорно смеется. Как охотно отбил бы он у Муратова эту маленькую женщину!

— Ну что? — тревожно спрашивает антрепренер, ловя Муратова на пороге кабинета. — Что скажете?

— Скажу, что я… растроган, потрясен… И все-таки это не выразит того, что я чувствую…

— Вы шутите?

— Послушайте… Откуда вы достали этот клад? Ну да… ну да… Неужели у вас нет чутья? Ведь это новая школа. Ведь это полное отрицание всяких шаблонов и традиций… Уверяю вас, что это будущая знаменитость…

— Да н-ну?.. Вот так оказия!.. Александр Васильевич… Где он?.. Васька, позови сюда режиссера…

— Представьте меня, — просит Муратов.

Но антрепренер машет на него руками.

— Нет… нет… не возьмусь… Вы бы поглядели на нее… Она совсем полоумная… Дрожит, как в лихорадке, ничего не понимает… Даже глядеть больно… Уж лучше после спектакля…

В третьем действии, когда Офелия появляется в обществе королевы и отца, зрители не видят больше невинной, жаждавшей радости девушки. Ее глаза угасли. Движения утратили грацию и стремительность. Она ходит как лунатик, вся жуткая, словно под гипнозом гнетущей мысли.

У нее отняли не только веру в Гамлета. Отняли даже письма его, чтобы показать королеве. Все тайны ее чистой любви бесстыдно обнажены. Она ограблена.

Безучастно слушает она, как через нее хотят заманить в ловушку Гамлета.

Вдруг она выпрямляется. Лицо ее ожило. Сверкнули глаза… Чего хотят от нее эти люди? Узнать, безумен ли он? Безумен ли от любви к ней? О, да… Она сама хочет увериться в этом. Вся решимость пассивной натуры, доведенной до отчаяния, вспыхивает в ней в этот миг. Все ее достоинство, все ее поруганные мечты толкают ее к протесту. Нет, она не безличная, не безвольная игрушка в руках короля! Она знает, на что идет… Пусть все кругом твердят, что Гамлет играл ею! Но сердце и сейчас отказывается верить. Из его уст она должна услышать, что была для него только забавой.

Гамлет выходит, полный сомнений, смятения, тоски… Пока он читает свой длинный монолог, Офелия, стоя в стороне, не спускает с него глаз. Как жгуч и пронзителен ее взгляд!.. Он как бы силится проникнуть в душу Гамлета. Это взгляд женщины, узнавшей страданье.

— Поразительно! — вслух говорит Муратов. Он, как и все, глядит на дебютантку, совсем забыв о Лирском…

Но вот Гамлет увидал ее…

Медленно идет ему навстречу Офелия. Сколько горечи в ее голосе, когда она предлагает вернуть ему подарки, которые он ей дарил когда-то любя… Любовь ушла, и смысл вещей исчез.

«Я верила этому, принц…» — со страстной горечью отвечает она.

Она пошатнулась, болезненно прижмурила веки…

«Я ошибалась…» — рыдает ее голос. Она уже не глядит в непроницаемые глаза Гамлета. В ее лице отразилась вся драма ее души.

Что он говорит? Она вдруг поднимает голову с расширенными, полными страха глазами… «Удались от людей, Офелия… Мы все бездельники… все… Никому не верь!..» О, Боже! Он безумец… Все кончено… И на настороженный вопрос Гамлета: «Где твой отец?..» — она отвечает как лунатик, проводя рукой по лицу, бессмысленно глядя в одну точку: «Дома, принц…» Но это не малодушная ложь, столь чуждая ее натуре. Это не измена любимому человеку. Это минутное забвение действительности под влиянием оглушившего ее удара. «Милосердый Боже, помоги ему!..» — срывается у нее вопль… Он оскорбляет ее… За что?.. Она не понимает. В своем ужасе она забыла о ловушке, расставленной Гамлету. На все его оскорбления она твердит одно: «Исцелите его, силы небесные!..»

Гамлет уходит, взбешенный коварством короля. Уходя, он кидает в лицо Офелии свое презрение… Потрясенная ужасом, она падает на колени. Все померкло. Все рухнуло. Он погиб. Да… погиб от любви. Она была слишком жестока к нему, исполняя волю отца. Она сама виновата в его безумии… Вот что пронзает ее хрупкую душу и разрушает ее рассудок. С этого именно момента жизнь Офелии неуклонно катится вниз, как брошенный с горы камень. И, потрясая все сердца, на весь театр, зазвенел, зарыдал богатый, грудной голос дебютантки:

Единодушные аплодисменты долго не смолкают и не дают заговорить королю. Но дебютантка не благодарит, не кланяется. Она точно не слышит рукоплесканий. Она безмолвно продолжает играть. Как статуя отчаяния, стиснув руки, трагически сдвинув брови и закрыв глаза, стоит Офелия, пока совещаются король и Полоний. И когда занавес падает, весь театр вызывает артистку. Еще, еще… еще… Это против всех традиций. За кулисами все поражены.

Она выходит испуганная, словно разбуженная внезапно, и в пояс кланяется, приложив руки к груди, этой толпе, которая ее чествует, в руках которой ее судьба. Она была бы счастлива, если б не боялась за последнюю трудную сцену безумия… Поймут ли ее?..