Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

...На следующий день! В другой город! Но Александру Исаевичу и в голову не приходило, что его вопрос смогут решать в его отсутствие! Ведь он даже не получил никакого вызова!..

Я спросила Александра Трифоновича, имело ли значение, что муж редко посещал собрания Рязанского отделения.

- Тогда Шолохова нужно было бы исключить в девятнадцатом веке! ответил он.

Еще Твардовский рассказал мне, что Воронков хватается за голову: что он будет отвечать западным корреспондентам?..

Александр Трифонович взял у меня экземпляр "Изложения", три письма Александра Исаевича Эрнсту Сафонову и одно - от Сафонова, написанное, видимо, под диктовку Кожевникова (с требованием объяснения, почему Солженицын не посещает заседаний Рязанского отделения).

Не только один Твардовский хочет приезда Александра Исаевича, друзья тоже на этом настаивают: надо посоветоваться о дальнейших действиях.

Звоню в Рязань. Муж обещает завтра приехать (то есть 11-го).

Вечером я в "Сеславине". Застаю там и Ростроповича, и Вишневскую. Читаю им "Изложение". Потрясены. Особенно возмущены, когда читаю: "...дать ему 3 минуты!" Ростропович все время повторяет, пока читаю: "Позор! Какой позор!"

- Это все равно, как если бы меня забраковала Рязанская филармония! говорит Мстислав Леопольдович. Он предлагает не унывать: ни мне, ни ему. Если Солженицына не будет в Союзе писателей - тем хуже для них! Апеллировать ему не надо. Он же, Ростропович, готов действовать! Совместно с Твардовским, с Шостаковичем.

Не зная точно, когда и куда раньше приедет Александр Исаевич, решаю первую половину дня ждать его в "Сеславине". Печатаю еще одну закладку "Изложения" и одновременно готовлю обед: бульон и тушеную говядину. Не дождавшись мужа, еду в Москву. Узнаю, что он уже был в "Новом мире", говорил с Твардовским.

Эту встречу свою с Твардовским Солженицын описывает в "Теленке". Твардовский был близок к тому, чтобы уйти из "Нового мира". Александр Исаевич уговорил его не делать этого. "Пока стоите - еще не сбиты! Зачем вы хотите поднести им торт - добровольно уйти? Пусть эту грязную работу возьмут на себя"1.

1 Солженицын А. Бодался теленок с дубом. С. 291.

С мужем я увиделась вечером. Он показал написанное им ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО в СП РСФСР. Оно было на двух страницах. В нем все было поднято, как он сам выразился, на другой уровень. Написал он его еще в Рязани, после того, как удостоверился, что его исключение утверждено. Первой читательницей этого ПИСЬМА была моя мама. Меня ПИСЬМО как-то воодушевило, оказалось созвучно с моим настроением, однако стало и немного страшновато. Муж хочет послать ПИСЬМО в тот день, когда появится в "Литературной России" или в "Литературной газете" сообщение об его исключении. До этого он его из рук не выпустит. Скорее всего, сообщение об исключении появится в "Литературной России" в пятницу.

Поздно вечером вернулись в "Сеславино". На душе неспокойно. Меня жгут слова нового ПИСЬМА моего мужа...

Как и в ПИСЬМЕ IV съезду писателей - оглушающее начало: "Бесстыдно попирая свой собственный устав, вы исключили меня заочно, пожарным порядком, даже не послав мне вызывной телеграммы, даже не дав нужных четырех часов - добраться из Рязани и присутствовать".

Дальше - подобно воззванию, как предостережение:

"Протрите циферблаты! - ваши часы отстали от века. Откиньте дорогие занавесы! - вы даже не подозреваете, что на дворе уже рассветает. Это - не то глухое, мрачное, безысходное время, когда вот так же угодливо вы исключали Ахматову. И даже не то робкое, зябкое, когда с завываниями исключали Пастернака. Вам мало того позора? Вы хотите его сгустить? Но близок час: каждый из вас будет искать, как выскрести свою подпись под сегодняшней резолюцией".

Следующие абзацы звучали не только обвинительно, но и оскорбительно:

"Слепые поводыри слепых! Вы даже не замечаете, что бредете в сторону, противоположную той, которую объявили. В эту кризисную пору нашему тяжелобольному обществу вы неспособны предложить ничего конструктивного, ничего доброго, а только свою ненависть-бдительность, а только "держать и не пущать!"

Попутно взяв под защиту Лидию Чуковскую и Льва Копелева, Солженицын обрушивается на святая святых нашей идеологии, противопоставляя "классовой борьбе" цельное и единое человечество.

"А человечество отделилось от животного мира - МЫСЛЬЮ и РЕЧЬЮ. И они естественно должны быть СВОБОДНЫМИ. А если их сковать - мы возвращаемся в животных.

ГЛАСНОСТЬ, честная и полная ГЛАСНОСТЬ - вот первое условие здоровья всякого общества, и нашего тоже, - заключает он. - И кто не хочет нашей стране гласности - тот равнодушен к отечеству, тот думает лишь о своей корысти. Кто не хочет отечеству гласности - тот не хочет очистить его от болезней, загнать их внутрь, чтоб они гнили там".

На следующий день, 12 ноября, в среду, муж хотел дать себе отдых. Но не тут-то было. Около 11 утра, когда Александр Исаевич гулял после завтрака по гнилому мокрому снегу, за ним приехал на машине внук Чуковского (он же зять Шостаковича). Ему только что позвонили из Москвы: Александру Исаевичу нужно немедленно приехать в Москву!

Муж взволновался. Почему позвонили не сюда? не прямо ему?.. Значит, что-то серьезное. Быстро собирается и едет. А я должна остаться. На мне в тот день - большой дом, так как еще рано утром Ростропович увез новую сторожиху, тетю Полю, на прием к врачу. Кормить животных нужно мне. Я не нахожу себе места. Иду к автомату и звоню Веронике: "Есть ли какие-нибудь новости?"

- Ничего, кроме того, что вышла "Литературка".

Она читает мне помещенное на третьей странице сообщение "От Союза писателей РСФСР"... Вот почему вызвали моего мужа в Москву!

Через некоторое время муж и сам позвонил мне, чтоб успокоить. Он даже испытал облегчение, когда оказалось, что переполох был вызван сообщением об его исключении в газете. Формулировку он нашел очень мягкой: "Не так исключали Ахматову, Пастернака!"

Отправив заказным свое письмо секретариату СП РСФСР, Александр Исаевич вернулся из Москвы в превосходном настроении "с чувством выполненного долга", как он сказал мне. И еще он сказал мне, что верит и надеется: это его письмо откроет собой литературную Россию 70-х годов! Рассказал мне, что Лидия Корнеевна Чуковская и Татьяна Литвинова послали секретариату СП СССР свои протесты. Вот их тексты:

Л. Чуковская: "Я считаю, что исключение Александра Солженицына из Союза писателей - это национальный позор нашей Родины".

Т. Литвинова: "Глубоко потрясена и взволнована решением Рязанского отделения... Солженицын - не рязанский писатель, и даже не "эрэсэфэсэровский". Это- народный писатель, гордость и слава всей нашей литературы... считаю необходимым созвать чрезвычайный съезд советских писателей".