Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

Итак, я начинаю завоевывать "признание"! Но самое главное - это то, что в меня поверил мой муж. Когда я вернулась в "Сеславино", он дал мне свой туристский дневник2, сопроводив это словами:

- Кому ж еще написать о моих путешествиях!

В "Сеславине" я застала мужа, работающим за своим столом. Он делал выписки из различных книг, имеющих отношение к "Самсоновской катастрофе" и взятых для него доброжелателями в Ленинской библиотеке. Ему здесь, в "Сеславине", до того хорошо, что, как и мне, становится просто страшно: неужели так может быть?.. И радикулит не дает себя здесь чувствовать.

Вскоре мы побываем на вечернем спектакле в театре "Современник" и в тот же вечер вернемся в "Сеславино" электричкой. Будто совсем стали москвичами.

- Ты когда-то из-за меня потеряла Москву3, - говорит мне муж. - Теперь я дал тебе Москву снова. Чем "Сеславино" не Москва?..

Конечно, Москва. Даже лучше чем Москва!..

1 Яковлева Анастасия Ивановна, Анной Ивановной мы называли ее в целях конспирации.

2 Теперь он снова не у меня. Остался у Александра Исаевича.

3 Весной 1949 года я была уволена из Московского университета фактически после того, как стало известно, что мой муж - политический заключенный.

А в "Современнике" мы смотрели пьесу Джона Осборна "Оглянись во гневе". Александру Исаевичу она показалась вялой и резонерской.

После спектакля - в артистической. Два Олега (Ефремов и Табаков), Волчек и другие. Говорят, что Володин пишет для них, но не пропускают. Солженицын вскользь рассказал о своем сценарии "Тунеядец". Атмосфера теплая, но чувствуется, что нет сейчас между Солженицыным и артистами "Современника" настоящих связующих нитей, как было раньше. Что могут они теперь сказать друг другу?..

Между прочим, в антракте к Александру Исаевичу подошла красивая девушка: "Скажите, вы - не Александр Исаевич?" - "Да". - "Можно попросить автограф?" - "Ваша фамилия?" - И Александр Исаевич написал на театральной программе: "Галине Хлудовой".

- Университет покорен, - торопливо сказала она под конец.

Мужа моего узнают не только в театре. Недавно с таким же вопросом к нему обратились в вагоне метро.

В другой раз мы в Москву поехали порознь, а встретиться договорились в "Новом мире". У меня в тот день был очередной урок у Ундины Михайловны, а Александр Исаевич виделся с профессором Зайнчковским. От "донца", "геральдиста" он уже получил назад 12 глав, теперь - и от профессора Зайнчковского. Замечаний ему сделано очень немного. Значит, пришло время дать прочесть эти главы Твардовскому! С тем он и пришел в редакцию.

Я в "Новый мир" пришла раньше. Зашла в отдел прозы. Вдруг будто какой-то вихрь за дверью. Так ощутилось приближение Солженицына. Сначала показался огромный набитый портфель, а за ним - и он сам. 12 глав "Самсоновской катастрофы" оставлены Анне Самойловне для передачи Александру Трифоновичу. Что-то он скажет?..

В связи с нашим житьем-бытьем в "Сеславине" случаются порой вещи, которые вызывают и отрицательные эмоции. Так, например, однажды к Александру Исаевичу, возвращающемуся электричкой из Москвы, подошел в вагоне милиционер и спросил его, далеко ли он едет. Муж мой выразил удивление. На это милиционер ответил: "Я дежурю на этом участке и никогда вас не видел"... Что это? Слежка?..

А я в продовольственном магазине "жуковском" встретила Молотова с женой. Они медленно шли, держась под руку. Молотов был в шляпе и опирался на палочку. Направлялись они к дачам Совета Министров. Рассказала об этой встрече мужу. Он прямо-таки изменился в лице. Сказал решительно:

- Если бы я его встретил - не удержался бы: "Вы - Молотов? Я Солженицын. Может, поговорим?.. Как вы можете жить с руками, с которых течет кровь?.."

Приехал Ростропович. Он был с концертом в Финляндии. Но предпочитает рассказывать не о своих выступлениях, а о том, что заказал в Финляндии венецианские окна с витражами, балюстраду и многое другое. Теперь ему надо попасть на прием к Фурцевой, чтоб получить разрешение ввезти заказанное. "Не могу не строить!" - восклицает он.

Мстислав Леопольдович познакомил Александра Исаевича с приехавшим к нему сюда из Саратова духовным лицом - Дмитрием Евгеньевичем, которого Ростропович называет просто Димуля. Александру Исаевичу тот не показался глубоким.

19 октября Александр Исаевич впервые начал писать на новом месте. Сначала - сидя за столом, а потом - стоя, соорудив себе кафедру из стула, поставленного на "рояль" (так он называл по аналогии с Рязанью низкий шкаф, на котором раскладывал свои материалы). А я в это время играла на настоящем рояле в большом доме.

На следующее утро муж долго не возвращался с зарядки. Я вышла поторопить его к завтраку. Он радостно сообщил мне, что, кроме физической зарядки, придумал и другую: повторять страничку из далевского блокнота. Это для него что настройка скрипки перед игрой!

Муж хорошо настроен. Как всегда, когда хорошо пишется, муж добр ко мне. Перефразировав когда-то мною сказанные ему слова, он сказал, что мне "идет быть здесь", то есть в "Сеславине". (Так я сказала ему на одном из тюремных свиданий. Эта фраза вошла в соответствующую главу "Круга первого").

Я тоже нет-нет да присаживаюсь за свои записки. В субботу читаю ему их. Советует в своем писании смотреть на нас несколько свысока. "А ты молишься! Можно подумать, что речь идет о событии, перевернувшем мир! И меньше заботься о том, как составить фразу, а больше о том, как передать ситуацию и - мысль!"

24 октября я делаю запись в своем особом дневнике:

"Неужели я действительно нашла цель в своей жизни? Все, что было отдельно, само по себе, не связано друг с другом (фотоальбом, папки с перепиской, прессой, собственные дневники), вдруг ловко и накрепко связалось друг с другом. Оказалось, что одно без другого не может быть!

Сегодня кончаю третью главу "Преддверие славы" и начинаю четвертую "Слава"1. Вот когда папки оживут!

1 В дальнейшем названия и разбивка на главы были изменены.

Мне надо в этом году максимально использовать ту передышку, которую дала мне судьба. Ведь затишье: мало писем, мало статей. Вот тут-то и погрузиться в прошлое!.. и оживить его, сделать своим настоящим!"

Накануне, то есть 23 октября, Англия и Америка сообщили: Нобелевская премия по литературе за 1969 год присуждена ирландскому писателю Сэмюэлю Беккету.

Это значило, что наша жизнь может продолжаться по заведенному порядку, что ничто не помешает исполнению намеченных планов.

А по плану следующий месяц Александр Исаевич проведет в Рязани, куда мы едем вместе, а до этого надо в последний раз в этом году съездить в Борзовку, подготовить ее к зиме.

Накануне нашего отъезда Александр Исаевич съездил в Москву. Вернулся он с грустной вестью - Корнею Ивановичу Чуковскому, который уже некоторое время был серьезно болен, очень плохо. Боятся, что не выживет.