Илья Салов - Паук

Так переходили мы от одного болота к другому, как вдруг неподалеку за кустами раздался выстрел, и в ту же секунду мимо нас заковылял на трех ногах заяц.

— Держите его, подлеца, держите! — послышался за кустами чей-то голос.

Я схватил ружье, выстрелил, и заяц покатился кубарем, убитый наповал.

— С полем! с полем! — кричал тот же голос, и из-за кустов вышел довольно плотный мужчина лет пятидесяти, в парусиновом пальто и таких же панталонах, заправленных за рыжие голенища смазных сапог. На нем была потертая пуховая шляпа вроде гриба, через плечо перевешивался пустой ягдташ, а в руках двуствольное ружье весьма сомнительного качества.

— Ба! Иван Федорыч! — прокричал он, увидав дьякона. — Кум любезный! Вот не ожидал-то! Какими судьбами?

И он протянул дьякону руку.

— Известно, какими! — отвечал дьякон. — Самому стрелять нельзя, так хожу смотреть, как другие стреляют.

Кум оглядел меня, как-то помигал глазами, зачем-то прикашлянул и, понизив голос, спросил, кивнув головой по направлению ко мне:

— С ними охотишься?

— Да, с ними.

— Они кто такие будут?

Дьякон назвал меня.

— Познакомиться можно?

— Почему же нельзя?

— Так познакомь…

Мы познакомились и, пожав друг другу руки (при чем кум пробормотал: «Весьма приятно»), уселись на траву.

Оказалось, что это был купец Василий Игнатьич Орешкин. На купца, по крайней мере, наружностью, он нисколько не походил, а скорее смахивал на управляющего средней руки из обрусевших немецких колонистов. Круглое, как арбуз, лицо его было тщательно выбрито; подстриженные усы какой-то особенно прямой линией желтели под широким носом; голубые узенькие глазки поминутно мигали и бегали в разные стороны. Он беспрестанно то фыркал носом, то отплевывался и поминутно прикашливал и чмокал губами. Галстука на нем не было; даже ворот сорочки был расстегнут, и потому жирный двухэтажный подбородок был весь на виду. С левой стороны из-под шляпы висела длинная прядь жиденьких волос, как видно, нарочно прибереженная для прикрытия лысины. Так оно и вышло, ибо как только Орешкин снял шляпу, так в ту же минуту достал из кармана гребешочек и, подобрав прядь, уложил ее поперек лысины; он из пряди этой вывел даже какой-то височек.

— Очень приятно-с, — говорил он. — Очень приятно-с…

— Приятно-то приятно, — подхватил дьякон, — только уж никак не тебе, потому что ты, кум любезный, как видно, охотился не так удачно, как мы…

— А что?

— А то, что наши ягдташи битком набиты, а в твоем нет ни болячки! Что, видно, глазами слаб стал?

— Есть тот грех. Зрение, точно, притупляется… Но ведь я, собственно говоря, и не охотился. Я ходил в Тарханы к аптекарю, относил ему «Тайны Мадридского двора» [4] «Тайны Мадридского двора» — роман Георга Борна (псевдоним, настоящее имя. Карл-Георг-Фюльборн, 1837–1902), популярного в России в 1870-1880-е годы немецкого писателя, автора авантюрных романов на исторические темы, дипломата (представителя Пруссии при французском, испанском, турецком дворах), путешественника. В России кроме вошедших в поговорку «Тайн Мадридского двора» (полное название «Тайны Мадридского двора, или Изабелла, бывшая королева Испании». В 3-х т. Спб., 1870, 1874; М., 1875) было переведено еще восемь его романов, среди которых и упоминающиеся далее в рассказе Салова «Евгения, или Тайны французского двора. Историко-романический рассказ из новейших событий Франции» (Спб., 1873), «Дон Карлос, исторический роман из современной жизни Испании» (Спб., 1875), «Султан и его враги» (Спб., 1876–1877), а также «Тайны города Мадрида, или Грешница и кающаяся» (Спб., 1870), «Железный граф» (Спб., 1872), «Бледная графиня» (Спб., 1878), «Морской разбойник, или Дочь сенатора» (Спб., 1879), «Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы» (Спб., 1880). , а на возвратном пути завернул в лес. Лесом-то мне ведь ближе до хутора.

И вслед за тем, обратись ко мне, он спросил:

— Вы изволили читать этот роман?

— «Тайны Мадридского двора»?

— Точно так-с.

— Читал.

— Что за увлекательное произведение, не правда ли? Этот вампир, например, — какая низкая и подлая душа! Как великолепно описана эта придворная охота, когда королева падает в обморок и когда генерал Прим подает ей первое медицинское пособие! Страсти-то какие! Когда читаешь, так чувствуешь даже, как кровь приливает к голове и как сердце начинает бить тревогу. Того же самого автора я читал «Евгению». Хорошо написано, но до «Изабеллы» далеко. Слабее, много слабее… есть сценки, а все не то! Читал я и «Дон-Карлоса», а вот теперь аптекарь сказывал, что еще новый роман того же автора вышел, «Тайны сераля», кажется… Должно полагать, этот еще интереснее будет…

— А вы, однако, охотник до романов!

— Большой-с, большой охотник. Я их столько перечитал, что теперь в голове у меня точно каша. Обыденная жизнь меня не интересует; мне даже скучно глядеть на эти мелочи. Черт знает что такое! И чем больше я читаю, тем более жажду страшного… Обыкновенным романом теперь уж меня не проймешь. Нет-с, не проймешь! Вот еще господин Дюма мне очень нравится; сына я не одобряю, а отца читаю с увлечением. «Монте-Кристо», например, «Три мушкетера», «Маркиза д'Эскоман», «Виконт де-Бражелон»… А дю-Террайль-то! [5] Дю Террайль — французский писатель-романист Понсон дю Террайль Пьер Алексис (1829–1871), автор множества авантюрно-детективных и псевдоисторических романов, имевших большой успех у невзыскательной публики. Многие его романы были переведены на русский язык; среди них особенно известен «Воскресший Рокамболь». Эк, дьявол, пишет! Ведь наградил же бог таким талантом! «Черная волчица», «Месть Амори», «Заклятая гостиница»…

Дьякон вдруг захохотал.

— Ты это что хохочешь-то? — спросил Орешкин.

— Степана Иваныча Брюханова вспомнил! — ответил дьякон, продолжая хохотать. — Уж очень хорошо представляет он, как ходишь ты по комнате с романом в руке, как в это время подходит к тебе приказчик за распоряжением и как ты начинаешь кричать на него: «Вон, подлец! Вон, не мешай!»

И дьякон захохотал еще пуще.

— Слушай, кум! — почти вскрикнул Орешкин, потрясая в воздухе кулаком. — Ты можешь потешаться надо мной, сколько тебе угодно, но поминать Брюханова, этого «вампира» в своем роде, не дерзай. Кровь стынет в жилах моих при одном воспоминании о нем! Я нищ и убог. А по чьей милости, как не по милости этого «вампира»? Но, — прибавил он, ударяя себя кулаком в грудь, — когда-нибудь восторжествую и я!

И, переменив тон, он быстро замигал, поплевал, почмокал губами и проговорил:

— Я с ним судиться хочу.

— С Брюхановым?

— Да.

— Напрасно.

— Почему?

— А потому, что есть пословица: «С сильным не борись»…

— А с «богатым не судись»? — перебил его Орешкин. — Знаю я, да не то, братец, нынче время. Я уже объяснил свое дело адвокату и не дальше как вчера получил от него письмецо.