Семен Резник - Выбранные места из переписки с друзьями (Часть 1)

А совсем недавно о Феликсе Светове и Зое Крахмальниковой очень интересно и остроумно написал Бенедикт Сарнов, который близко знал обоих на протяжении многих лет. Он обрисовывает Светова добрым, мягкотелым выпивохой, которого волевая супруга затащила в церковь, "как бычка на веревочке".*

______________ * "Лехаим", май 2002.

А вслед за тем произошло маленькое чудо.

Уезжая в 1982 году из Союза "навсегда", как тогда представлялось, я раздал папки со своими бумагами некоторым друзьям, а в один из позднейших приездов в Москву, забрал одну из них, после чего она пролежала на полке не тронутой несколько лет. Только недавно я в нее заглянул и тотчас наткнулся на машинописную копию того самого письма!

Солженицын пишет в своей статье: "Тогда она [книга Ф. Светова] приходилась остро ко времени, но в отечественную печатность вернулась лишь через полтора десятка лет и уже по сильно остывшим страстям". Остывшим? Ни в коей мере! Злободневность романа не только не ослабла, но сильно возросла. Об этом говорят те страсти, что разгорелись вокруг последней книги самого Солженицына, со сходных позиций освещающая те же проблемы. Поэтому, как мне кажется, продолжает быть злободневным и мое не отправленное письмо автору романа. Но об этом я представляю судить читателям.

1.

Писателю Феликсу Светову,

автору романа "Отверзи ми двери", Париж, 1978.

Уважаемый Феликс Григорьевич!

Попался мне в руки Ваш роман, прочел я его не отрываясь, и считаю своим долгом высказать Вам откровенно все то, что думаю о произведении, в которое Вы вложили столько страсти, ума и таланта.

О том, что это произведение талантливое, я распространяться не буду, полагаю, что это Вы знаете сами. О том, что его можно было бы считать очень своеобразным явлением литературы, если бы не слишком откровенное следование за Достоевским, думаю, Вы тоже знаете. Однако использование манеры Достоевского у Вас, конечно, не от профессиональной инфантильности. Оно часть замысла, в нем заключена определенная идея. Достоевский для Вас больше чем мастер - он Учитель, Пророк. Это не эпигонство, а открыто провозглашаемая позиция, поэтому и судить о Вашем произведении как о подражательном было бы слишком близоруко. Но не о чисто художественных достижениях и просчетах Ваших я хочу Вам сказать - ради этого не стоило бы браться за перо. Да и Вам, полагаю, не это важно и интересно. Содержание Вашего романа столь значительно, обсуждаемые в нем проблемы столь серьезны, что литературная форма просто отступает на третий-четвертый план. Роман Ваш насквозь полемичен. Он не только весь полон споров, но он сам есть жажда спора. Вы бросаете вызов и потому не должны удивляться, что среди Ваших читателей находятся такие, кто готов этот вызов принять. Давайте же объяснимся начистоту.

Главный герой вашего романа Лев Ильич - последовательный и убежденный антисемит, а антисемитизм во всех проявлениях отвратителен, и не только для евреев; у нас в России он отвратителен для каждого человека, не утопившего совести в откровенных или от самого себя маскируемых подлостях. Такова, кстати сказать, одна из стойких российских традиций, о которой Ваш герой упорно не желает вспоминать, хотя неустанно ратует за национальные русские традиции. Антисемитизм, повторяю, отвратителен в любых проявлениях, но он вдвойне отвратителен в кающемся, обретшем Бога и рассуждающем о любви интеллигенте, и втройне, если этот интеллигент сам является евреем. Полагая, что что-то меняется оттого, что он однажды дал в морду еще более ярому антисемиту, Саше, Вы заблуждаетесь. Тем более что этот ярый антисемит, как ясно говорится в Вашем романе, его давний, всей жизни, друг; именно к нему Лев Ильич несет свои сомнения. Ведь если говорить о "запахе" (а Вы и этого не обошли), то в действительности пахнет не от евреев, а от антисемитов, и каждый порядочный человек, а тем более еврей, этот запах чувствует и шарахается от него. До последней встречи с Сашей Лев Ильич не чуял, как разит от его давнего друга. Это могло быть только оттого, что он сам этим запахом давно провонял.

И из чего, собственно, он так взъелся? Ведь когда кто-либо высказывал при нем естественное возмущение тем, что евреям чинят препятствия, допустим при поступлении в ВУЗы или на работу, у Льва Ильича вспыхивало раздражение не против тех, кто чинит эти препятствия, а против тех, кто ими возмущается. Он тотчас начинал уличать возмущавшихся в том, что им якобы только и надо свою порцию черной икры урвать (хотя - в чем тут уличать? почему еврей должен радоваться дискриминации хотя бы и в такой не первостепенной области, как дележка черной икры?). А вот когда Саша самому Льву Ильичу попытался его черной икры недодать, заявив без обиняков, что жиду пархатому нечего делать в православном храме (и вообще всех их надо стерилизовать, дабы не разносили по свету пагубное свое семя), - тут Лев Ильич пустил в ход кулаки. То есть когда самого за яйца схватили! Если же другого еврея хватают за горло, Лев Ильич не на его стороне - он на стороне хватающих.

Как Вы не стараетесь окарикатурить, выставить отвратительными других евреев - их ведь целая вереница в романе проходит - они все же во сто крат привлекательнее главного героя, который опускается до того, что, задыхаясь от злобы, произносит погромные речи в еврейском доме, за что его и выставляют с позором за дверь. Вы, однако, заставляете при этом присутствовать его дочку и "освящаете" его низость одобрением невинного ребенка!

И все это на фоне поношения всего еврейского - еврейской истории, культуры, религии, обычаев. И Христа-то они распяли, и Россию ненавидят, и высокомерны они, и заносчивы, и меркантильны, и пьянствуют беспробудно, и чванятся своей "богоизбранностью", и... Да каких только гнусностей, извлеченных из самых зловонных антисемитских помоек, не вкладываете Вы в уста Ваших героев - не только крайнего антисемита Саши, но и многих других, которым Лев Ильич морду не бьет и не спорит с ними ни внешне, ни внутренне. По очевидному Вашему замыслу, они вовсе не являются антисемитами, но, напротив, им приписываются даже юдофильские подвиги: отец Кирилл когда-то за еврейскую могилку вступился, уж он зря не скажет!.. Да что отец Кирилл, когда даже "сионистский агитатор" Володя (тип совершенно надуманный) вдруг заявляет, что евреи ничего не дали русской культуре и тем развеяли миф о поголовной талантливости евреев! Ведь миф о "поголовной талантливости" приписывают евреям антисемиты; ни один здравомыслящий еврей, как бы он ни был пристрастен, никогда не скажет и не подумает о "поголовной талантливости" целого народа (хотя бы и своего). Но одно дело - поголовная талантливость и другое просто талантливость того или иного народа, которая выражается через выдающихся его представителей. В течение двух последних столетий огромные массы еврейства жили в России, многие евреи более или менее активно участвовали в культурной и духовной жизни страны; зная это, утверждать, что они ничего не дали русской культуре, это не развеивание мифа о поголовной талантливости, а созидание мифа о поголовной бездарности целого народа (в данном случае, русского еврейства), что, конечно же, есть дикая, до абсурда доходящая ложь. Конечно, сионист Володя всеми помыслами далек от России, он, может быть, и не слыхивал никогда (хотя, признайтесь, трудно поверить!) о певце русской природы Левитане, певце русской истории Антокольском, о братьях Рубинштейнах, создавших русскую пианистическую школу, о блестящем этнографе Шейне, открывшем перед Россией ее собственные национальные богатства... Не слышал никогда Володя и о Пастернаке, Мандельштаме, Бабеле, Эренбурге, Василии Гроссмане, братьях Маршаках, без чьих имен немыслима русская литература советского периода. Допустим. Но, во-первых, невежество - не лучший материал для обобщений, а, во-вторых, если сионист Володя в помыслах далек от России, то Лев Ильич как раз страстный ревнитель всего русского и особенно русской культуры. Но он ни словом не возражает Володе в этом конкретном пункте. Он, очевидно, готов уполовинить богатства русской культуры, лишь бы сохранить в ней "чистоту крови" от пагубного еврейского засорения.